3. Облик и быт дворцов Кремля эпохи XVI–XVII веков плохо отвечает картине, внушаемой нам позднейшими романовскими историками Романовская версия часто противоречит сохранившимся документам

3. Облик и быт дворцов Кремля эпохи XVI–XVII веков плохо отвечает картине, внушаемой нам позднейшими романовскими историками

Романовская версия часто противоречит сохранившимся документам

Начиная с XVIII века романовские историки рисуют нам довольно варварскую картину быта московских царей эпохи XIV–XVI веков. Дескать, диковатая страна, долгое время находившаяся под тяжёлым игом злобных ордынско-монгольских завоевателей. Снега, медведи, довольно примитивный уклад жизни, даже при царском дворе. Однако знакомство с документами, счастливо уцелевшими после многочисленных романовских чисток, вскрывает существенно другой облик старой Руси.

И.Е. Забелин сообщает: «Михаил Литвин, писатель XVI века, говорит, что в. к. Иван Васильевич украсил дворец свой каменными изваяниями, ПО ОБРАЗЦУ ФИДИЕВЫХ. Мы не знаем, что он разумел под этими изваяниями, но во всяком случае его свидетельство любопытно, как общий отзыв о тогдашних украшениях дворца» [55], ч. 1, с. 135. Означает ли это, что в эпоху Ивана Грозного его дворец был украшен «античными греческими» статуями в духе Фидия? Такой штрих хорошо отвечает нашей реконструкции, согласно которой Русь-Орда XIV–XVI веков и была тем самым «античным Римом», который был так уважительно описан многими «античными» авторами.

Далее, оказывается, что «ИКОНЫ, ПИСАННЫЕ РУССКИМИ ИКОНОПИСЦАМИ В КОНЦЕ XVII СТОЛ., ПРИНЯТЫ БЫЛИ В ЕВРОПЕ ЗА ПАМЯТНИКИ X ИЛИ XII СТОЛЕТИЙ» [55], ч. 1, с. 136. И.Е. Забелин, воспитанный на скалигеровско-романовской версии истории, несколько растерянно пытается объяснить такой хронологический сдвиг примерно на 500–600 лет тем, что, дескать, русские иконописцы рисовали в XVII веке наверное очень примитивно, как первобытные дикие народы. Вот что он говорит: «Подобные изображения XVI и XVII ст., и в барельефах, и в целых болванах, очень часто напоминают то первобытное искусство, какое находим только или у народов ГЛУБОКОЙ ДРЕВНОСТИ, или у дикарей, вообще на первой ступени гражданского развития» [55], ч. 1, с. 136. Но ведь несколькими строками выше сам И.Е. Забелин цитировал Михаила Литвина, согласно которому дворцы русско-ордынских царей-ханов были украшены «античной» скульптурой в духе Фидия (кстати, «античное» имя ФИДИЙ, вероятно, является всего лишь лёгким искажением имени ФАДЕЙ, ФЕДЯ, ФЁДОР).

С точки зрения новой хронологии никаких противоречий тут нет. «Странная схожесть» искусства XVII века и якобы X–XII веков объясняется тем, что многие поздние произведения были неверно датированы историками эпохи XVII–XVIII веков, и в результате «уехали вниз» во времени. Породив «в далёком прошлом» фантомный отблеск эпохи XV–XVII веков.

Сегодня нас приучили думать, будто цветные витражи в окнах домов и соборов являются типичной принадлежностью лишь исключительно западноевропейских зданий. Выясняется, что такая мысль неверна. Цветные, узорные и раскрашенные оконные стёкла также использовались в «монгольском» быту в Руси-Орде XVI века. Что и неудивительно. Метрополия «Монгольской» Империи, конечно, в первую очередь пользовалась новыми техническими открытиями и достижениями. Кстати, открытия, могли делаться не только в центре, но в разных имперских провинциях, в том числе и отдалённых. И.Е. Забелин сообщает: «В Новгороде с давнего времени были известны не только простые стекольчатые оконницы, но даже и ЦВЕТНЫЕ СТЁКЛА. В 1556 г. царь Иван Васильевич посылал в Новгород за покупкою „стеколъ оконничныхъ РОЗНЫХ ЦВЕТОВЪ“ своего оконничника Ивана Московитина и повелевал купить их сколько мочно и прислать в Москву тотчас» [55], ч. 1, с. 145.

