4. ДЕМОГРАФИЯ СО ЗНАКОМ «МИНУС»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

4. ДЕМОГРАФИЯ СО ЗНАКОМ «МИНУС»

Одним из проявлений национал-социалистической политики, пронизавших повседневную жизнь рядовых граждан Третьего Рейха, стала расовая политика НСДАП. Направленность связанных с ней репрессивных мер была очень широка — от инородцев до самих немцев. Естественно, что она не могла не коснуться и молодежи. Кто-то, в силу происхождения, был вынужден убедиться в ее эффективности. Другим преподавали расовое учение, активно изменяя их мировоззрение, подготавливая к судьбе правителей мира. Третьи были вынуждены соразмерять личные привязанности и планы на жизнь с принятыми в Рейхе расовыми законами.

Но сперва — пара слов о корнях антисемитизма, ставшего неотъемлемой частью идеологии правящей в Рейхе партии. В начале двадцатых годов, в условиях экономического кризиса, многие германские евреи значительно выделялись на фоне остального немецкого народа. Некоторые из них занимали ведущие государственные посты, другие, следуя веками складывавшейся традиции, были представителями банковского капитала. Третьи же, даже в условиях кризиса, жили пусть не зажиточно, но весьма обеспеченно, опираясь, в первую очередь на национальную солидарность, ибо представители народа, тысячелетиями не имевшего родины, помогали друг другу, зачастую даже не будучи знакомы.

Такое положение вещей вызывало раздражение многих рядовых немцев. Чем хуже становилось экономическое и политическое положение Германии, тем сильнее становились националистические и антисемитские настроения ее граждан. Другим объектом народной ненависти стали в то время цыгане. Откровенно асоциальные по природе, не желавшие становиться органической частью общества, не работавшие, однако сводившие концы с концами, они, так же как и евреи, вызывали у народа эмоции, далекие от положительных.

Третьей категорией, вызывавшей схожие чувства, были те, кто, в понимании простонародья, «жил на народные деньги». К этой категории относились заключенные, психически больные, инвалиды от рождения и так далее, то есть все, чье содержание зависело от выплачиваемых народом налогов.

Будучи униженным, германский народ нуждался во враге, реальном, зримом, легко досягаемом, которого можно было бы обвинить во всех мыслимых и немыслимых несчастьях каждого отдельно взятого немца, а при случае и покарать за все беды. В этом плане испытанный в годы войны лозунг «Боже, покарай Англию!» был уже недостаточно действенным: врага следовало найти внутри Германии, и он был найден. Как это бывало не раз, врагами были признаны чужаки — иноверцы, инородцы или те, кто вызывал у толпы страх и отвращение, — психически больные и калеки. Из трех упомянутых категорий наибольшую неприязнь толпы[120] вызывали евреи. Для активных действий против них масса ждала вождя, который смог бы взять на себя ответственность за ее действия.

НСДАП рвалась к власти всеми силами, используя любые методы, способные помочь ей получить, поддержку масс. Идеологами партии давно были замечены объекты неприязни толпы, и это также стало козырем в борьбе за власть. Партийная политика была построена таким образом, чтобы каждый рядовой немец находил в ней что-либо близкое ему по духу. Не следует также забывать, что Адольф Гитлер, возвысившись над толпой, став ее вождем, ее рупором, оставался типичным «человеком толпы», разделявшим ее убеждения. Гитлер ненавидел евреев. Еще в молодости, потерпев ряд неудач в учебе и работе, он обратил внимание на еврейскую корпоративность, проникшись глубокой ненавистью к тем, кто «создает государство в государстве»[121]. Внутреннее родство убеждений и грамотно осуществляемая экономическая программа, позволившая в кратчайшие сроки покончить с инфляцией и безработицей, принесли НСДАП и ее лидеру такую степень популярности, что народ готов был принять от партийных идеологов любую идею, будь то расовое учение или нечто иное. Расовое учение в качестве государственной идеологии позволило простому немцу увидеть рядом с собой искомого внутреннего врага, того, кто виноват во всем.

