3. Превращение фашизма в практику украинской политики
3. Превращение фашизма в практику украинской политики
…Я вспоминаю, как в прошедший 2014 год меня не раз исключали из друзей — на одном из порталов социальных сетей. Поводом была Украина. Меня упрекали: нагнетаю, не вижу хорошего, зацикливаюсь на плохом. Одним словом, разжигаю.
Это было удивительно. Еще не было выстрелов, не было трупов, но мне (и не только мне) было видно: идет фашизм. Они же этого не видели — в упор. Мне говорили снова и снова: фашизма нет. Есть бандиты, есть придурки, но фашизма — нет.
Но вот что написала киевская журналистка Ева Меркурьева в этот период:
Мирные граждане в мирной столице.
Мирные каски. Мирные лица.
Мирно ведут себя. Мирно бастуют.
Мирно дерутся и протестуют.
Тем, кто не мирный, нету здесь места.
Мирные лозунги мирных протестов.
Мирно пинают мирные ноги
Тех, кто попался под них на дороге.
Все очень мирно, бело и пушисто.
Мирные шествия мирных фашистов.
Мирные факелы. Мирный Бандера.
В Киеве МИРА — без счета и меры.
Утром туманным и темною ночью
Миролюбивый Майдан мироточит.
Мирно пьет чай. Мирно требует сыра,
Кофе, лимонов, уборки сортиров.
Каждую пятницу с МИРом под вечер
Повода ищут для мирного вече
Мирные «дети» в черных террорках.
Мирные цепи для мирной «разборки».
Мирная ненависть к просто прохожим,
Да и к водителям ненависть тоже.
Все, кто за гранью майданного бунта, —
«Тушки», «титушки», «банда» и «хунта».
Думал ты, «МИР» — это пение скрипки,
Солнце, объятья, цветы и улыбки?
Как бы ни так! «МИР» теперь с кулачищем,
Дышит он злобой и ложью он свищет.
Мирный Майдан, он не сеет, не пашет —
Мирно поет. Мирно бьет. Мирно пляшет.
Ты не согласен?
Значит, «титушка» ты. Значит, опасен!..
Мирный Майдан заелозил до дыр
Слово когда-то хорошее — «МИР».
Ева Меркурьева пыталась предупредить: «мирный» Майдан — это только вывеска для подготовки совсем не мирных действий. И для меня достаточно было первого (тогда еще молчаливого!) того самого марша Правого сектора по центру Киева, чтобы понять: это серьезно. Более того: это страшно! Молодчики прошли в черной одежде с черными масками на лицах и… с ледорубами (!!!) в руках. Для меня непостижимо: как Украина не испугалась этих ледорубов?..
Потом были первые жертвы. Потом была Одесса, были Харьков и Мариуполь… Это поразительно, но те мои друзья продолжали писать: не нагнетай! Они спрашивали: «Почему ты не говоришь о хорошем?» Они продолжали твердить: фашизма нет!
• …Немалое количество немцев в Германии не подозревало, какое это чудовище — фашизм — вплоть до самого конца войны. Им понадобилась послевоенная денацификация, чтобы осознать, что же с ними произошло.
Потом были выборы и меня радостно спрашивали: ты видишь? Ты видишь: Правый сектор набрал 1 % голосов! Фашизма нет!
Они почему-то не заметили, что уже на следующий день после выборов вновь избранный президент бросил все силы на непокорных, но не трогавших и пальцем никого людей всю мощь своей армии. Были убиты сотни жителей… «Вот это — разве не фашизм?» — спрашивала я у своих оппонентов. И разве не признак симпатии фашизму запрет на ношение георгиевских ленточек, символа победы над ним?
Разве не тот же это признак запрет на ношение советских орденов во Львове? Разве не поддержкой фашизма стал запрет на празднование 9 мая в 2014 году — дня победы над ним? Или фашизм в том, чтобы наклеить на себя бирочку «я фашист»?..
Реальный фашизм начинается там и тогда, когда начинают нарушаться права человека на государственном уровне. Когда для оправдания нарушения этих прав подводится база: кто-то оказывается недостойным того, чтобы его человеческие права соблюдались. И обычно — это люди других убеждений, другой веры, другой национальности.