Далее: «В XVII столетии слюду в окнах стали украшать живописью. Так, в 1676 году велено было живописцу Ивану Салтанову написать в хоромы царевича Петра Алексеевича оконницу по слюде „в кругу орла, по угламъ травы; а написать такъ, чтобъ изъ хоромъ всквозе видно было, а съ надворья въ хоромы, чтоб не видно было“. В 1692 г. велено было прописать окончины в хоромы царевича Алексея Петровича, чтобы всквозь их не видеть. Различные изображения людей, зверей и птиц, писанные красками, можно также видеть и на слюдяных оконницах, оставшихся от переславского дворца Петра Великого» [55], ч. 1, с. 145.

«О цветных стёклах находим указание, что в 1633 г. в Крестовую писаную полатку патриарха Филарета Никитича были куплены у Немчина Давыда Микулаева „конницы стекольчагыя нарядныя съ травами и со птицами“» [55], ч. 1, с. 146.

Практиковалось отопление помещений при помощи труб, проложенных в стенах и полах. По трубам поступал горячий воздух. «Верхние этажи деревянных хором по большей части нагревались проводными трубами из печей нижних ярусов. Трубы эти были также изразцовые с душниками… Все большие царские полаты, Грановитая, две Золотые, Столовая и Набережные, точно также нагревались проводными трубами из печей, устроенных под ними в подклетах» [55], ч. 1, с. 147–148.

Отметим, кстати, следующий интересный факт. Рассказывая о сохранившихся свидетельствах облика кремлёвских помещений эпохи XVI–XVII веков, И.Е. Забелин практически на каждом шагу натыкается на поразительную (с точки зрения романовской версии истории) роскошь, окружавшую обитателей Кремля и вообще ордынско-ханской Москвы той эпохи [55], ч. 1. Золото, серебро, драгоценные камни, сусальное золото, скань, зернь, мрамор, фаянс, фарфор, шикарная столовая посуда, «античные» статуи, цветные оконные витражи, богатые часы, изощрённейшая резьба по дереву, по камню, филигранное металлическое литьё, позолоченные и литые золотые (!) решётки, пышное шитьё золотом, бисером, жемчугом, роскошно украшенное вооружение, комнатные обои из атласа и даже златотканые обои («атласные комнаты» и «златотканые комнаты»), обои из посеребрённой и позолоченной кожи, и прочее и прочее. При этом жемчуг, употреблявший на Руси, был отборным, самым первосортным. Сохранилась, например, специальная инструкция купцам — что и как покупать. По поводу жемчуга в ней сказано следующее: «Покупай жемчугъ всё белый да чистый, а желтаго никакь не купи: на Руси его никто не купить» [56], с. 553.

Некоторые предметы роскоши поступали из Западной Европы и куда более отдалённых стран Востока и Азии. Для И.Е. Забелина в этом — свидетельство отсталости некоторых русских ремёсел от западноевропейских. К такой мысли его приучили предшествующие романовские историки. Но, как мы теперь понимаем, подлинная картина была иной. Метрополия Великой = «Монгольской» Империи была не только естественным центром многих ремёсел, но сюда стекались также достижения всех имперских провинций, в том числе из Европы, Азии, Америки. Открытия, произведения искусства, научные и литературные идеи и т. п. считались принадлежащими всей Империи, возглавляемой Русью-Ордой. Разные области Империи специализировались на своих отдельных направлениях. Где-то особо развивали флот, где-то — живопись, где-то — медицину. Всё шло в общий имперский котёл, использовалось всеми и перераспределялось между всеми.

Но, начиная с XVII века, когда Русь была оккупирована Западной Европой, в ней, конечно, на длительное время, по крайней мере на столетие, воцарилась заметная прозападная ориентация.

