Благотворительные ведомства и комитеты под покровительством Дома Романовых
Благотворительные ведомства и комитеты под покровительством Дома Романовых
Самым крупным проектом, находившимся под партонажем Дома Романовых, являлось ведомство учреждений императрицы Марии, получившим такое официальное именование по имени создательницы – супруги Павла I Марии Федоровны. Через шесть дней после кончины императрицы Екатерины II наследовавший ей Павел I своим указом 12 ноября 1796 г. отдал воспитательное общество благородных девиц под управление Марии Федоровны. Статус ее, как покровительницы Смольного института, окончательно был оформлен указом императора от 2 мая 1797 г. Именно эту дату принято было считать началом истории Ведомства учреждений императрицы Марии. В указе Николая II по случаю празднования столетия ведомства 2 мая 1897 г., говорится: «с этого достопамятного дня в России возникло, под непосредственным покровительством их величеств, новое учебно-благотворительное ведомство…»[138].
Объединив под своим управлением екатерининские благотворительные учреждения призрения и создав ряд новых, Мария Федоровна управляла ими лично, без посредства бюрократического аппарата. Кончина императрицы в 1828 г. Потребовала реорганизации управления этими учреждениями. Для того чтобы они продолжали «действовать как доселе на пользу государства и человечества», император Николай I указом от 26 октября 1828 г. принял их под свое «непосредственное и особое покровительство»[139]. Упоминание государства в указе было неслучайным. Деятельности этих учреждений власть придавала важное значение. Двумя днями позже 28 октября 1828 г. вышел указ, которым многолетний помощник Марии Федоровны Г. И. Вилламов назначался статс-секретарем для докладов императору по делам учреждений покойной императрицы, которые преобразовывались в IV отделение собственной его императорского величества канцелярии. Одновременно, в память о покровительнице они получили название «Учреждения императрицы Марии». С октября 1854 г. В официальной документации появляется наименование «Ведомство учреждений императрицы Марии»[140]. Продолжает использоваться и прежнее название.
Собственная его императорского величества канцелярия, в состав которой вошли учреждения императрицы Марии, подчинялась непосредственно монарху. Ее прообразом была личная канцелярия императоров и императриц, возникшая в XVIII столетии. В 1812 г. в условиях военного времени канцелярии были поручены такие вопросы, как переписка императора с командующими, размещение военнопленных, комплектование и квартирование войск и так далее[141]. Канцелярия также принимала прошения на высочайшее имя. С 1818 по 1823 г. канцелярией руководил А. А. Аракчеев, при котором значение этого учреждения возросло – рассматривались вопросы государственного управления, готовились доклады императору, «представления» министерств и «мнения» Государственного совета. Окончательно собственная его императорского величества канцелярия сформировалась как высший орган управления в царствование Николая I. Расширение ее компетенции отвечало желанию императора лично входить в важнейшие государственные дела. Кроме того, сложные социально-экономические и внутриполитические задачи, стоявшие перед государством и императорской властью, развитие бюрократического аппарата в первой четверти XIX в. требовали создания органа, который позволял бы монарху держать под личным контролем главные отрасли управления страной.
В соответствии с этим в собственной канцелярии были созданы отделения. Первое и второе отделения организовали 31 января 1826 г. Первое наблюдало за службой чиновничества, второе занималось кодификацией законов. Третье отделение, выполнявшее функции политической полиции, было образовано 3 июля 1826 г. Упомянутое выше четвертое отделение было создано 28 октября 1828 г. Таким образом, благотворительность и призрение вошли в число важнейших приоритетов самодержавной власти.
Роль и место собственной его императорского величества канцелярии в системе управленческих органов российской империи рассматриваются историками по-разному. Существует точка зрения, согласно которой, ее можно лишь условно причислять к высшим государственным учреждениям, поскольку «она подчинялась только императору и действовала по его поручению и от его имени»[142]. Сторонники иной точки зрения характеризуют собственную канцелярию как высшее государственное учреждение[143]. В Полном собрании законов и в своде законов отсутствует положение о собственной канцелярии. В 1818 г. было составлено «образование собственной его императорского величества канцелярии», определяющее ее компетенцию как учреждения «для производства дел, стекающихся к непосредственному самого государя императора усмотрению и разрешению»[144].
С учетом того, что император был главой государства, и функции монарха закреплялись законом, собственную его императорского величества канцелярию можно характеризовать как одно из высших государственных учреждений российской империи. Учреждения императрицы Марии Федоровны, преобразованные в IV отделение собственной канцелярии, формально стали государственными. При этом к управлению благотворительными обществами и заведениями на местах допускалась общественность.
Здание Опекунского совета в Санкт-Петербурге на Казанской ул., 7. 1913 г. Фото ателье К. Буллы
Внутренняя структура Ведомства учреждений императрицы Марии была довольно сложной и неоднократно менялась. Непосредственные управленческие функции осуществлял статс-секретарь, подчинявшийся императору и его супруге. Кроме того, управление осуществляли опекунские советы, созданные Екатериной II при воспитательных домах. В 1797 г. Санкт-Петербургский и Московский опекунские советы вместе с воспитательными домами перешли под управление Марии Федоровны. Постепенно эти советы начали управлять не только воспитательными домами, но и другими благотворительными учреждениями.
