ДЕМИДОВЫ

ДЕМИДОВЫ

Первые Демидовы – искусные мастера и энергичные заводчики, замеченные и вознесенные наверх повелением царя-работника, остались по какому-то трудно объяснимому закону в самых глубинах народной исторической памяти. Их реальные образы и дела с течением времени переплелись с народными сказаниями, былями и легендами, обросли вымыслами.

В уральском фольклоре тема заводчиков Демидовых звучит особо. Многие предания о них связаны с Невьянской башней, символом жестокого произвола Демидовых. Образы реальных, исторических Демидовых предстают в некоем мифическом ореоле, а их действительные судьбы едва проступают сквозь призрачную дымку легенд. Вокруг истории этой династии наслоилось столько вымыслов, сенсационных гипотез, полуанекдотических повествований, что, несмотря на большую литературу о Демидовых, рассказывая о них, трудно встать на твердую почву строгих исторических фактов, отделить зерна от плевел. Вот почему так важно использование точных деталей, черт, характеристик, рисующих во всей сложности и противоречивости облик этих крупных, оригинальных личностей.

Несмотря на «тяжкую руку» Демидовых в управлении подданными своей заводской империи (мастеровыми, работными людьми, приписными крестьянами), в памяти народа они сами долго еще оставались как бы неотъемлемой частью этой коренной, трудной народной жизни. Первые Демидовы были, в сущности, плоть от плоти ее – такие же корявые, кряжистые и грубоватые, как и те простые русские мужики, умельцы и мастеровые, которыми они управляли. «Это было, – по словам Д. Н. Мамина-Сибиряка, – кипучее время – время сильных людей, как на добро, так и особенно на зло, время, носившее на себе печать какого-то стихийного разгула сил, когда на каждом шагу проявлялась почти нечеловеческая энергия». И еще долго, весь XVIII век, да и в XIX веке тоже, целые поколения Демидовых сохраняли это свое «мужицкое» обличье, но уже с большой примесью барского крепостнического самодурства да еще извечного жадного интереса новой русской знати к заманчивой европейской цивилизации – т. е. к тому, о чем они, по странному парадоксу, и слышать не желали у себя в отечестве.

Петровское племя «работников» у трона, «могутных людей», к которому принадлежали и Демидовы, укрепляло своей жизненной энергией первенствующее сословие, прививало ему вкус к предпринимательской деятельности. Но впоследствии преемники основателей династии все чаще отказывались от того, чем занимались их деды и прадеды, и только проживали доставшиеся им богатства. Это можно видеть и на примере семьи Демидовых, хотя они дольше других крупных дворянских родов держались своего прибыльного заводского дела, и целые поколения Демидовых-«расточителей» не смогли исчерпать этот сказочный источник обогащения. Вместе с тем необходимо отметить, что и Демидовы-«расточители» в значительной степени реабилитировали себя своей беспрецедентной по масштабам, целенаправленной благотворительной, меценатской, культурно-просветительской деятельностью.

Первые Демидовы были выходцами из городских ремесленников, мастеровых. Это явление характерно для начала XVIII века. В это время еще существовал значительный слой свободного, зажиточного ремесленничества, мастерового люда в целом ряде промышленно развитых центров старой Московской Руси. Еще крепостническое дворянское государство не наложило свою тяжелую десницу на их деятельность, не закабалило их труд. Позднее городское ремесленничество, цеховые уже не выдвигали из своей среды промышленных деятелей, устроителей частных заводов и фабрик такого масштаба. И никто больше не составил себе такого громадного состояния, как Демидовы, возведенные уже Петром I в потомственные дворяне и вошедшие позднее в избранные круги российской, а затем и европейской аристократии.