Вплоть до начала XVII века Русь-Орда оставалась метрополией Империи, а потому была очень богатой. Даже в эпоху Великой Смуты, когда царство вступило в эпоху раскола, последние ханы-цари Великой Империи всё ещё были исключительно богаты. Хотя, конечно, до прежней роскоши эпохи XIV–XVI веков было уже далеко. Посмотрим — как выглядел уже начавший тускнеть ордынско-царский быт начала XVII века. И.Е. Забелин приводит следующие интересные свидетельства о правлении «Лжедмитрия», то есть, согласно нашей реконструкции, одного из последних законных ордынских ханов, см. «Новую хронологию Руси» и ХРОН4, гл. 9:3.

«Любопытное описание царского места в Золотой Полате, устроенного, может быть, при царе Иване Васильевиче или при сыне его, Фёдоре, находим у Георга Паэрле, который, описывая представление Лжедмитрию воеводы Сендомирского, говорит, что Лжедмитрий сидел „на высоких креслах ИЗ ЧИСТОГО СЕРЕБРА С ПОЗОЛОТОЮ, под балдахином; двуглавый орёл в распущенными крыльями, ВЫЛИТЫЙ ИЗ ЧИСТОГО ЗОЛОТА, украшал сей балдахин; под оным внутри было Распятие, также золотое, с огромным восточным топазом, а над креслами находилась икона Богоматери, осыпанная драгоценными каменьями. ВСЕ УКРАШЕНИЯ ТРОНА БЫЛИ ИЗ ЛИТОГО ЗОЛОТА; к нему вели три ступени; вокруг его лежали четыре льва серебряные, до половины вызолоченные“…

Этот же самый трон в дневнике Марины Мнишек описывается несколько иначе: „ВЕСЬ ТРОН БЫЛ ИЗ ЧИСТОГО ЗОЛОТА, вышиною в три локтя… стоял орёл великой цены… Висели две кисти из жемчуга и драгоценных каменьев, в числе которых находился топаз величиною более грецкого ореха. Колонны утверждались на двух лежащих серебряных львах, величиною с волка. На двух золотых подсвечниках стояли грифы“… В Московскую Разруху 1611 года, все царские места, вероятно, БЫЛИ РАЗОБРАНЫ, может быть, по назначению Боярской Думы, которая, по свидетельству Маскевича и современных актов, уплачивала жалованье польским войскам разными вещами из царской казны; драгоценности, снятые с тронов, также могли пойти на удовлетворение польских полков (так начинался грабёж сокровищ Руси-Орды оккупационными войсками — Авт.)… Царь Михаил Фёдорович, при своём вступлении на престол, ЗАСТАЛ МОСКОВСКИЙ ДВОРЕЦ В СОВЕРШЕННОМ ЗАПУСТЕНИИ, НЕ ТОЛЬКО БЕЗ ЦАРСКИХ ТРОНОВ, НО ДАЖЕ БЕЗ ОКОНЧИН, ПОЛОВ И ЛАВОК» [55], ч. 1, с. 204–205.

Узурпировав власть, Романовы быстро промотали остатки богатейшего наследства Руси-Орды, ещё не разграбленные западными оккупационными войсками. В результате Романовы в общем-то обнищали, см. подробности в ХРОН5, Дополнение 1. Это отразилось и на быте романовского двора. И.Е. Забелин приводит такие свидетельства: «В 1619 году, при поставлении Филарета Никитича на патриаршество, государь принимал его в Золотой Полате, сидя на малом царском месте, может быть, в креслах… В 1621 году, в апреле, в Грановитой Полате было обито большое государево место… ЭТО БЫЛ ОБЫКНОВЕННЫЙ ДЕРЕВЯННЫЙ БАЛДАХИН, ПОД КОТОРЫМ СТАВИЛИСЬ КРЕСЛА. Лет через десять с небольшим, в 1635–1636 годах, в Золотой и в Грановитой были устроены уже серебряные троны… Верх (балдахин) этого трона был в виде башенки и поддерживался четырьмя серебряными вызолоченными столбиками в 3 дюйма толщиною» [55], ч. 1, с. 205–206. Видно, что золота в требуемом количестве уже не было. Пришлось ограничиться деревом, серебром и скромной позолотой столбиков.