Кем же был этот враг? Ответить, что этим врагом стали евреи, означало бы чрезмерно упростить ситуацию, хотя представители современной западной исторической науки зачастую избирают именно такой путь. Благодаря стараниям многих национал-социалистических идеологов, в первую очередь — Альфреда Розенберга, врагами германского народа были объявлены не только все, не принадлежавшие к германскому народу, но и некоторая часть самого народа, для обозначения которой применялось понятие «неполноценные». Руководство НСДАП заявляло, что единственный путь выхода Германии из нынешней кризисной ситуации — борьба с внутренними врагами, проведение «правильной» демографической политики.

Альфред Розенберг декларировал в одной из речей: «Защита расы, расовая дисциплина и расовая гигиена — непременные требования нового времени. Расовая дисциплина означает, в смысле нашего глубочайшего поиска, прежде всего защиту нордической составляющей нашего народа»[122]. Партия обещала «сохранить и приумножить германский народ» в любом случае и любой ценой: «если бы этому мешали какие-либо природные явления, мы должны были бы пойти против природы»[123]. Одним из первых мероприятий, направленных на «сохранение и приумножение» германского народа стало издание так называемых «Нюрнбергских законов» — «Закона о защите германской крови и чести»[124]. Согласно «Нюрнбергским законам» различались следующие категории населения:

1. чистокровные немцы, т. е. те, кто происходил от германских родителей и предков;

2. евреи:

а) чистокровные евреи, происходившие от еврейских родителей и предков;

б) метисы, принадлежавшие к еврейской религиозной общине;

в) метисы, состоявшие в браке с чистокровными евреями;

г) дети от таких браков;

д) метисы, происходящие от еврейско-германских браков, заключенных после 17 сентября 1935;

е) дети от запрещенных внебрачных связей с евреями, родившиеся после 17 сентября 1935;

3. метисы первой категории, — родившиеся от брака двух метисов;

4. метисы второй категории, — родившиеся от брака чистокровного немца и метиса. (Дети из семей, где отец был евреем, а мать — арийкой, могли быть признаны арийцами, в случае, если мать давала под присягой показание, что дети — внебрачные, от связи с арийцем.)[125]

Были запрещены браки между чистокровными немцами и метисами, метисами 1-й и 2-й категорий и евреями, метисами и метисами, равно как и браки с неграми и цыганами. Адольф Гитлер писал об этом еще в двадцатые годы, заявляя, что брак «призван способствовать зачатию образов и подобий Господних, а не ублюдков человека и обезьяны»[126]. Браки между немцами и метисами второй категории были разрешены, так как от этого ожидали эффекта очищения германской крови. Молодежи с четвертью еврейской крови предписывалось заключать брак только с арийцами, в целях «нордификации» Империи. В то же время, арийской молодежи внушалось, что заключение таких браков — дело, необходимое для страны. По «Закону об охране наследственного здоровья германского народа» от 18 октября 1935 года желающие вступить в брак должны были удостоверить специальным документом свое арийское происхождение и пройти дополнительно врачебное обследование для подтверждения их духовного и физического здоровья, а также — расово положительных наследственных черт[127].

Для обоснования таких мер применялись различнейшие сентенции в следующем духе: «Чтобы народ не разрушался изнутри, мы стремимся к чистоте крови»; «Мы желаем разделения между нашими народами, между их и нашей кровью»; и, наконец: «Движущая сила всех наших мероприятий — не ненависть к евреям, но любовь к собственному народу»[128]. Чем же помешали евреи любви немцев к собственному народу? Природное, происходящее из менталитета, стремление представителей еврейского народа к власти, вкупе с присущей этому народу корпоративностью, вызывали у многих немцев ощущение некоего мирового еврейского заговора, имеющего целью «установление владычества над всеми народами»[129], систематическое уничтожение арийской расы и, в особенности, — немцев.

Обыватели были убеждены, что «еврейство добивается ведущих постов, политического руководства германским народом»[130] с одной единственной коварной целью: поработить простого немца. Постепенно это превращалось в самую настоящую общенациональную идею преследования. Последствием этого убеждения можно считать, например, лишение евреев германского гражданства. Еще в 1920 году при составлении партийной программы НСДАП в нее были заложены идеи, воплощенные тринадцать лет спустя: «гражданином государства может быть тот, кто принадлежит к народу. К народу принадлежит только тот, в чьих жилах течет германская кровь, несмотря на конфессиональную принадлежность»; «право на руководство и на то, чтобы определять законы государства может принадлежать только гражданину»; «если невозможно прокормить все население страны, представители чужих наций (не граждане) должны быть выселены из Империи»[131].