Здание Опекунского совета. Москва. Литография середины XIX в.
В 1828 г. они вошли в состав IV отделения собственной его императорского величества канцелярии и рассматривали практически все вопросы, связанные с деятельностью Ведомства императрицы Марии: утверждали положения, уставы и штаты отдельных заведений, обществ и структурных подразделений, инструкции должностным лицам, учебные планы и программы, счета и сметы. Опекунские советы состояли из председателей и неограниченного числа почетных опекунов. В 1873 г. был образован один опекунский совет, состоявший из Санкт-Петербургского и московского присутствий. В число почетных опекунов входили только представители аристократии и высшие государственные сановники, имевшие чины первых трех классов. Например, по «списку почетных опекунов опекунского совета учреждений императрицы Марии», составленному по состоянию на 15 ноября 1896 г., из 49 почетных опекунов 13 имели различные генеральские чины второго и третьего классов, 8 – придворные чины этих же классов и 27 почетных опекунов – чины тайного советника и действительного тайного советника, то есть третьего и второго классов соответственно[145]. Товарищ (помощник. – Прим. авт.) главноуправляющего ведомством императрицы Марии П. М. фон-Кауфман имел чин действительного статского советника, то есть четвертого класса, но одновременно состоял «в должности гофмейстера», которая относилась к третьему классу. Некоторые почетные опекуны управляли отдельными заведениями. Например, председатель опекунского совета, главноуправляющий ведомством императрицы Марии, граф Н. А. Протасов-Бахметев управлял учебной частью Смольного института, Александровского института и являлся попечителем Александровского лицея. Порядок взаимоотношений почетных опекунов и руководителя Ведомства императрицы Марии не был четко установлен законодательством. Но «мнения» опекунских советов поступали на высочайшее утверждение через руководителя ведомства. По Положению о собственной его императорского величества канцелярии по учреждениям императрицы Марии, принятому в 1873 г., ее глава занимал должность председателя опекунского совета.
Почетные опекуны исполняли свои обязанности на «общественных началах». В большинстве случаев они не принимали реального участия в управлении вверенными им заведениями. Служба в армии, государственных учреждениях и при дворе не оставляла им на это времени. В лучшем случае почетные опекуны ограничивались рассмотрением проектов различных законоположений. Реальные управленческие функции выполняли чиновники центрального аппарата, к которым фактически относились и статс-секретари по делам учреждений императрицы Марии (с 1860 г. – главноуправляющие ведомством императрицы Марии). Управленческие функции на местах осуществляли служащие благотворительных обществ и заведений. Во второй половине XIX столетия опекунский совет окончательно превратился в архаизм. Его существование было лишь данью традиции. Ликвидирован он был вскоре после свержения монархии в России.
Опекунский совет всегда считался государственным органом. Принятый в 1873 г. устав опекунского совета учреждений императрицы Марии гласил: «опекунский совет есть высшее государственное учреждение…»[146]. Тем самым подчеркивался государственный характер самого Ведомства учреждений императрицы Марии.
Ведомство состояло из нескольких структурных подразделений. Заведения Санкт-Петербургского приказа общественного призрения, переданные в 1828 г. в подчинение Марии Федоровне, вошли в IV отделение собственной канцелярии как особый Попечительный совет заведений общественного призрения. Действовавший в 1829–1885 гг., он управлял рядом богаделенных и медицинских учреждений в Петербурге.
Расширение категорий призреваемых вело к созданию новых подразделений. В 1838 г. Создан комитет главного попечительства детских приютов. В 1869 г. его ликвидировали, и управление детскими приютами Ведомства императрицы Марии перешло к созданной вместо него канцелярии по управлению детскими приютами при главноуправляющем. К концу XIX столетия приютское ведомство значительно расширило свою деятельность. В 1896 г. комитет главного попечительства детских приютов был воссоздан.
В 1845 г. для управления женскими учебно-воспитательными учреждениями был образован главный совет женских учебных заведений. Созданный первоначально «в виде опыта» на срок в два года он просуществовал до 1873 г. Все это время его возглавлял принц П. Г. Ольденбургский. Дольше действовал Учебный комитет, образованный в 1844 г. и занимавшийся всеми вопросами, связанными с постановкой учебно-воспитательного процесса в учреждениях призрения детей и юношества. К их числу относились разработка планов, программ и табелей, рассмотрение и утверждение учебников и пособий и так прочее.
Учебный комитет фактически прекратил свою деятельность в конце 1917 г., когда заведения бывшего Ведомства императрицы Марии как единая организационная структура были ликвидированы. Само ведомство было изъято из общего порядка государственного управления. Поэтому за финансовой деятельностью его учреждений наблюдала собственная контрольная экспедиция. Первоначально она имела два отделения – Санкт-Петербургское и московское. В 1861 г. Московское отделение упразднено, а Санкт-Петербургское преобразовано в контрольную экспедицию при IV отделении собственной его императорского величества канцелярии. Ссудные и сохранные казны при Петербургском и московском воспитательных домах в 1860 г. передали в Министерство финансов. В 1888 г. контрольную экспедицию преобразовали в контроль Ведомства учреждений императрицы Марии. В июле 1917 г. временное правительство передало его в государственный контроль.