Но вернёмся к облику старинного Кремля. Нас приучили к мысли, что астрономию в Руси практически не знали и вообще мало интересовались законами движения небесных светил. Астрономия процветала, дескать, исключительно в Западной Европе и у «древних арабов». Скалигеровская история внушила, например, И.Е. Забелину точку зрения, будто астрономический плафон в Кремле «не мог принадлежать художеству Русских иконописцев и знамёнщиков, т. е. рисовальщиков, которые не только не знали астрономии, но и считали её наукою отречённою» [55], ч. 1, с. 187. Здесь верно лишь то, что после бурных событий XVI века на Руси, связанных с историей Есфири, православная церковь действительно категорически осудила астрологию, которой увлекались еретики XVI века, см. «Библейскую Русь» и ХРОН6, гл. 7–8. Но в то же время астрономические вычисления на Руси были глубоко развиты, что видно уже хотя бы из тщательности пасхальных вычислений, которым православная церковь уделяла огромное внимание и которые предполагают глубокое знание астрономии. См. подробности в «Библейской Руси» и ХРОН6, гл. 19.

Оказывается, в Кремле XVII века астрономических изображений оставалось ещё довольно много. «В столовой, построенной царём Алексеем в 1662 году, в подволоке написано было звездотечное небесное движение, двенадцать месяцев и боги небесные… В сочинении Адольфа Лизека о Посольстве Римского императора Леопольда к царю Алексею Михайловичу сохранилось описание этого изображения… „На потолке изображены небесныя светила ночи, блуждающие кометы и неподвижныя звёзды, с астрономическою точностiю. Каждое тело имело свою сферу, съ надлежащимъ уклонениемъ от эклиптики; разстояше двенадцати знаковъ небесныхъ такъ точно размерено, что даже пути планетъ были означены золотыми тропиками и такими же колюрами равноденствiя и повороты солнца къ весне и осени, зиме и лету“… Звездотечное небесное движение царской Столовой Полаты пользовалось в то время особенным уважением и несколько раз служило образцом при украшении ДРУГИХ КОМНАТ… Так, в 1683 году, оно было написано в столовой нижней комнате царевны Софьи Алексеевны… а в 1688 году в деревянной передней царевны Татьяны Михайловны и в верхней каменной комнате царевны Марьи Алексеевны. Кроме того, столовые избы загородных царских хором, в Коломенском, и в Алексеевском, и столовая в новых хоромах царевича Ивана Алексеевича, в 1681 году также были украшены этими изображениями небесных бегов…

Такое же устройство подволок мы находим И В БОЯРСКОМ БЫТУ, который в богатой и знатной среде вообще мало отставал от порядков быта царского. В каменных хоромах кн. В.В. Голицына (1689 г.)… также были изображены небесные беги: „в средине подволоки солнце съ лучами вызолочено сусальнымъ золотом; кругъ солнца беги небесные СЪ ЗОДIЯМИ И СЪ ПЛАНЕТЫ писаны живописью“… В спальне в подволоке тоже были написаны по полотну 12 месяцев с планетами» [55], ч. 1, с. 187–188.

Нас приучили к мысли, будто музыкальные органы — типичная принадлежность лишь исключительно западноевропейского быта. Однако, как мы показали в ХРОН4, гл. 14:48, такая мысль неверна. Органы были распространены в Руси-Орде. Сейчас мы добавим к этой информации новые сведения.

И.Е. Забелин сообщает: «Ещё в конце XV в. при в. к. Иване Васильевиче (при Иване III — Авт.) был вызван в Москву в 1490 г. арганный игрец Иван Спаситель, каплан белых чернецов Августинова закона… чтобы устроить во дворце органную потеху. Быть может, он был и мастером этих инструментов и тогда же занялся их постройкой, если не привёз с собою уже готовых… В МОСКОВСКОМ ДВОРЦЕ ОРГАНЫ СУЩЕСТВОВАЛИ УЖЕ С XV В… В XVI ст. вместо с органами привезены были во дворец и клавикорды или цымбалы… В начале XVII ст. „органы и цимбалы“ упоминаются уже как самые обычные предметы дворцовых потех… В 1617 г. упоминаются органы, стоявшие в Потешной Полате; далее в 1626 году „в государскую радость“, т. е. во время свадьбы царя, в Грановитой Полате играли на цинбалах и на варганах…

К сожалению, мы не встретили описания органов, которые стояли в Грановитой и в Потешной Полатах. В казне Оружейной Полаты в 1687 г. хранились уже обветшавшие и испорченные „арганы четыреголосные с рыгаломъ, а в техъ органахъ 50 труб нетъ, а на лицо трубъ 220; кругомъ резьбы нетъ, клеветура поломаны“» [55], ч. 1, с. 238–239.