Придя к власти, национал-социалисты активизировали борьбу против всех неарийцев. Неарийцами являлись те, кто происходил от негерманских, особенно еврейских родителей или предков. Достаточно было, чтобы такое происхождение имел хотя бы один из родителей или предков[132]. Ряд законов, принятых сразу же, в начале 1933 года, осуществил планы, заложенные в партийной программе. К законам, направленным на «деюдификацию» Германии, относились «Закон об Имперской палате культуры», «Закон о редакторах», «Закон о восстановлении национального профессионального чиновничества»[133] и прочие постановления, запрещавшие евреям сколько-нибудь значительную профессиональную деятельность, особенно — на руководящих постах. Само собой разумеется, что для неарийцев была закрыта и военная карьера: служить в армии они не имели права[134].

Штурмовые отряды СА, почувствовав за своей спиной твердую государственную власть, стали чувствовать себя много свободнее и позволять себе откровенно агрессивные массовые акции. 1 апреля 1933 года был организован бойкот всех еврейских магазинов. Группы штурмовиков блокировали подходы к магазинам и лавкам, держа в руках плакаты: «Евреи всего мира хотят уничтожить Германию! Германский народ! Обороняйся! Не покупай у евреев!». Политика исключения евреев из государственной и общественной жизни проводилась постоянно и настойчиво вплоть до событий октября 1938 года — до Хрустальной ночи, превращаясь постепенно в политику уничтожения. Такой подход к евреям не только не вызывал у простых немцев возмущения, но даже, подчас, казался им вполне правильным, тем более, что сам вождь уверял: «Борясь с евреями, я делаю Божье дело!»[135].

Национал-социалистическая пропаганда делала все возможное, чтобы воспитать в народе отвращение к еврейской нации. Юлиус Штрайхер[136] на страницах газеты «Штурмовик» («Der St?rmer») обвинял евреев в разнообразнейших формах сексуальных извращений и распущенности, проституции, сутенерстве, гомосексуализме, трансвестизме, мазохизме, садизме, изнасилованиях, абортах и т. д., называя все вышеперечисленное типичными проявлениями еврейского характера. Проводилась черта между арийской любовью (Liebe) и еврейской сексуальностью (Sexualit?t). Наиболее эффектным обвинением было следующее: евреи не только разрушали все ценности европейской культуры, они неуклонно стремились к тому, чтобы совратить, испортить, опозорить, а иногда и убить на сексуальной почве «белокурую, германскую невинную девочку», не только доставляя себе этим удовольствие, но и осуществляя особенно изощренную месть «вечного жида» превосходящей его арийской расе — уничтожение путем «расового позора». Образцом такой девочки для миллионов немцев стала шведская актриса Кристина Зедербаум, сыгравшая в 1940 году эту роль в фильме «Еврей Зюс». Мнимые отвратительные и извращенные половые привычки евреев описывались во множестве антисемитских романов[137].

Пропаганда призывала не расценивать евреев даже как представителей низшей расы, приравнивая их к примитивным грязным животным: «От грязи евреев вода приобретает черно-серый оттенок»[138]. Хотя иногда и признавалось, что они — «смесь азиатской и негритянской крови, объединенная с небольшими примесями европейских кровей»[139]. Один из приверженцев расового учения, Рихард Гаухс писал в своей книге: «Мы можем установить основной закон расового учения: не существует телесной или душевной отличительной черты, которая ставила бы понятие „человечество“ в противоположность животным, есть только различия между нордическим человеком с одной стороны, и животным вообще, включая ненордического человека или недочеловека как переходную форму, с другой стороны»[140]. Евреи расценивались не просто как низшая раса, но как «антираса», воплощение всего самого злого и деструктивного. Они были почти идеальным жупелом для запугивания германского народа. Гитлер, в частности, заявлял, что если бы евреев не было, их пришлось бы выдумать[141].