С образованием IV отделения не все учреждения Марии Федоровны вошли в его состав. По ее завещанию Павловский и Мариинский институты, а так же родильные госпитали в Петербурге и Москве были переданы под покровительство великой княгини Елены Павловны. В соответствии с завещанием их также решено было «почитать государственными учреждениями»[147]. Елена Павловна управляла ими до своей кончины в 1873 г. Затем они были преобразованы в отдельное ведомство учреждений великой княгини Елены Павловны и поступили в ведение ее дочери, великой княгини Екатерины Михайловны. В 1894 г., после ее кончины, эти заведения вошли в состав Ведомства императрицы Марии. Еще несколько заведений по завещанию Марии Федоровны перешли под покровительство супруги Николая I Александры Федоровны. Управлял ими статс-секретарь М. Н. Лонгинов. В 1854 г. он умер, и заведения Александры Федоровны вошли в состав IV отделения собственной канцелярии.
Помимо учреждений императрицы Марии, при Николае I государственный статус приобрело Санкт-Петербургское женское патриотическое общество – благотворительная организация, созданная в 1812 г. для помощи пострадавшим во время нашествия наполеона на Россию. Общество состояло под покровительством императрицы Елизаветы Алексеевны, а после ее кончины было передано Николаем под покровительство его супруги – Александры Федоровны. В 1833 г. Патриотическое общество получило новый устав, в соответствии с которым фактически приняло характер государственного учреждения. В параграфе втором первой части Устава «общие правила», говорится, что учрежденные Патриотическим обществом «…частные школы для бедных детей женского пола составляют… благотворительную цель…»[148]. Однако в параграфе сорок четвертом части шестой Устава «о канцелярии» указано, что сотрудники канцелярии «считаются в действительной службе». Кроме того, Патриотическое общество в соответствии с параграфом сорок пятым той же части Устава имело печать с государственным гербом[149]. В 1844 г. школы общества «вошли в общегосударственную сеть женских учебных заведений»[150]. В 1854 г., остававшийся самостоятельным Патриотический институт и Патриотическое общество, как и другие учреждения под покровительством императрицы Александры Федоровны, были включены в состав Ведомства учреждений императрицы Марии.
Ведомство учреждений императрицы Марии находилось «под непосредственным их императорских величеств покровительством». Руководителями его считались император и его супруга, однако непосредственное управление осуществлялось высшими чиновниками. С 1828 по 1860 г. ведомство возглавляли статс-секретари по делам учреждений императрицы Марии – главноуправляющие IV отделением собственной его императорского величества канцелярии. С 1860 по 1917 г. ведомством императрицы Марии руководили главноуправляющие. В 1860–1880 гг. эти функции выполнял принц П. Г. Ольденбургский. В 1880 г. В связи с реорганизацией канцелярии ее IV отделение было преобразовано в самостоятельную собственную его императорского величества канцелярию по учреждениям императрицы Марии. Во второй половине XIX столетия в их число были включены два новых благотворительных ведомства для оказания специализированной помощи слепым и глухонемым – Попечительство императрицы Марии Александровны о слепых и попечительство императрицы Марии Федоровны о глухонемых.
История возникновения Попечительства о слепых связана с организацией помощи инвалидам русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Эта помощь осуществлялась главным попечительством для призрения нуждающихся семейств воинов. Его руководитель, К. К. Грот, пришел к мысли о необходимости создания специализированной структуры для призрения как слепых инвалидов войны, так и вообще людей, лишенных зрения. В 1881 г. создано Мариинское попечительство о слепых, названное в честь императрицы Марии Александровны, супруги Александра II. Действовало оно на благотворительной основе и некоторое время находилось в ведении Министерства внутренних дел. Высочайшим указом 10 марта 1883 г. Оно было причислено к Ведомству учреждений императрицы Марии и получило окончательное наименование Попечительства императрицы Марии Александровны о слепых.
Статус новой благотворительной структуры устанавливался «основными началами для деятельности Попечительства императрицы Марии Александровны о слепых» и определялся весьма своеобразно. В документе указывалось, что Попечительство, «будучи учреждением частным, пользуется покровительством Правительства и состоит со всеми устроенными им заведениями в ведомстве учреждений императрицы Марии»[151]. Упоминание о «частном» характере Попечительства не означало его принадлежности какому-либо лицу. Имелось в виду, что Попечительство – самостоятельное ведомство, не зависящее от государства и других благотворительных обществ. Возглавлял его председатель. Он руководил общим собранием и советом – центральными управленческими органами. Общее собрание, созывавшееся периодически, рассматривало все вопросы, связанные с деятельностью Попечительства. Текущей деятельностью руководил совет. Его председатель, он же председатель Попечительства о слепых, руководил работой общих собраний. Взаимоотношения председателя и главноуправляющего ведомством императрицы Марии законодательством не оговаривались. Главноуправляющий осуществлял «высший надзор» над всеми учреждениями императрицы Марии. Исходя из этого, председатель Попечительства о слепых должен был подчиняться главноуправляющему. В то же время председатель имел право докладывать о делах Попечительства лично императору и его супруге. Порядок представления этих дел на «высочайшее благовоззрение» тоже не оговаривался, но председатель Попечительства имел звание статс-секретаря, дававшее право личного доклада императору.