«Впоследствии органное дело стало обыкновенным делом и для московских дворцовых мастеров, так что государь посылал уже органы, как диковину, в подарок к персидскому шаху. В первый раз органы московской работы были туда посланы в мае 1662 г.» [55], ч. 2, с. 285–286.

Сегодня считается, что ОПАХАЛА были характерной чертой лишь исключительно османского, турецкого, восточного быта. Однако знакомство с уцелевшими документами Московского Кремля показывает, что опахала использовались при русском царском дворе во всяком случае ещё и в XVII веке. Скорее всего, раньше их было в ордынском быту ещё больше. Сообщается следующее: «К уборным предметам мы отнесём и опахало. Оно устраивалось из перьев, или же было сгибное из атласа, харатии (пергамена)… У царицы Евдокии Лукьяновны между прочим были опахала: опахало перье павино… (1630 г.)… У царевны Ирины находим два опахала… (1629 г.). В 1686 г. сделано царевнам четыре опахала атласных… ОПАХАЛА БЫЛИ В УПОТРЕБЛЕНИИ И НА МУЖСКОЙ ПОЛОВИНЕ ЦАРСКОГО ДВОРЦА. У царя Михаила находим опахало деревянное писано золотом и красками розными… (1629 г.); опахальце турское кругло… Опахало харатейное згибное, писано красками на дереве (1634 г.). В 1671 году царевичам Фёдору и Ивану отпущено… два опахала атласныя червчаты. ПОДОБНЫЕ АТЛАСНЫЯ ОПАХАЛА ЦАРЮ ПОДНОСИЛИ ОБЫКНОВЕННО К ПРАЗДНИКУ ПАСХИ КАК СВОЁ ИЗДЕЛИЕ МАСТЕРА ОРУЖЕЙНОЙ ПОЛАТЫ» [55], ч. 1, с. 286.

Такие сведения подчёркивают прежнее единство Руси-Орды и Османии = Атамании, распространявшееся в том числе и на детали быта.

Отметим следующий любопытный штрих. Оказывается, в ордынской Руси никаких «иностранных» языков не изучали. Учили лишь русскому.

И.Е. Забелин сообщает об обучении царских детей при московском дворе:

«В отношении иностранных языков, Котошихин говорит положительно, что, КРОМЕ РУССКОГО, „НИКАКИМ ИНЫМЪ ЯЗЫКАМЪ НАУЧЕНИЯ В РОСIЙСКОМ ГОСУДАРСТВЕ НЕ БЫВАЕТ“» [55], ч. 2, с. 185.

Всё ясно. В эпоху XIV–XVI веков «иностранные» языки в метрополии Великой = «Монгольской» Империи не изучали не из-за высокомерия, а по той простой причине, что не было необходимости. На всей территории Империи царил и был в широком употреблении славянский язык, принесённый во все её провинции, в том числе и очень далёкие, как государственный язык колонистов, осваивавших новые земли.

А вот начиная с XVII века картина круто изменилась. После раскола Империи, в её ставших независимыми провинциях, были изготовлены новые языки, возникшие на базе прежнего славянского, см. наш лингвистический Словарь Параллелизмов в [РЕК] и ХРОН7. Таковы, например, латинский, «древне»-греческий, французский и т. п. И тогда в романовской России естественно появилась необходимость изучать новоявленные иностранные языки. И в самом деле, И.Е. Забелин подтверждает, что уже при Алексее Михайловиче ИНОСТРАННЫЕ ЯЗЫКИ НАЧАЛИ ПРЕПОДАВАТЬСЯ ЕГО СЫНОВЬЯМ [55], ч. 2, с. 185. Тем более, что к тому времени Россия заметно попала под западное влияние.

