7. Зоны нестабильности: где в Прибалтике может прорваться этническое напряжение

7. Зоны нестабильности: где в Прибалтике может прорваться этническое напряжение

Прибалтика — это территория замороженных этнических конфликтов. Курс на построение национальных государств литовцев, латышей и эстонцев делает эти конфликты неизбежными: национально-государственное строительство в балтийских странах идет вопреки реальности и при отрицании очевидного. В условиях, когда на исторически многонациональных землях пытаются строить мононациональные государства, а в качестве фундамента используют этнический национализм, неизбежен риск политического взрыва со стороны нетитульных наций. И наиболее вероятен этот взрыв в местах компактного проживания национальных меньшинств.

Столицы

В феврале 2014 года весь мир наблюдал в прямом эфире силовое свержение режима Виктора Януковича на Украине. О причинах тех кровавых событий в центре Киева было сказано и написано очень много, а будет написано и сказано ещё больше. Однако при детальном анализе всех причин Майдана (украинский национализм, заговор элит, подрывные действия внешних игроков) почти ничего не говорится о чисто географическом факторе — факторе столицы. Это несправедливо, потому что в централизованных унитарных государствах лояльность столичного населения является одним из важнейших факторов устойчивости политического режима. На Майдан выходил прежде всего киевский средний класс, одержимый мечтой о европейском уровне жизни, которому перешел дорогу президент Янукович, отказавшийся подписывать Соглашение об ассоциации Украины с ЕС.

Схожая проблема с недостаточной лояльностью столиц существует и у прибалтийских этнократических режимов: эти режимы базируются как раз в тех городах, где более всего представлены национальные меньшинства, и основа их легитимности — этнический национализм — пользуется гораздо меньшей поддержкой, чем в среднем по стране.

Из трех балтийских республик Литва находится ближе всех к идеалу мононационального государства: 84 % жителей — этнические литовцы. Однако столица страны — это постимперский Вильнюс, который сама история сделала многонациональным городом. Для нынешней концепции литовского национального государства идеально подошел бы Каунас (источник и исторический центр литовского национализма). Вильнюс же является городом, в котором соединились истории Польши, Литвы и Белоруссии и который чисто литовским в плане языка, культуры, идентичности не может быть в принципе. Согласно переписи 2011 года, население Вильнюса состоит из 63,2 % литовцев, 16,5 % поляков, 12 % русских, 4 % белорусов. Окружающий столицу Вильнюсский район, наряду с соседним Шальчининкским, населен преимущественно поляками.

Но важнее этнической структуры географическое положение города: Вильнюс находится в 18 километрах от белорусской и в 100 километрах от польской границы. Внешнеэкономические связи и приграничное сотрудничество являются важнейшими источниками доходов для жителей литовской столицы. Вильнюс — это транспортный узел и туристический центр, в первую очередь для соседей (19 % туристического потока составляют белорусы, 15 % — россияне, 12 % — поляки: то есть около половины всех туристов приходится на соседей Литвы).

Жизненные интересы столичных горожан, таким образом, прямо противоречат той внешней политике, которую проводит литовское руководство, за последние несколько лет напрочь переругавшееся с соседями, занимающееся грандиозными геополитическими проектами без малейшей оглядки на собственную экономику и сознательно подрывающее развитие политики добрососедства, взаимовыгодных экономических связей с Россией, Белоруссией и Польшей.

Такая политика не находит поддержки у абсолютного большинства столичного населения: согласно социологическому опросу, проведенному компанией Prime consulting по заказу журнала «Вяйдас» весной 2014 года, 72 % жителей крупных городов Литвы отрицательно оценивают внешнюю политику страны по отношению к России, считая её слишком жесткой. Однако для Сейма, правительства и президентуры опасны протестные настроения даже не во всех крупных городах, а только в литовской столице: разрыв отношений с соседями бьет в первую очередь по населению приграничного транзитного и туристического Вильнюса, и это создает очень серьезную угрозу устойчивости литовского правящего режима.