В 1898 г. в ведомстве императрицы Марии была создана специализированная благотворительная организация – Попечительство императрицы Марии Федоровны о глухонемых, состоявшее под ее покровительством. Фактически Мария Федоровна являлась покровительницей трех благотворительных ведомств – Ведомства учреждений императрицы Марии, Российского общества Красного Креста и вновь созданного, которое полностью именовалось как «состоящее под августейшим покровительством их императорских величеств Попечительство императрицы Марии Федоровны о глухонемых». Деятельность этого ведомства определялась специальным Положением. Характер Попечительства этим документом не определялся. Указывалось только, что оно «состоит в ведомстве учреждений императрицы Марии»[152]. Его центральными управленческими органами являлись комитет и совет. Комитет осуществлял «высший надзор» за всеми учреждениями призрения глухонемых и рассматривал наиболее важные вопросы, связанные с деятельностью Попечительства. Совет занимался текущими учебно-воспитательными, медицинскими и административно-хозяйственными делами. Непосредственное управление находилось в руках председателя комитета. Он являлся одновременно председателем совета. Порядок взаимоотношений председателя комитета Попечительства о глухонемых с главноуправляющим ведомством учреждений императрицы Марии не оговаривался. Попечительства о слепых и глухонемых просуществовали до 1917 г.
Финансирование всех структурных подразделений, обществ и учреждений Ведомства императрицы Марии имело «внебюджетный» характер. Оно осуществлялось за счет средств опекунского совета, неприкосновенных капиталов учреждений призрения и благотворительных пожертвований. Неприкосновенные, или основные, капиталы вкладывались в ценные бумаги. Проценты с этих капиталов шли на обеспечение текущей деятельности учреждений. Во многих случаях основные капиталы формировались на основе крупных пожертвований членов императорской фамилии. Благотворительные средства поступали в виде спорадических и регулярных взносов. Последние уплачивались лицами, имевшими различные благотворительные звания и считавшимися служащими в ведомстве императрицы Марии. Поступление средств из казны, несмотря на особый статус учреждений императрицы Марии, было нечастным явлением. Как правило, казенные средства использовались для покрытия расходов на ремонтно-строительные работы. Средства, поступавшие от имени членов императорской фамилии, считались частными пожертвованиями.
Особенностью порядка привлечения благотворителей ведомством учреждений императрицы Марии было то, что за пожертвования определенных сумм и другие услуги они получали права государственных служащих, чины и мундиры, могли рассчитывать на правительственные награды.
Практика награждения орденами, медалями и чинами за общественную, в том числе благотворительную, деятельность была распространена в России достаточно широко. Но только в ведомстве учреждений императрицы Марии и Императорском Человеколюбивом обществе она была упорядочена и представляла собой определенную систему. По данным на 1905 г., в ведомстве императрицы Марии чины и мундиры за благотворительные пожертвования и услуги предоставлялись от государства детскими приютами, Патриотическим обществом, Елисаветинским и Киевским благотворительными обществами и еще 21 отдельным заведением[153].
Рисунок мундиров почетных опекунов и других высших служащих Ведомства учреждений императрицы Марии. 1834 г. РГИА
Чины и мундиры имели не только благотворители, но и собственно чиновники. При этом жалование и содержание (зарплату в современном понимании) они получали не во всех случаях. Во многих учреждениях императрицы Марии управляющие, бухгалтеры, архитекторы, врачи и прочие служащие трудились только из-за престижа государственной службы, чина и ведомственного мундира. Свое существование они обеспечивали заработками в других местах. Функции чиновников и благотворителей, имевших чины, различались. Последние, финансируя подведомственные благотворительные заведения, участвовали в управлении или управляли ими, определяя стратегию развития. Чиновники центрального аппарата выполняли распоряжения главноуправляющего, помогали ему координировать деятельность сложного комплекса благотворительных обществ и учреждений призрения, готовили документацию и тому подобное. Чиновники, служившие в заведениях, выполняли административные, технические, финансово-хозяйственные функции, если этим не занимались благотворители. К чиновникам относился и учебно-воспитательный персонал Ведомства императрицы Марии. Речь, разумеется, идет о мужчинах. Женщины классных чинов и мундиров не имели.
Шитье на воротничках и рукавах мундиров высших служащих (слева) и служащих IV–VIII классов Ведомства учреждений императрицы Марии. 1834 г. РГИА
Ведомство учреждений императрицы Марии имело признаки, как государственного учреждения, так и общественной организации. Принадлежность к собственной его императорского величества канцелярии, право предоставлять чины, мундиры и награды, государственный статус служащих и благотворителей, строго централизованное управление, подчинение верховной власти монарха – все это признаки государственного учреждения. Порядок финансирования учреждений призрения, участие благотворителей и других представителей общественности в управлении благотворительными организациями на местах – дает основание считать ведомство также и общественной организацией. То есть это было специфическое, исключительное в своем роде государственное учреждение, действовавшее как благотворительная общественная организация.
