Инкогнито – в Пекин

Инкогнито – в Пекин

Наиболее основательный материал для оценки взглядов Мао Цзэдуна по вопросам войны и мира, международной обстановки, политики американского империализма мне лично дала беседа с ним в августе 1958 года в Пекине. Советское руководство приняло решение, чтобы я, как министр, поехал в столицу Китая и побеседовал с Мао Цзэдуном по ряду вопросов, особенно в связи с напряженной обстановкой, которая сложилась тогда в отношениях между США и КНР из-за расположенных у побережья Китая островов. Китайское руководство охотно согласилось на этот визит. Ездил я тогда в Пекин инкогнито, то есть без объявления об этом через средства массовой информации.

В августе – сентябре 1958 года произошло серьезное обострение политической ситуации на Дальнем Востоке. Со стороны Соединенных Штатов Америки звучали откровенные угрозы в адрес КНР. В заявлении Даллеса от 4 сентября прямо указывалось, что в силу изменившейся обстановки на Дальнем Востоке и для обеспечения «безопасности» Соединенных Штатов президент США «полон решимости» предпринять «своевременные и эффективные» меры для сохранения позиций Чан Кайши, а следовательно и США, на Тайване и прибрежных островах.

Широко рекламировались воинственные настроения в США.

В различных заявлениях подчеркивалась готовность американских военных прибегнуть к атомному шантажу – вплоть до бомбардировки объектов на территории КНР с использованием атомного оружия, решимость и впредь осуществлять конвоирование судов в пределах территориальных вод КНР.

Все это рассчитывалось и на военный шантаж, запугивание КНР, а также на подготовку населения США к возможным последствиям враждебной политики США в отношении КНР.

В послании главы советского правительства президенту США от 7 сентября содержалось ясное предупреждение о непоправимых последствиях действий Вашингтона. Эти действия квалифицировались как вмешательство во внутренние дела Китая и как неоправданные с точки зрения международного права. Одновременно Советский Союз выражал готовность содействовать мирному урегулированию тайваньской проблемы и восстановлению законных прав КНР в ООН.

В моей пекинской беседе с Мао Цзэдуном главное место заняло рассмотрение вопросов, связанных с напряженной обстановкой на Дальнем Востоке, особенно с положением, сложившимся вокруг островов, а также с политикой США в этом районе, возможностью американской агрессии против Китая и координацией действий между СССР и КНР в политическом плане.

Общая тональность заявлений Мао Цзэдуна была такова, что уступок американцам делать не следует и надо действовать по принципу «острие против острия».

– Верно, – говорил он, – что США могут пойти на авантюру – на развязывание войны против КНР. Китай должен считаться и считается с такой возможностью. Но капитулировать он не намерен!

Развивая эти мысли и подчеркивая необходимость взаимодействия СССР и Китая как союзников, Мао Цзэдун высказался далее следующим образом:

– Если США нападут на Китай и применят даже ядерное оружие, китайские армии должны отступать из периферийных районов в глубь страны. Они должны заманивать противника поглубже с таким расчетом, чтобы вооруженные силы США оказались в тисках у Китая.

Мао Цзэдун далее давал как бы советы руководству СССР, что надо делать:

– В случае возникновения войны Советский Союз не должен давать на ее начальной стадии военный отпор американцам основными своими средствами и таким образом не мешать им проникать все глубже внутрь территории китайского гиганта. Лишь затем, когда американские армии оказались бы в центральной части Китая, СССР должен их накрыть всеми своими средствами.

До данной беседы я знал о многих заявлениях Мао Цзэдуна по вопросам войны и мира, об американском империализме.

Но впервые непосредственно услышал высказывания, которые крайне удивили меня не только своей «оригинальностью», но и «легкостью», с которой он излагал чуть ли не схему агрессии США против Китая с применением ядерного оружия, и то, как с этой агрессией бороться. Я в соответствующей форме дал понять:

– Изложенный сценарий войны не может встретить нашего положительного отношения. Я могу это сказать определенно.

На этом обсуждение военно-стратегических вопросов закончилось.

Нечто похожее высказывал Мао Цзэдун – и поразил всех, кто его слушал, в том числе меня, – на международном форуме братских партий 1957 года в Москве. Одним словом, он оставался и там самим собой. Это показывает, какая большая дистанция уже тогда отделяла Мао Цзэдуна от взглядов и политики социалистических государств – участников Варшавского договора и подавляющего большинства братских партий.