Таких можно оставлять без крыши над головой, без работы, без пенсий и пособий. Можно бомбить их дома и предприятия, на которых они работают. Можно взрывать электроподстанции и водоканалы, чтобы оставить недостойных без воды и света.
Фашисты в нацистской Германии, например, начали поиск недостойных с пациентов психиатрических клиник. Еще до начала каких-либо военных действий были построены концентрационные лагеря, куда помещали этих пациентов. Над ними проводились опыты. В результате этой деятельности еще до начала Второй мировой войны умерло 30 000 таких пациентов…
А на Украине было принято решение о строительстве фильтрационных лагерей для других недостойных: жителей Юго-Востока. Украинское руководство словно и не замечает этого множества параллелей с нацистской Германией. Оно:
1) запрещает свободу вещания, антифашистскую символику и антифашистские даты, книги, фильмы; множество попыток запретить компартию (она де-факто устранена от политической деятельности);
2) разрешает фашистскую символику (вольфсангель — волчий капкан — это модификация свастики, применявшаяся нацистами, в Украине используется «Патриотом Украины» и полком «АЗОВ»), факельные шествия националистических формирований под бандеровскими (по сути фашистскими) флагами; вводит бандеровские (по сути фашистские) национальные праздники (дата основания УПА как дату рождения украинской армии);
3) закрывает глаза и даже поощряет насилие по отношению к недостойным. Когда Петр Симоненко еще весной 2014 года сообщил на заседании Рады, что офис компартии сожгли, Рада аплодировала стоя… Так беззаконие стало государственной политикой. Бомбежки Донбасса — логическое продолжение взятого курса;
4) и все потому, что люди поделены на достойных и недостойных. По отношению к недостойным нет необходимости соблюдать права человека. О чем и был принят Радой специальный Закон в мае 2015 года. Тем самым подготовлен оправдательный документ для прошлых, настоящих и будущих преступлений киевской власти. …Разве не так же поступала нацистская Германия?..
Вот и получается, что на самом деле вся политика сегодняшней киевской власти — это и есть самый настоящий фашизм. Люди Донбасса остались без зарплат, пенсий, пособий. Многие потеряли свои жилища. Счет разрушенных зданий и сооружений инфраструктуры идет на тысячи. За время блокады Донбасса только от голода до нового 2015 года умерло более 200 человек… Это в двадцать первом-то веке в центре Европы! А счет убитых мирных жителей сегодня перевалил уже за 6000 человек. …Фашизм — это определенное действие. Это организованный голод, это война, это попрание святого права человека на свободу слова, языка, на свое жилище и имущество, и самое главное — на жизнь.
А «миротворец» Петр Порошенко (не нацист и не фашист!) в эфире федерального канала объявил: «У нас будет вода и свет, а у них не будет. Наши дети пойдут в садики и школы, а их — сидеть по подвалам»[31]. Разве не подтвердил он тем самым факт обстрела тяжелым вооружением жилых кварталов? Разве это публичное заявление не есть подтверждение войны власти со своим собственным народом? «Только так, — закончил Порошенко ту речь, — мы выиграем войну». Путем тотальной блокады и военного давления на… детей, загнанных в подвалы?!.
Но этого очевидного фашизма мои друзья из Украины не замечали. Они продолжали искать ложь в моих публикациях, словно ничего ужасного у них и не происходило. Чашу терпения моих друзей с Украины переполнил сюжет про распятого мальчика[32], который я выложила в своем блоге. Вот тогда меня и вычеркнули из списка друзей несколько человек.
В унисон киевским массмедиа они обвинили меня в том, что это — пропаганда. «До чего доходит российская пропаганда!» — с гневом констатировали они.
Между тем про распятого мальчика рассказала реальная женщина с реальными четырьмя детьми, беженка из Славянска со славянским паспортом. То есть это был сюжет с реальным, не постановочным (!) рассказом реальной женщины. И диктор предварил сюжет словами: «Разум отказывается в это верить… Но вот что рассказала беженка из Славянска». Анатолий Шарий, независимый украинский журналист, бежавший из Киева, назвал этот рассказ легендой. …Но на пустом месте такие легенды не возникают! Они возникают в обстановке ужаса и убийств. Люди передают друг другу новости об убийствах. Некоторые превращаются в легенды. В обычной мирной жизни никто не передает таких слухов — почвы нет.