Вторым по времени создания благотворительным ведомством под покровительством дома Романовых было Императорское Человеколюбивое общество. Началом его деятельности принято считать образование 16 мая 1802 г. Указом Александра I Благодетельного общества в Петербурге, работа которого рассматривалась как «государственное благодеяние»[154]. Спустя два дня в Петербурге был создан медико-филантропический комитет для оказания врачебной помощи неимущим. На базе Благодетельного общества 11 ноября 1805 г. Учреждается Санкт-Петербургский Попечительный о бедных комитет, задачей которого было оказание денежной помощи нуждающимся. Для координации и расширения деятельности этих учреждений 16 июля 1816 г. Создается Императорское Человеколюбивое общество, принятое под непосредственное покровительство монарха. Спустя некоторое время в его состав вошел ряд других благотворительных обществ. Оно само начало создавать благотворительные учреждения призрения. К концу первой четверти XIX в. деятельность Императорского Человеколюбивого общества приняла общероссийский масштаб.
Управление Императорским Человеколюбивым обществом было сходным с управлением ведомством императрицы Марии. Высшим руководителем считался император. Как единый исполнительный руководящий орган с 1816 г. действовал Совет Человеколюбивого общества. Поначалу он состоял из одиннадцати членов, избиравшихся собранием совета и утверждавшихся императором. Со временем их число увеличилось. В начале XX столетия в совет входили более семидесяти действительных и почетных членов[155]. Как и почетные опекуны, члены совета являлись высшими государственными чиновниками, генералами или придворными. Все они выполняли свои обязанности «на общественных началах». Возглавлял совет главный попечитель. Первым был князь С. М. Голицын, занимавший эту должность до 1824 г. После него и до конца существования Императорского Человеколюбивого общества пост главного попечителя занимали высшие представители православного духовенства – митрополиты Санкт-Петербургские. Дела Человеколюбивого общества представлял императору вначале главный попечитель, затем особый статс-секретарь, а с 1902 г. – помощник главного попечителя.
Член Совета Императорского Человеколюбивого общества князь А. Н. Голицын, министр народного просвещения в 1816–1824 гг. Гравюра XIX в.
Все вопросы, связанные с деятельностью Человеколюбивого общества, подлежали обсуждению в совете, но их подготовка и последующее выполнение обеспечивались чиновниками центрального аппарата. Члены совета, имевшие чины первых трех классов, были заняты на службе по основному месту работы и не имели времени глубоко вникать в дела Человеколюбивого общества. Главные попечители тоже не могли уделять ему много времени, так как были заняты церковным служением и деятельностью в ведомстве православного исповедания. Поэтому ключевая роль в управлении Человеколюбивым обществом фактически принадлежала помощнику главного попечителя. Как и ведомство императрицы Марии, Императорское Человеколюбивое общество управлялось строго централизованно. В руководстве благотворительными обществами и учреждениями на местах участвовали представители общественности, главным образом, благотворители.
Член Совета Императорского Человеколюбивого общества митрополит Московский и Коломенский Филарет (В. М. Дроздов), в 1812–1819 гг. – архимандрит, ректор Санкт-Петербургской Духовной академии. Литография XIX в.
Дореволюционное российское законодательство не упоминает Императорское Человеколюбивое общество в числе государственных учреждений. Однако некоторые благотворители и чиновники имели права государственных служащих, чины и мундиры. В 1816 г. их получила небольшая часть служащих центрального аппарата и некоторых заведений. В 1858 г. статус чиновников получили те лица, которые выполняли одинаковые обязанности со служащими, уже имевшими чины. В начале XX столетия права государственных служащих имели практически все лица, работавшие в центральном аппарате и местных учреждениях на административно-хозяйственных и педагогических должностях. Чины и мундиры за благотворительную деятельность в Человеколюбивом обществе предоставляли медико-филантропический комитет в Санкт-Петербурге, Попечительные о бедных комитеты в столицах и губерниях, женское благотворительное общество в калуге, одесское благотворительное общество и Струдзовская община сердобольных сестер, а также еще 38 отдельных учреждений[156]. Функции чиновников и благотворителей различались так же, как и в ведомстве императрицы Марии.
По способу финансирования Императорское Человеколюбивое общество являлось общественной организацией, привлекавшей благотворительные пожертвования. К ним относились и средства, поступавшие от лица монарха из кабинета его императорского величества. Пособия из казны выделялись учреждениям общества довольно редко. Они шли на покрытие непредвиденных расходов, на ремонтно-строительные нужды или на поддержание только что открытых учреждений.
Поскольку по формальным признакам Императорское Человеколюбивое общество не относилось к государственным учреждениям, его можно охарактеризовать как привилегированную общественную благотворительную организацию. Важнейшей привилегией являлось право предоставлять от государства чины, мундиры и прочие награды за благотворительную деятельность.
Это были мощные стимулы и значение их велико. Государственная служба и чины имели особый престиж. Все подданные российской короны были разделены на сословия. Принадлежность к ним давала определенные социальные привилегии, имевшие как личный, так и наследственный характер. Наибольший объем привилегий обеспечивал дворянский титул. Одним из способов его обретения было получение соответствующего классного чина. Получить такой чин не служившему лицу позволяло крупное благотворительное пожертвование какому-либо заведению, входившему в состав Ведомства императрицы Марии или Императорского Человеколюбивого общества.