В октябре 1959 года Пекин посетила советская партийно-правительственная делегация во главе с Н.С. Хрущевым, в состав которой входили секретарь ЦК КПСС М.А. Суслов, секретарь ВЦСПС Т.Н. Николаева, я, как министр иностранных дел, и другие товарищи. Беседы с Мао Цзэдуном и другими членами руководства Китая еще раз подтвердили тот факт, что между двумя странами имеются разногласия.

Советский Союз, советское руководство, как об этом неоднократно заявлялось, не желали ухудшения советско-китайских отношений. Делалось все возможное, чтобы уберечь достигнутое в их развитии. Но было видно, что руководство другой страны взяло стратегическую линию на расстройство этих отношений.

Нелишне добавить к сказанному несколько слов о Мао Цзэдуне как человеке. Если отвлечься от его теоретических установок, от его мировоззренческих концепций и особых взглядов в политике, то перед вами предстанет человек в общем любезный и даже обходительный. Мао понимал шутку, и сам к ней прибегал. Старую китайскую философию он считал своим родным домом, основательно ее штудировал и говорил об этом. Со знанием ссылался на авторитеты.

Мао Цзэдун уважал собеседника, который мог с ним потягаться в обсуждении проблем. Но когда дело доходило до острых вопросов политики, то у него на лице появлялась маска. Мао тут же становился другим человеком. На моих глазах в Пекине он просидел весь обед рядом со своим главным гостем – Хрущевым, сказав не более десятка протокольных слов. Мои усилия и в какой-то степени усилия китайского министра Чень И положения не выправили.

Хочу особо отметить большую и кропотливую работу, которую проводил в КНР в те годы советский посол С.В. Червоненко. И тогда, и впоследствии на посту посла в ЧССР, а затем во Франции он проявил себя с самой положительной стороны как один из опытнейших и способных дипломатов нашей страны.

Довелось мне встречаться и наблюдать, что называется, с близкого расстояния таких деятелей КПК и КНР, как Лю Ша-оци и Чжоу Эньлай. Оба они на протяжении длительного времени играли очень видную роль в политической жизни Китая, считались опорой Мао.

Бессменно, с момента создания КНР в 1949 году и по 1976 год, пост премьера китайского правительства занимал Чжоу Эньлай. Вместе с Мао Цзэдуном он приезжал в Москву, участвовал в январе – феврале 1950 года в советско-китайских переговорах и от имени правительства КНР подписал Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между СССР и КНР.

Затем я неоднократно встречался с Чжоу Эньлаем. В частности, это было в 1954 году во время работы Женевского совещания по Индокитаю. Позже мы встречались в ходе советско-китайских переговоров, состоявшихся в 1959 году, когда в Пекин прибыла советская делегация в связи с 10-летним юбилеем образования КНР, и в 1964 году в Москве, где Чжоу Эньлай находился на праздновании 47-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.

Не могу не сказать о том сильном впечатлении, которое произвел на меня в те годы Дэн Сяопин. Мне не приходилось встречаться с ним один на один, но несколько раз я присутствовал на форумах, где он в китайской делегации играл руководящую роль.

Особенно запомнилось его выступление на международной встрече братских партий в Бухаресте в 1961 году. Советскую делегацию на этой встрече возглавлял Н.С. Хрущев. Я в состав нашей делегации не входил, но выезжал в Бухарест для согласования с Хрущевым ряда неотложных внешнеполитических вопросов.

Хрущев высказал пожелание, чтобы я задержался и поприсутствовал на совещании. Я это, конечно, сделал.

Помню выступление Дэн Сяопина. В нем содержались места, которые Хрущев явно не одобрял. Но я обратил внимание на то, с какой основательностью Дэн Сяопин приводил аргументы в защиту принципиальной позиции китайского руководства в вопросах международной политики. Не во всем можно было тогда согласиться с главой китайской делегации, но Хрущев не нашел убедительных доказательств в защиту иной позиции. Он в какой-то степени давал простор эмоциям. Дэн Сяопин, напротив, не горячась и с достоинством строил аргументацию и отстаивал ее, вкладывая в здание своей речи доводы, как добротные кирпичные блоки.

Я ушел с этой встречи с убеждением, что Дэн Сяопин – это «крепкий орешек». Вся его последующая деятельность как бы подтверждает впечатление, которое тогда составилось у меня в результате наблюдений за Дэн Сяопином на международных встречах.