Естественно, что в таких условиях было бы удивительно, если бы основы расового учения не были включены национал-социалистами в школьную программу. Национал-социалистическая школа должна была насадить общие его принципы, мнимые законы природы в обществе и истории, которые должны были осуществляться на благо «расово полноценных» индивидов, в отличие от «расово неполноценных» путем борьбы и естественного отбора, заботы о чистоте расы и «высокой селекции». В рекомендациях для «Народной школы» предлагалось доносить до учеников суть естественного отбора, регресса и искоренения. Следовало постепенно переходить от наблюдений за растениями и животными к применению знаний о селекции в отношении людей. Методические указания для учителей разъясняли: «в основу понимания коренных различий масс и опасности расового смешения должны быть положены зоология и ботаника»[142].

Расовое учение с самого начала получило изрядную долю внимания со стороны Министерства образования. Чтобы освободить место в учебных планах для нового предмета, сокращалось преподавание других, менее важных предметов, как то: география, история, родная речь. По изданному в 1935 году указу Имперского министра образования Бернгарда Руста предмет «расовое учение» вводился во всех классах, «с целью укрепления национал-социалистического духа», для того, чтобы ввести это учение «во все области общественной и личной жизни». Следовало «убедить школьников в значении учения о наследственности и расового учения для общности нации и целей правительства». Ученики должны были «гордиться тем, что германский народ рассматривается в качестве важнейшего представителя нордической расы», их следовало убедить в том, что «предназначением их является нордификация германского народа».

Новому предмету школьного образования уделял немалое внимание и сам Адольф Гитлер: он неоднократно выражал пожелание, «чтобы ни один школьник, ни мальчик, ни девочка не покинули в будущем школу, не будучи проникнуты осознанием значения и необходимости чистой крови»[143]. Но при этом основные постулаты расового учения освещались весьма туманно. Внешними признаками еврейского происхождения служили череп с чересчур сильно развитой, узкой, сильно выступающей назад затылочной частью и выступающий подбородок. С другой стороны, сами идеологи расового учения признавали, что «есть люди, которые внешне даже обнаруживают определенные нордические признаки, но являются евреями по духу»[144].

Методика обучения предполагала формирование восприятия расовой принадлежности путем демонстрации образов представителей различных расовых групп, в том числе и чуждых. Так предполагалось создать некий собирательный образ еврея, который, не вызывая положительных ассоциаций, показывал бы все отрицательные черты этого расового типа. Педагоги получали указания следующего рода: «особенно богатый и сам за себя говорящий материал представляют собой еврейско-большевистские политики и преступники»[145]; «постоянно усиливать инстинкт и сознание своего вида и чуждости других и подкреплять их при помощи науки и познания — задача живого слова учителя»[146]. Вот пример «живого слова учителя»: «Еврея узнают по его носу. Еврейский нос загнут на конце. Он выглядит как шестерка»[147]. В младшей школе занятия часто заканчивались хоровым чтением речевок на тему урока:

«С еврейского лица на нас

Ужасный дьявол пялит глаз,

Известен он любой земле,

Как тварь, погрязшая во зле»[148].

Школьные учебники также были переориентированы в духе расового учения. Учащийся младшей школы, открывая букварь, мог прочесть первое предложение: «Евреи — наше несчастье!». Молодежная организация Гитлер-югенд не отставала в этом от школы.

В умах молодежи воспитывалась скорее не ненависть к евреям, а сознание полной естественности и неизбежности их изгнания и уничтожения. Большинство немцев даже не задумывалось о концентрационных лагерях. Их вполне устраивало то, что евреи куда-то исчезают, например — переселяются на Восток, освобождая рабочие места и жилье, не конкурируя больше с чистокровными немцами в борьбе за лучшие условия жизни. Школьник той поры, Рольф Кремерсдорф, говорил в своем интервью: «Об уничтожении евреев мы не знали ничего, хотя нам и было известно о концентрационных лагерях. Однажды мы видели, как на спортивной площадке собрали много евреев, которые затем вместе пошли к вокзалу, но об их „применении“ мы не имели понятия»[149].