Надо отметить, что государство постоянно ужесточало условия получения дворянского титула для выходцев из других сословий. Еще в начале XIX столетия личное, то есть не распространявшееся на членов семьи, дворянство давалось обладателям самого низшего гражданского чина – XIV класса. В гражданской службе потомственное дворянство давал чин VIII класса. Со временем доступ в дворянское сословие был затруднен. Царским манифестом 10 апреля 1832 г. образована новая сословная группа «городских обывателей» – почетные граждане. Потомственное почетное гражданство присваивалось детям лиц, имевших личное дворянство, духовных лиц со средним или высшим образованием, коммерц– и мануфактур-советникам, купцам первой и второй гильдии, имевшим чин или орден, ученым и художникам, имевшим степень. Личное почетное гражданство присваивалось детям духовных лиц без образования, выпускникам университетов и других высших учебных заведений. Законом от 11 июля 1845 г. обладатели гражданских чинов XIV–X классов были отнесены к почетным гражданам. Право на личное дворянство давал с этого времени чин IX класса. Потомственное дворянство предоставлялось обладателям чина V класса. Законом от 9 декабря 1856 г. потомственное дворянство предоставлялось обладателям чина IV класса в гражданской службе при условии, что этот чин присваивался не при выходе в отставку.
Как правило, благотворительными обществами и заведениями, входившими в два вышеназванные ведомства, предоставлялись чины XIV–X и VIII–VI классов. Самым высоким был чин V класса – статский советник. Следовательно, после 1856 г. благотворители могли рассчитывать на почетное гражданство, либо, в лучшем случае, на личное дворянство.
Стремление повысить сословный и социальный статус было существенным стимулом к пожертвованиям. Почетное гражданство давало ряд преимуществ, особенно до 1860– 1880-х гг. Лица, получившие его, освобождались от телесных наказаний, рекрутской повинности и подушной подати. Чин мог иметь значение и для потомственного дворянина. Дворяне не всегда желали посвящать себя военной или гражданской службе, дававшей чин. Однако он был необходим для службы по дворянским выборам или требовался просто для престижа, чтобы указывать его рядом с фамилией.
Названные ведомства вовсе не стремились к широкой раздаче чинов. Они предоставлялись, когда не хватало средств на обеспечение текущей деятельности благотворительных заведений, и не было иной возможности пополнить их капиталы.
Табель о рангах и чины являлись одной из опор государственного строя российской империи. Чин по представлениям власти следовало выслужить. Получение его вне гражданской, военной или придворной службы рассматривалось как исключение. Самодержавие, заинтересованное в поступлении благотворительных средств в подведомственные учреждения призрения, вместе с тем, стояло на страже интересов чиновничьего корпуса и дворянского сословия.
В ряде случаев стремлению благотворителей получить чин препятствовало законодательство. Получение чина даже за благотворительные пожертвования или безвозмездную службу в учреждениях призрения обуславливалось происхождением и образованием. Согласно Уставу о службе по определению от правительства, содержащемуся в своде законов, изданном в 1857 г., вступать в гражданскую службу могли дворяне потомственные и личные, дети личных дворян, коммерц– и мануфактур-советников, купцов первой и второй гильдий, «дети военных офицеров и вообще чиновников, получивших на службе личное по чинам почетное гражданство, исключая рожденных в то время, когда отцы их находились в нижних воинских званиях»[157]. Кроме того, правом на вступление в гражданскую службу обладали дети священников русской православной и армяно-григорианской церквей и пасторов протестантской церкви. Могли приниматься на государственную службу дети канцелярских служителей и мастеровых, работавших в учреждениях кабинета и департамента уделов, малолетние певчие, уволенные из Придворной капеллы в связи с потерей голоса и дети однодворцев Бессарабской губернии[158]. Прочим лицам доступ к гражданской службе был закрыт. Параграф четвертый Устава о службе по определению от правительства гласил: «…запрещается принимать в гражданскую службу кого-либо из прочих состояний и званий, хотя по постановлениям прежнего времени некоторые лица и к тому допускались»[159].
Существовало еще одно препятствие для получения чинов за благотворительность. По законодательству получение чина выше XIV класса обуславливалось выслугой предыдущих чинов. В исключительных случаях чин высокого класса, минуя табель о рангах, предоставлялся по решению императора. Ограничения на получение чина, обусловленные происхождением и требованием выслуги предыдущих чинов, препятствовали привлечению благотворителей, поэтому высочайше утвержденным положением опекунского совета от 20 ноября 1893 г. Законодательство было откорректировано. По всем учреждениям императрицы Марии разрешалось определять в чины до VI класса включительно благотворителей, «не имеющих соответствующих чинов, а равно не имеющих чинов вообще», если они по своему происхождению и образованию могли поступать на государственную службу. Это правило распространялось также на лиц, занимавших «вышеупомянутые должности со дня вступления в оные»[160].