Та позиция, которую занимает Советский Союз, КПСС в отношении Китая, – это линия на нормализацию советско-китайских отношений. Нами всегда подчеркивалось, что улучшение этих отношений явилось бы крупным событием, отвечающим интересам СССР и Китая, социализма в целом, интересам мира во всем мире.

Вопросы советско-китайских отношений, а также некоторые международные проблемы обсуждались в принципиальном плане во время двух моих бесед с членом Государственного совета, министром иностранных дел КНР У Сюецянем, состоявшихся в сентябре 1984 года в Нью-Йорке, где я находился в качестве главы советской делегации на XXXIX сессии Генеральной Ассамблеи ООН.

В этих беседах от имени Советской страны я высказал такое мнение:

– Мы считаем, что перспективу отношений между СССР и Китаем необходимо постоянно держать в поле зрения. Вместе с тем надо думать о том, что целесообразно предпринять для улучшения этих отношений, чтобы добиться положительного перелома в их развитии. Вряд ли можно обсуждать вопрос о каких-либо шагах по выравниванию советско-китайских отношений вне связи с современным положением на международной арене. Ведь мы – СССР и Китай – крупные страны, влиятельные государства, которые не могут стоять и не стоят в стороне от происходящих в мире событий.

Ныне есть все основания констатировать, – продолжал я, – что обстановка на мировой арене сложная. Силы империализма стремятся к достижению военного превосходства, с позиции которого они хотели бы диктовать свою волю другим странам и народам. Они объявляют «крестовый поход» против социализма, пытаются потеснить его, а то и больше. При этом не в последнюю очередь делается упор на то, чтобы противопоставить социалистические страны друг другу.

А вывод с моей стороны формулировался следующим образом:

– Перед лицом этого курса в мировой политике приобретает еще более важное значение укрепление единства социалистических государств, их совместных действий в целях упрочения международных позиций социализма. Высшие интересы социализма совпадают с высшими интересами мира. Оздоровления политического климата в мире, упрочения устоев безопасности можно было бы добиться легче и надежнее, если бы существовала большая степень не только взаимопонимания, но и сотрудничества между СССР и Китаем. Мы – за это.

Мой собеседник трактовал существующую в мире напряженность по-другому:

– Она является результатом стремления и СССР и США к достижению военного превосходства друг над другом.

Утверждая, что нормализация китайско-советских отношений, восстановление дружбы и добрососедства между двумя странами – это одна из основных политических установок нынешнего руководства КПК и КНР, У Сюецянь фактически повторил отстаиваемую в течение ряда лет китайской стороной точку зрения, согласно которой достижение позитивных перемен в этих отношениях находится в прямой зависимости от выполнения Советским Союзом выдвинутых Китаем известных условий, затрагивающих, в частности, и интересы третьих стран – Вьетнама, Кампучии, Афганистана, МНР.

По этим и другим обсуждавшимся вопросам пришлось давать собеседнику соответствующие разъяснения. Я также подчеркнул:

– Мы считаем важным, чтобы контакты советских и китайских представителей продолжались.

У Сюецянь положительно реагировал на это.

Немало сделал для того, чтобы в течение нескольких лет эти контакты не ослабевали, искусный и тонкий советский дипломат академик Л.Ф. Ильичев, который регулярно летал в Пекин и принимал китайских представителей в Москве. Несомненно, стоит сказать самые добрые слова в адрес крупного советского синолога и способного дипломата М.С. Капицы, который великолепно знает язык, историю, культуру Китая и внес свой вклад в развитие отношений с нашим великим восточным соседом.

В последнее время произошло некоторое улучшение в советско-китайских отношениях. Выступая во Владивостоке 28 июля 1986 года, М.С. Горбачев отмечал, что наметился положительный сдвиг в экономических связях. Обе стороны решают вопросы совместного использования богатейших ресурсов бассейна Амура, строительства железной дороги Синьцзян-Уйгурский автономный район – Казахстан, китайской стороне предложено сотрудничество по космосу. Эти и другие проблемы сотрудничества буквально стучатся в дверь. В деловой и благоприятной атмосфере продолжаются переговоры по пограничным вопросам.

Убежден: все, что бы ни происходило в отношениях между Советским Союзом и КНР, имеет историческое значение. Масштабность стран, их ресурсы, их богатая культура, традиции добрых отношений в недалеком прошлом – все это весомо заставляет думать о пользе добрососедства и дружбы.