Тем не менее, в Третьем Рейхе существовали школы, где представители еврейской диаспоры могли получить базовое школьное образование (в среднюю и старшую школы они не допускались). Это были отдельные от других учебные заведения, созданные, согласно Нюрнбергским законам 15 сентября 1935 года, чтобы произвести разделение арийских и неарийских школьников. Такие школы стали также последним прибежищем для учителей — евреев. Впрочем, в начале 1940 года, с началом активных действий по уничтожению евреев, эти школы были закрыты, а их педагогический состав — уволен[150].

Наряду с евреями, врагами Германии были объявлены цыгане, также признанные «чужеродной расой»[151]. Основой для восприятия цыган как врагов германского народа были их чуждая немцам культура и полная асоциальность, презрение к насаждавшейся в Рейхе трудовой дисциплине. По мнению руководства НСДАП, цыганский вопрос только тогда можно было бы рассматривать как решенный, «когда большинство асоциальных и бесполезных цыганских метисов будет помещено в большие трудовые лагеря и размножению этой гибридной народности будет положен конец. Только тогда будущие поколения германского народа будут избавлены от этого груза»[152]. В чем выражалась «асоциальность и бесполезность» цыган? Прусский министр внутренних дел посвятил разъяснению этого вопроса специальный «Основополагающий указ о предупреждении полицией преступлений»: «Асоциальным является тот, кто своим антиобщественным, пусть даже и не преступным поведением показывает, что он не желает включаться в общину. По этому признаку асоциальны, например:

а) лица, которые незначительно, но постоянно повторяя нарушения законов, не желают подчиняться естественному порядку национал-социалистического государства (например — нищие, бродяги (цыгане), проститутки, алкоголики, переносчики заразных болезней, в особенности — лица, пораженные наследственными заболеваниями, уклоняющиеся от мероприятий здравоохранительных учреждений);

б) лица, несмотря на возможные предварительные судимости, уклоняющиеся от исполнения трудового долга и перекладывающие заботу о своем содержании на общество (например, — уклоняющиеся от работы, тунеядцы, пьяницы). В первую очередь — при проведении полицейской профилактики принимать во внимание асоциальные элементы без определенного места жительства»[153].

Кампания против цыган достигла пика своего развития в годы войны. Начало этой кампании было положено указом «О преодолении цыганского бедствия», вышедшим 8 декабря 1938 года Основным способом борьбы с цыганами стало их уничтожение в концентрационных лагерях, согласно специальному указу, вышедшему в сентябре 1939 года. Руководители Третьего Рейха отлично понимали, что подобные акции лучше всего осуществлять, когда страна находится в состоянии войны. Народ, озабоченный в большей степени событиями на фронтах, просто не обращал внимания на постепенное исчезновение цыган. Так же, как и в случае с евреями, немцы мало интересовались тем, куда пропадали те, кто еще вчера вызывал такую жгучую неприязнь. Имперская пропаганда почти не уделяла цыганам внимания: каждый знал, что они — представители чуждой культуры, выродившейся нации, но упоминания о них в прессе, а тем более — в специальной литературе достаточно редки. Причина такого отношения заключается, скорее всего, в том, что цыгане не были такой органичной частью социума, как евреи. Если представителей еврейского народа, элементы еврейской культуры национал-социалистам приходилось вырывать из общества с кровью, как в прямом, так и в переносном смысле, то цыгане были этому обществу чужды, и национал-социалисты не нуждались в каких-либо особенных обоснованиях уничтожения цыганского народа.

Вопрос о том, как следует поступать с психически больными, а особенно — с носителями наследственных заболеваний был достаточно сложным. С одной стороны германские биологи — приверженцы расового учения — объясняли, что «так же, как наследуются положительные наследственные качества, передается от поколения к поколению и болезненная наследственность, душевные болезни, физические уродства, признаки вырождения»[154]. Наследственно больной человек был, по их разумению, носителем дурной наследственности, которая рано или поздно проявится язвой на теле «народного организма». Если речь идет о физических недугах, глухонемоте, уродстве или о душевных болезнях, сумасшествии, то отдельный человек не может избежать этой судьбы, как, впрочем, и его потомки, хотят они того, или нет.