Этнической структурой столичных городов обусловлены политические риски для режимов Эстонии и Латвии: среди жителей Таллина 43 % — русскоязычные, среди жителей Риги русскоязычных абсолютное большинство — 55 % горожан.

О том, чем чреват такой расклад для националистических правительств, показали события вокруг «Бронзового солдата» в Таллине и рекордные по численности рижские митинги против перевода русских школ на латышский язык. Характерно ещё и то, что местное самоуправление в столицах осуществляют политические силы, представляющие левоцентристскую альтернативу правящим на национальном уровне уже четверть века политикам. Мэр Риги Нил Ушаков и мэр Таллина Эдгар Сависаар создали на городском уровне общественно-политическую ситуацию, во многом противоположную той, что создавалась на центральном уровне с 1991 года.

В Риге произошел переход от этнического голосования (латыши — за латышей, русские — за русских) к голосованию рациональному, когда побеждают те, кто ставит во главу угла хозяйственные вопросы. Такое голосование кажется само собой разумеющимся, однако до выборов 2009-го и 2013 годов рижское самоуправление избирали исключительно по национальному признаку. Точно так же в Таллине бесплатный проезд в общественном транспорте, льготы для пенсионеров, благоустройство придомовых территорий и прочие практичные свершения правящих центристов в конечном счете объединили «русских оккупантов» с «эстонскими фашистами». Однако на уровне Латвии и Эстонии в целом этого объединения нет и не предвидится: наоборот, раскол между титульными нациями и русскоязычными общинами усилиями правящих политиков только увеличивается.

Латгалия

Латгалия или Латгале — одна из четырех исторических областей Латвии, располагающаяся на востоке страны и занимающая около четверти всей территории республики. Согласно переписи населения 2011 года, 46 % жителей Латгалии составляли латыши, 54 % — русскоязычные: русские, белорусы, поляки.

Однако данные переписи требуют уточнения:

Центральное статистическое управление Латвии причисляет к латышам коренных жителей Латгалии — латгальцев, считая их субэтнической группой в составе латышского народа, между тем как сами латгальцы считают себя отдельным народом, а свой язык — отдельным языком в балтийской языковой группе, а не диалектом латышского языка.

На латгальском языке говорят 164 тысячи человек — 7 % населения Латвии. До конца 1960-х годов в СССР латгальский язык, наравне с латышским и литовским, официально считался одним из трех живых балтийских языков, а латгальцы признавались отдельным народом (в том числе потому, что в отличие от лютеран-латышей латгальцы исповедуют католицизм). Сейчас латгальский язык официально записан в Законе о государственном языке 1999 года как верхнелатышский диалект латышского языка и в этом качестве подлежит защите и охране латвийского государства.

Это государство категорически отказывается признавать латгальцев отдельным народом, а их язык — отдельным языком, ведь это будет означать уменьшение численности и без того немногочисленного латышского народа. Из-за этого возникают очень неприятные ситуации: после выборов в Сейм 2011-го и 2014 годов спикер Сейма отказалась принимать депутатскую клятву от народных избранников из Латгалии, принесших её на латгальском языке, и потребовала принести заново, уже на официальном латышском. Латгальский язык в Сейме Латвии был запрещен к использованию, наравне с русским.

В итоге получается потенциально взрывоопасная ситуация: на одной четвертой части территории Латвии русскоязычное население является большинством, а многие из латышей отказываются считать себя латышами, именуясь латгальцами.

На референдуме о втором государственном языке 2012 года сторонники русского языка победили только в Латгалии. За русский язык там высказались 56 % избирателей — больше половины, а во втором по величине городе страны и столице региона — Даугавпилсе — за государственный статус русского языка проголосовало более 85 % горожан. Если вычесть «неграждан», лишенных избирательных прав, то получится, что за второй государственный язык голосовала и значительная часть латышей/латгальцев.

В какой-нибудь другой стране в этой ситуации не было бы ничего страшного, но только не в «латышской Латвии», которая четверть века строилась на основе этнического национализма.