Далее, выясняется, что даже при первых Романовых, до начала правления Петра I, в русской жизни сохранялись многие характерные черты прежней ордынской жизни. Старинные обычаи отступали нехотя и постепенно. Лишь через много лет Романовым удалось наконец выдавить их из российского быта. И.Е. Забелин сообщает, что даже в эпоху детства Петра I: «В учителя грамоте выбирали ОБЫКНОВЕННО ИЗ РУССКИХ и преимущественно из умных, тихих и толковых подьячих. НИ ТОЙ, НИ ДРУГОЙ ДОЛЖНОСТИ ИНОСТРАНЕЦ ЗАНЯТЬ НЕ МОГ, ДА И САМА МЫСЛЬ ОБ ЭТОМ НЕ МОГЛА ПРИЙТИ В ТОГДАШНИЕ УМЫ УЖЕ ПО ОДНОМУ ОТЧУЖДЕНИЮ ТОГДАШНЕЙ ЖИЗНИ ОТ ВСЕГО ИНОЗЕМНОГО» [55], ч. 2, с. 212.

Всё понятно. Ранняя романовская Россия всё ещё сохраняла значительные остатки прежней имперской психологии, которая, естественно, на первое место ставила обычаи и нравы метрополии. А порядки, царившие в провинциях Империи, если иногда и допускались в центр, то лишь на вторых ролях, как быть может любопытные (но не более того) «заморские странности». В связи с этим приведём эффектный пример.

И.Е. Забелин: «Но если среди прямых и положительных убеждений века (отсутствие интереса к иностранному — Авт.) такой факт (то есть занятие иностранцем заметной должности в России — Авт.) был решительно невозможен, то существовала сторона быта, ГДЕ ИНОЗЕМНОЕ ЛЕГКО ДОПУСКАЛОСЬ И НЕ СМУЩАЛО СВОИМ ПРИБЛИЖЕНИЕМ СТРОГИХ ВЗОРОВ СТАРИНЫ». [55], ч. 2, с. 212. Интересно, что же это за сторона быта? Ответ оказывается простым: потехи и шутовство.

И.Е. Забелин продолжает: «Эта сторона в царском домашнем быту принадлежала потехам, увеселениям и забавам, а также и детским играм. СЮДА ИНОЗЕМНОЕ ПРОНИКАЛО СВОБОДНЕЕ ПОД ВИДОМ БЕЗДЕЛИЦ, НЕ СТОЯЩИХ СЕРЬЁЗНОГО ВНИМАНИЯ. Нам известно уже, что дети царя Михаила, Алексей и Иван, и их стольники были одеты даже в немецкое платье, курты и т. п., в то время, КОГДА НЕМЕЦКОЕ ПЛАТЬЕ СТРОГО БЫЛО ЗАПРЕЩЕНО, ТАК ЧТО СНАЧАЛА И САМЫЕ ИНОСТРАНЦЫ ДОЛЖНЫ БЫЛИ ХОДИТЬ В РУССКОМ ЖЕ ПЛАТЬЕ. У Никиты Ивановича Романова, который любил иноземные обычаи и рядился по-немецки, выезжая однако же в таком наряде ТОЛЬКО НА ОХОТУ, патриарх ОТОБРАЛ НЕМЕЦКИЙ КОСТЮМ И СЖЁГ ЕГО КАК ВЕЩЬ, ПО НЕКОТОРЫМ ПОНЯТИЯМ, ГРЕХОВНУЮ. Но как бы то ни было, фанатическое преследование иноземного лишалось своей силы в кругу детских забав, где иноземное являлось… ПОД ВИДОМ ПОТЕХИ и след. не имело как бы никакого значения. Так немецкие и фряжские ПОТЕШНЫЕ ЛИСТЫ в XVII веке принадлежали к самым обыкновенным предметам детских забав и даже в известной доле служили ВЕСЬМА ПОЛЕЗНЫМ НАЗИДАНИЕМ. О содержании их МЫ НЕ ИМЕЕМ СВЕДЕНИЙ, но в том нет сомнения, что через них получалось по крайней мере наглядное знакомство со многими предметами иноземного быта, которые были осуждены мнением века. ВСЕ ПЕЧАТНЫЕ НЕМЕЦКИЕ ЛИСТЫ С ИЗОБРАЖЕНИЕМ СВЯЩЕННЫХ ПРЕДМЕТОВ ОФИЦИАЛЬНО ПРОВОЗГЛАШЕНЫ БЫЛИ ЕРЕТИЧЕСКИМИ, А ТАКОЕ ОСУЖДЕНИЕ БРОСАЛО ЗНАЧИТЕЛЬНУЮ УЖЕ ТЕНЬ И НА ВСЕ ДРУГИЕ ЛИСТЫ ИЛИ ГРАВЮРЫ ЗАПАДНОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ… Припомним также немецкие карты и особенно потешные книги, рыцарские повести о Бове, о „Петре златыхъ ключевъ“, которые, как и фряжские листы, могли войти к нам ТОЛЬКО ПОД ВИДОМ ИГРУШЕК, ПОТЕХ, вместе с игрушками и куклами привозными» [55], ч. 2, с. 213.