В тех случаях, когда происхождение и образование не позволяли обладать чином даже с учетом упомянутого выше исключения, своеобразной формой поощрения благотворителей был ведомственный мундир. Лица, не имевшие чинов, могли занимать классные должности по ведомству императрицы Марии «зауряд», то есть без права на чин, но с правом ношения соответствующего мундира. Ведомство имело свой особый мундир. Он представлял собой обычную чиновничью «тройку» – сюртук с бархатным воротником, жилет и брюки черного цвета. Главноуправляющий и его товарищ имели так называемые плечевые продольные знаки, то есть гражданские погоны из «золотого» жгута на черном бархате с бирюзовой «выпушкой», то есть кантом. Прочие чины Ведомства императрицы Марии имели поперечные наплечные погоны также из черного бархата с бирюзовым кантом. На них крепилась «золотая тканая рогожка» с серебряными звездочками. Количество и рисунок звездочек зависели от чина. Главноуправляющий, его товарищ и чиновники собственной канцелярии имели бирюзовый кант на обшлагах сюртуков. Утвержденное 8 августа 1896 г. «Положение о форменной одежде для чинов Ведомства учреждений императрицы Марии» подтверждало право лиц, не имевших классных чинов, носить «в соответствующих случаях» парадный мундир. При исполнении служебных обязанностей дозволялось носить «по желанию» обыкновенную форму, но без наплечных знаков и шпаги[161].
Законоположения Императорского Человеколюбивого общества не предусматривали присвоения классных чинов без выслуги предыдущих. Однако благотворители, не имевшие права на чин, могли, как и в ведомстве императрицы Марии, занимать классные должности «зауряд». Лицам, состоявшим в должностях и званиях, по которым было «не присвоено прав государственной службы», разрешалось носить «форменную одежду»[162]. Они имели право носить праздничный, парадный и обыкновенный мундиры.
Императорское Человеколюбивое общество тоже имело свой ведомственный мундир. Согласно «описанию и правилам ношения форменной одежды» от 24 августа 1904 г., чиновники и благотворители, имевшие чины, а также лица, имевшие право только на мундир, носили сюртук, брюки и жилет темно-зеленого сукна. Сюртук имел отложной воротник из фиолетового бархата. Помощник главного попечителя носил продольные плечевые погоны в виде серебряного галуна с золочеными звездочками, нашитого на фиолетовую суконную основу. Прочие чины носили на воротниках петлицы из фиолетового бархата. Определенному чину соответствовало определенное количество просветов и звездочек на петлицах. Чиновники и благотворители Ведомства императрицы Марии и Человеколюбивого общества также имели мундирные фраки, шинели, плащи, фуражки и шляпы. Для многих ведомственный чиновничий мундир был желанной наградой. Он возвышал обладателя в собственных глазах, мог вызвать уважение окружающих. Мундир свидетельствовал о принадлежности обладателя, пусть и косвенной, к касте государственных служащих, стоящих над простым народом.
Средством поощрения благотворителей также служили ордена и медали, которыми названные ведомства награждали от государства. В ведомстве императрицы Марии порядок награждения чиновников и благотворителей был различным. Благотворители представлялись к наградам отдельно. Представления рассматривал опекунский совет, после чего они поступали на утверждение императором. В Императорском Человеколюбивом обществе отдельных правил для награждения чиновников и благотворителей не существовало.
Наиболее престижной наградой считался орден. Благотворители получали ордена в соответствии с классом чинов. Не имевшие чинов могли получать ордена в порядке постепенности, в соответствии с орденской иерархией, но не выше ордена св. Владимира III степени. Если при этом благотворители не были дворянами или почетными гражданами, то награждению первым, самым низшим орденом св. Станислава III степени должно было предшествовать награждение медалью на андреевской ленте (ленте ордена св. Андрея Первозванного).
Низшее место в орденской иерархии российской империи занимал орден св. Станислава III степени – наиболее распространенная награда за благотворительность. Она представляла интерес, главным образом, для лиц, не имевших чинов, классных должностей или почетного гражданства, поскольку сразу давала потомственное почетное гражданство. Имевший орден св. Станислава III степени мог рассчитывать на награждение следующим в иерархии орденом св. Анны III степени (орден св. Анны IV степени представлял собой орденский знак на холодном оружии. Это было, так называемое, «аннинское» оружие, которым награждались военнослужащие).
Лица, имевшие чин коллежского или статского советника, то есть VI и V класса соответственно, допускались к награждению этим орденом без получения более низкой награды. Законодательством предусматривалось награждение орденом св. Анны III степени за благотворительность того, «кто учредит на свой счет больницу, богадельню или училище не менее как на двадцать человек, и исправным содержанием того или другого заведения в продолжение, по крайней мере, семи лет упрочит содержание оного»[163]. Благотворители, получившие орден св. Анны III степени, приобретали личное дворянство.
Орден Св. Анны II степени. Музей РРИА Орден Св. Станислава II степени. Музей РГИА
Следующим, более высоким в наградной иерархии, являлся орден св. Владимира IV степени. Статутом этого ордена предусматривалось награждение и за благотворительность, если благотворитель вновь учреждал или постоянно содержал какое-нибудь общественно-полезное заведение. Гражданское лицо с получением ордена св. Владимира IV степени приобретало потомственное дворянство. С 1900 г. получение потомственного дворянства обуславливалось награждением орденом св. Владимира уже III степени.