Кто же создал эту почву? Разве это жители Юго-Востока пригнали свои вооружения на западную Украину? Или, может быть, они совершили теракт на территории центральной или Западной Украины? Разве это не они пытались голыми руками остановить танки регулярной армии, двигавшиеся на них? Разве не по ним был открыт впервые огонь из этих самых танков? И разве не у них теперь, спустя год после начала вооруженного конфликта, разрушены целые населенные пункты?
Действительность оказалась чудовищнее, чем сознание той несчастной женщины, где перемешались ужас бесчеловечной повседневности и ожидание еще большего ужаса. Она, хорошо бы критикам внимательно ее послушать, несколько раз повторила: «Это СС Галичина…» Возможно, ей рассказывали предки о зверствах, сотворенных бандеровцами. Безнаказанные убийства, которые стали твориться вдруг рядом с нею, а также кадры одесского побоища заставили ее поверить, что они вернулись. Что чудовищное пренебрежение ценностью человеческой жизни — реальность.
И разве не чудовищно это хихиканье за кадром украинских зрителей, что наблюдали за смертью онлайн той несчастной девушки из Луганска? Разве не чудовищна эта стрельба по мирным кварталам и разорванные тела, лежащие на улицах? Разве не чудовищен вид сотен, тысяч разрушенных строений вчера еще мирных сел и городков? Разве не чудовищен массовый исход людей из родных мест (только в России их принято более миллиона)? Разве не чудовищны факты пыток над пленными? Разве возможно не содрогнуться, узнав про массовые изнасилования девочек 12–15 лет, что установила комиссия ОБСЕ в местах дислокации украинских добровольческих батальонов?[33] Разве не омерзителен факт грабежа местных жителей вояками, становившимися на почтах в длинные очереди для отправки посылок на западную Украину из восточной? Разве не чудовищен факт многочисленных смертей пожилых людей в Донбассе от голода в связи с введенной Киевом блокадой? И разве можно сравнить все эти немыслимые факты с одним неосторожным репортажем? Как можно настолько крепко запечатать свою совесть, чтобы, игнорируя указанные факты (зафиксированные, задокументированные по рассказам очевидцев, собранные в свидетельский документ «Белая книга»[34] и представленные в международные организации), снова и снова обращаться к этому репортажу в качестве доказательства «низости» российской пропаганды? И кому выгодно замалчивание того факта, что первые 500 заявлений о нарушении прав человека украинской властью на Донбассе сегодня приняты к рассмотрению Европейским судом по правам человека в Страсбурге?
Ужас беззакония и бесчеловечности как-то быстро стал для зоны АТО нормой. Прошло всего лишь полгода… И это внутреннее состояние равнодушия к судьбе людей характерно не только по отношению к противнику «по ту сторону баррикад». Оно проявляется и к своим — солдатам регулярной армии. Мало того, что часто им не предоставляется обмундирование и питание (они вынуждены обеспечивать себя сами), они не защищены и социально. Поскольку военное положение не объявлено, вернувшийся с войны солдат не имеет права ни на какие льготы, он — просто бывший командировочный. А что ему делать со своей памятью, с разрушенной психикой — это уж в высших эшелонах киевской власти совсем никого не волнует.
Писатель из Луганска, еще 7 лет назад предсказавший сегодняшние события на Украине в своем романе «Эпоха мертворожденных» Глеб Бобров написал[35]:
«Пишет человек с «материковой Украины». Человека знаю, но он, по вполне понятным причинам, просил имя его не указывать.
Рассказывает, что в силу своих профессиональных обязанностей часто сталкивается с психиатрами по всей территории страны. Две недели назад он посетил клинику в одном из областных центров Западной Украины. Врачи отделения острой психопатологии показывают двух «воякыв» 25–30 лет. Привезли военных в состоянии тяжелейшего психоза и с трудом откачали.
Бойцы рассказывают, как они с катушек слетели: «А как мы могли не сойти с ума? Если мы лично копали тракторами траншеи и сгребали трупы и останки человеческого мяса ковшами». Вот и весь анамнез. И таких примеров масса — никто даже не пытался их хоронить и обозначать места захоронений».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.