«Менезиус (шотландец — Авт.)… не бесполезен был и при устройстве КОМЕДИННОЙ ХОРОМИНЫ ИЛИ ВООБЩЕ ТЕАТРА, который ТОЛЬКО ЧТО пред его посольством заводился при Дворе (Романовых — Авт.)… Что Менезиус имел какое-то отношение к этим НЕБЫВАЛЫМ ЕЩЁ ЗАБАВАМ В ЦАРСКОМ БЫТУ, на это указывает также и один рассказ Лизека. „…Немецкие комедианты должны были представлять комедию, которая, как он уверяли, доставит большое удовольствие царю, если только в ней будет участвовать один из наших слуг. Это был балансир, заслуживший своими шутовскими и ловкими действиями всеобщее удивление, особенно Русских, которые единогласно решили, что он чародей и МОРОЧИТ ДОБРЫХ ЛЮДЕЙ БЕСОВСКОЮ СИЛОЮ“» [55], ч. 2, с. 215.

«Менезиус, ПОД ВИДОМ ПОТЕХИ, обученья солдатскому строю, введён был и к царевичу Петру» [55], ч. 2, с. 216.

И лишь Пётр I смог насильно выжечь из сознания России многие (упорно сопротивлявшиеся реформам) прежние ордынские порядки и обычаи, «прорубив окно в Европу» и заметно усилив западноевропейское влияние в прежней метрополии Великой Империи.

Возвращаясь немного назад, в эпоху царя Алексея Михайловича и его наследников, мы с удивлением обнаруживаем, что многие обычаи московского двора оставались удивительно схожими со «старинными» византийскими обычаями. И.Е. Забелин сообщает: «Отец царевен Алексей Михайлович, даже в украшениях своего дворца ПРЯМО БРАЛ ЗА ОБРАЗЕЦ дворец Цареградский: и у него также, как у тамошних царей, по сторонам трона, лежали рыкающие львы. Брат царевен царь Фёдор Алексеевич замышлял установить по Цареградски служебное старшинство боярских чинов по тридцати четырём степеням, причём указывались и греческие наименования таких чинов Доместик, Севастократор, Дикеофилакс, Стратопедархис и т. п.» [56], с. 149–150.

И далее: «Многие черты этого („старинного“ византийского якобы VIII века — Авт.) быта носят в себе вполне родственное сходство с нашим бытом XVI–XVII ст., и тем показывают, что они некогда служили образцами для нашей культуры» [56], с. 209.

Такое подражание Византии первых Романовых является ярким следом прежнего неразрывного единства Руси-Орды и Османии = Атамании XIV–XVI веков. Порвав с ордынским прошлым, Романовы долго не могли избавиться от теснейших связей между двумя прежними частями Великой = «Монгольской» Империи. Подобные традиции уничтожались с трудом и, как мы видим, ещё долго за Романовыми тянулся шлейф ордынско-османских обычаев, титулов и т. п.

В ХРОН4, гл. 4:6 мы уже приводили данные И.Е. Забелина о том, что при московском царско-ханском дворе в 1602 году, при Годунове, свита царицы выезжала ПО ОРДЫНСКОМУ ОБЫЧАЮ КАК ОТРЯД АМАЗОНОК, на конях, с лицами покрытыми белыми покрывалами [56], с. 325–326 и примечание 1 на с. 326. О том, что в «античном мире» амазонками именовали на самом деле ордынских казачек, см. подробнее в книге «Империя», ХРОН4, гл. 4:6 и ХРОН5, гл. 9:20 (М. Орбини).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.