Благотворительная деятельность в ведомстве учреждений императрицы Марии и Императорском Человеколюбивом обществе могла отмечаться и более высокими в орденской иерархии наградами – орденами св. Станислава III степени и св. Анны II степени, св. Станислава I степени и св. Владимира III степени. Допускалось награждение и еще более высокими орденами, но для этого надо было иметь чин не ниже действительного статского советника.
Менее престижными наградами были медали. Благотворители, как правило, награждались медалями за «общеполезную деятельность» – золотыми и серебряными с изображением головы царствующего императора в профиль. Иерархия медалей определялась металлом, из которого они изготовлялись, и лентой ордена, на которой носились. Медаль на ленте определенного ордена в наградной иерархии.
Близким по своему значению к ордену был Мариинский знак отличия беспорочной службы, введенный манифестом от 14 декабря 1828 г. Николаем I «об учреждении для лиц женского пола знака отличия беспорочной службы» (по примеру введенного в 1827 г. знака отличия беспорочной службы для офицеров и чиновников). Им награждался женский учебно-воспитательный персонал Ведомства учреждений императрицы Марии. Датой учреждения знака было объявлено 14 октября 1828 г. В память дня рождения императрицы Марии Федоровны. В ее честь знак получил наименование Мариинского. Им награждались «…все исправлявшие свою должность с непременною соответственною важности оной точностию, в званиях классных дам, учительниц, смотрительниц и главных надзирательниц, настоятельниц, инспектрис, директрис и начальниц в одном или нескольких из заведений, состоящих под непосредственным покровительством Любезной родительницы нашей»[164].
Мариинский знак имел две степени. Первой награждались лица, прослужившие в указанных должностях 25 лет и более, второй – более 15, но меньше 25 лет. Мариинский знак носился на ленте ордена св. Владимира. Это была престижная награда. Представления к ней утверждались лично Императором, а сами знаки и соответствующие грамоты поступали из капитула российских орденов.
Наряду с орденами и медалями, заслуги благотворителей и служащих Ведомства императрицы Марии и Человеколюбивого общества отмечались различными нагрудными знаками и жетонами, вручавшимися непосредственно этими ведомствами. В 1894 г. был утвержден знак двух степеней для служащих детских приютов Ведомства императрицы Марии. Золоченый знак носился председателями, председательницами, вице-председателями, вице-председательницами и членами региональных попечительств, действительными членами комитета главного попечительства детских приютов, Санкт-Петербургского и московского советов, членами постоянных комиссий при советах, чиновниками органов управления. Серебряный знак носили смотрители и смотрительницы, их помощники, служащие и учителя приютов. Знак вручался за плату, устанавливавшуюся главноуправляющим ведомством императрицы Марии. В 1899 г. ведомство установило знак и жетон для награждения лиц, жертвовавших заведениям Санкт-Петербургского совета детских приютов. Для получения знака необходимо было пожертвовать не менее 125 руб. на создание либо расширение сиротских отделений при приютах. Жетоном отмечалось пожертвование не менее 35 руб. «…вообще в пользу заведений Санкт-Петербургского совета детских приютов Ведомства учреждений императрицы Марии»[165]. В 1908 г. аналогичные знак и жетон были установлены «…для лиц, оказавших услуги московскому совету детских приютов Ведомства учреждений императрицы Марии»[166].
Нагрудный знак выдавался пожертвовавшим не менее 200 руб. на увеличение бесплатных вакансий в приютах, а также действительным и почетным членам совета и почетным старшинам приютов, оказавшим «выдающиеся» услуги совету. Жетон вручался лицам, пожертвовавшим любому заведению совета не менее 50 руб., а также упомянутым членам совета и старшинам «вообще за заслуги» перед ним.
Свои нагрудные знаки имели Попечительство императрицы Марии Александровны о слепых и Попечительство императрицы Марии Федоровны о глухонемых. В 1895 г. установило нагрудный знак – золотой и серебряный – Попечительство о слепых. Правом ношения знаков пользовались члены Попечительства и прочие лица, оказавшие ему «выдающиеся услуги», должностные лица, непрерывно прослужившие в учреждениях Попечительства 25 лет, а также прослужившие меньше 25 лет, но имевшие особые заслуги. В зависимости от уровня заслуг и служебного положения указанных лиц знак носился пожизненно либо во время исполнения ими служебных обязанностей. Пожизненно носился золотой знак, в период исполнения служебных обязанностей – серебряный.
Знак двух степеней и жетон Попечительства императрицы Марии Федоровны о глухонемых были установлены в 1899 г. знак «высшего достоинства» вручался лицам, пожертвовавшим Попечительству не менее 300 руб. Лица, пожертвовавшие не менее 150 руб. или привлекшие в Попечительство не менее 30 человек, каждый из которых жертвовал не менее 5 рублей, получал право носить знак «низшего достоинства». Жетон вручался лицу, внесшему 75 руб. или привлекшему в Попечительство 15 человек с взносом по 5 руб. Знаки и жетоны предоставлялись бесплатно.
Рисунок знака для мужчин, принимавших участие в деятельности Императорского Человеколюбивого общества трудами и пожертвованиями. Утвержден 17 мая 1897 г. РГИА
Данный текст является ознакомительным фрагментом.