Существование на границе с Россией региона, население которого находится в глухой оппозиции к магистральному политическому курсу националистической элиты страны, является источником многочисленных фобий и припадков подозрительности у латышского правящего класса. Весной 2014 года, например, в Риге всерьёз испугались «крымского сценария» в Даугавпилсе: того, что под дурным влиянием украинских событий там тоже пройдет референдум о присоединении к России, будет провозглашена Латгальская народная республика, а с российской стороны границы на подмогу латгальским сепаратистам придут «вежливые люди» и другие «зеленые человечки». Естественным выводом из этих опасений должен был бы стать пересмотр всей национальной политики и изменение отношения и к русским, и к латгальцам. Однако после того, как первый страх прошел (а прошел он уже к лету), всё в латвийской политике вернулось на круги своя, и риски прямого этнического конфликта в Латгалии остались неизменными[79].

Ида-Вирумаа

Ида-Вирумаа — эстонская часть трансграничной исторической области Принаровье, включающей левое и правое побережье реки Нарвы. Исторически был территорией компактного проживания многих национальностей: в Принаровье жили русские, эстонцы, ижора, водь. Площадь Ида-Вирумаа составляет 7,4 % от площади всей Эстонии, население региона — 153 тысячи человек.

Характерно абсолютное доминирование в структуре населения русскоязычных: по оценке на 2013 год, 72,8 % населения Ида-Вирумаа составляют русские (106 508 чел.), 19,5 % — эстонцы (28 488 чел.), 2,3 % —?украинцы (3312 чел.), 2,2 % —?белорусы (3284 чел.), 1,3 % —?финны и ингерманландцы.

При генеральной ставке на эстонский национализм такая структура населения на северо-востоке является неиссякаемым источником головной боли для эстонских властей. Принаровье, помимо прочего, разрушает и теорию оккупации в эстонской версии со всей вытекающей из нее национальной политикой. Русские жили в этом регионе столетиями, а вовсе не были завезены туда в советский период. При последовательном соблюдении собственных принципов национально-государственного строительства эстонским властям следовало бы вовсе отделить Ида-Вирумаа от своей территории как чуждый элемент в национальном государстве эстонцев.

К слову, во время распада СССР попытки выйти из состава Эстонии в регионе предпринимались. Когда Эстония бойкотировала состоявшийся 17 марта 1991 года Всесоюзный референдум о сохранении СССР, местные власти эстонского Принаровья организовали голосование: в референдуме приняло участие 74,2 % избирателей Ида-Вирумаа, 95,0 % из которых проголосовали за сохранение СССР. Затем горсоветы Нарвы, Кохтла-Ярве и Силламяэ вышли с инициативой создания Принаровской Советской Социалистической Республики с планами дальнейшего её вхождения в состав РСФСР. Были созданы отряды русских дружинников, противостоящих эстонским силовикам.

После того как СССР признал независимость Эстонии, местные власти Ида-Вирумаа попытались провозгласить Принаровскую республику, однако Россия сепаратизм на северо-востоке Эстонии не поддержала, и эстонские власти сумели разогнать нелояльные горсоветы.

В 1993 году городскими властями Нарвы и Силламяэ был проведен референдум о создании русской территориальной автономии с перспективой дальнейшего объявления независимости или воссоединения с Россией, что было поддержано большинством голосов. Однако Россия снова выступила за территориальную целостность Эстонии, и результаты местного референдума были эстонскими властями проигнорированы.

С тех пор эстонское руководство живет в постоянном страхе перед русским сепаратизмом на северо-востоке. Ида-Вирумаа регулярно дает основания для таких подозрений: помимо Таллина именно в Нарве, Йыхви и Кохтла-Ярве произошли протестные выступления против переноса «Бронзового солдата». Однако о пересмотре национальной политики, несмотря ни на какие опасения, речи не идет: эстонские власти и дальше будут бояться русских протестов, но продолжать «есть кактус», т. е. упорно строить эстонское национальное государство.