По этому поводу официальной пропагандой, не склонной, обычно, к цитированию святого писания, вспоминались библейские слова о грехах, преследующих до третьего или четвертого колена. С другой стороны, большинство болезней, включенных национал-социалистами в список недугов, происходящих «от дурной наследственности», были практически неизлечимыми. К тому же, как и во многих других вопросах, решение которых партия считала своей задачей, имели место терминологические неточности. В частности, постоянно смешивались понятия «наследственный» и «врожденный». К наследственным болезням причислялись врожденная слепота и глухота, врожденное слабоумие, шизофрения, далеко не во всяком случае передающиеся от предков. Однако государственному и партийному руководству ни к чему было разбираться в таких тонкостях.

Врачи и биологи также не спешили вносить ясность в систему терминов.

Споры о возможных путях решения этой проблемы не утихали с середины двадцатых годов. Самый известный поборник расовой чистоты в Веймарской республике, — Фриц Ленц призывал в качестве борьбы со всеобщей нищетой «исключить продолжение рода среди наиболее слабых и несостоятельных» «самым гуманным методом, какой только существует», — стерилизацией[155]. Окончательное решение было принято национал-социалистами. Национал-социалистическое государство «сделало расу центральным понятием общественной жизни. Оно заботится о поддержании ее в чистоте. Оно объявило детей высшим благом народа. Оно должно заботиться о том, чтобы детей зачинал лишь тот, кто здоров; чтобы только одно считалось позором: будучи больным и ущербным рождать детей, но высшей честью — отказаться от этого. И наоборот, считалось бы недостойным — утаивать от нации здоровых детей…». По мнению автора этих строк — Адольфа Гитлера — государство должно было взять на себя обязанность объявлять наследственно больных неспособными к полноценному зачатию и стерилизовать их[156]. Католическая церковь высказала свое отношение к идее насильственной стерилизации еще 31 декабря 1930 года в энциклике «Casti connubium», запрещавшей светским властям умышленное повреждение «органов тела их подданных»[157].

Несмотря ни на что, 14 июля 1934 года в свет вышел «Закон о предотвращении рождения наследственно больного потомства». Общий смысл закона вкратце таков: все, кто страдал врожденным слабоумием, шизофренией, наследственной эпилепсией, слепотой, немотой, тяжелой формой алкоголизма, должны были быть стерилизованы[158]. История этого закона началась еще в двадцатых годах, когда многие ученые, проникнувшись духом расово-гигиенической доктрины, требовали от государства разрешения полностью запрещенной в то время стерилизации, с целью предотвращения чрезмерного размножения неполноценных. Все эти проекты были отвергнуты и только приход к власти НСДАП позволил этой идее пробиться в жизнь.

Для обсуждения каждого случая стерилизации были созданы специальные «суды наследственного здоровья», состоявшие из судьи, председателя и двух врачей. Было создано 205 стерилизационных и 18 главных стерилизационных судов для рассмотрения каждого конкретного случая. Согласно § 12.1 упомянутого закона каждый, окончательно приговоренный таким судом к стерилизации, мог быть доставлен на операционный стол против его воли. Наряду со стерилизацией мужчин, производившейся обычно при помощи рентгеновских лучей[159], производилась и стерилизация женщин. Широко практиковались аборты (вплоть до шестого месяца беременности)[160]. В 1930 году 20 % стерилизованных были подвергнуты этой операции вследствие врожденного слабоумия, а еще 60 % — по диагнозу «шизофрения»[161]. С момента введения до 1937 года по «Закону о предотвращений наследственно больного потомства» было стерилизовано 197 419 человек. Из них 437 — умерли: 70 мужчин и 367 женщин. К 1940 году были стерилизованы 200 000–350 000 человек. Число умерших среди них — 2000–3000 человек[162].

Проблема «неполноценных» затрагивалась и в школьном воспитании, причем не только на уроках расового учения. Весьма популярной была идея «евгенического воспитания» — введения элементов расового учения везде — от биологии до математики. Целью «евгенического воспитания» было «сделать молодежь ответственной за народное благо»[163] и сделать идеи расового учения частью мировоззрения каждого школьника. Вот, например, — задача по математике: «Содержание одного душевнобольного обходится государству в 4 имперских марки ежедневно, одного инвалида — в 5,50 марки, преступника — 3,50 марки. Часто дневной доход чиновника составляет около четырех марок, служащего — едва ли трех с половиной, неквалифицированного рабочего — не достигает двух марок на одного члена семьи.

а) Наглядно изобрази эти числа. По самым осторожным подсчетам, в Германии 300 000 душевнобольных, эпилептиков и т. д. находятся на государственном обеспечении.

б) Сколько стоит их обеспечение в год, при ежедневных затратах — 4 марки на человека?

в) Сколько кредитов молодым семьям по 1000 имперских марок каждый — при условии возмещения в дальнейшем — можно было бы выплачивать из этих денег ежегодно?»[164]

К подобному образу мыслей детей приучали совсем не зря: когда с 1939 года в ход пошла программа эвтаназии, это не вызвало у молодежи никаких вопросов.

Судьба цыганской и еврейской молодежи не нуждается в комментариях. Концентрационные лагеря и специально созданные приюты, являвшиеся, по сути, теми же лагерями, должны были послужить делу скорейшего уничтожения инородцев. Но перед национал-социалистами вставал весьма щекотливый вопрос: как следует поступать с чистокровной немецкой молодежью, страдающей наследственными болезнями? Идеологи НСДАП пришли к компромиссу: стерилизовать наследственно больных было, по их мнению, необходимо, но не менее необходимо — включить их в жизнь общества, поставить на службу народу в той мере, на какую они были способны. Этой цели служила существовавшая в Германии уже долгие годы сеть «вспомогательных школ»[165]. Персонал школ коррекционной педагогики входил в национал-социалистический союз учителей, а сами школы, как следствие, подчинялись Министерству образования. Задачей этих корректирующих школ стало воспитание неполноценных детей германского происхождения. Основанием для перевода во «вспомогательную школу» мог служить диагноз «шизофрения», «слабоумие», или, «заторможенное развитие». Впрочем, обучение в таком учебном заведении не исключало вероятности перевода того или иного ученика в один из специально оборудованных «приютов», где происходило физическое уничтожение тех, чье состояние было невозможно скорректировать. Для лучшей координации усилий в деле устранения неполноценных было создано четыре подобных «приюта». Только за два первых года войны в них было убито не менее 80 000 психически больных и слабоумных[166]. Однако многие партийные руководители зачастую высказывали мнение, что проводимых мероприятий недостаточно. Когда в сентябре 1939 года была начата кампания проведения эвтаназии неизлечимо больных, Мартин Борман заявил, что только неизлечимыми душевнобольными ограничиваться нельзя ни в коем случае[167].

Политика расовой чистки затрагивала не только взрослых и молодежь, но и новорожденных. В августе 1939 г. всем врачам и акушерам было предписано сообщать по инстанции о рождении неполноценных детей или детей с признаками идиотизма. Дальнейшую судьбу ребенка решала комиссия из трех человек. В случае если новорожденного единогласно признавали неполноценным, его передавали в одно из двадцати одного «специальных детских отделений», где его умерщвляли каким-либо из нескольких предусмотренных способов. Наиболее эффективным и, в то же время, экономичным методом считалось лишение питания: ребенок умирал «естественной смертью» — от голода[168].

1939 год стал переломным не только для политической и военной истории Германии. Этот год стал также и точкой отсчета в осуществлении большинства расовых программ. Не случайно именно с началом Второй мировой войны связаны такие события, как массовое уничтожение инородцев и осуществление программы эвтаназии. С началом войны руководство Третьего Рейха обретало подлинную свободу действий. Примерно с этим же периодом связано постепенное затухание антиеврейской пропаганды. Рассчитывая на скорое уничтожение инородцев и неполноценных, руководство Третьего Рейха стремилось заранее и как можно скорее предать их забвению. Немецкая молодежь того времени не имела ни малейшего понятия о судьбе евреев— бывших приятелей или соседей, внезапно исчезавших неизвестно куда. Оглушенные и убаюканные пропагандой, молодые немцы вообще не интересовались их судьбой.