39. Св. Юрий II, Ярослав Всеволодович и  борьба за Прибалтику

39. Св. Юрий II, Ярослав Всеволодович и  борьба за Прибалтику

И опять разворачивались к атакам великолепные русские витязи! Неслись буйные лошади, развевались алые плащи-корзна, блистала на солнце сталь доспехов и оружия. Схватывались насмерть, разогнавшиеся кони опрокидывали друг друга, бойцы со всего маху нанизывали противников на копья, секли мечами и топорами. Русские убивали русских…

После побоища на Липице с великим князем Владимирским никто больше не считался, и сдерживать разгулявшиеся страсти стало вообще некому. Половцы стали для князей «своими», с ханами роднились, заключали союзы. А как же иначе? Не сегодня так завтра они понадобятся против соперников. Степняки перенимали русскую культуру, среди них все чаще появлялись христианские имена. Впрочем, это ничуть не мешало половцам разорять и угонять христиан. Но такие вещи выглядели естественными. Должны же были степняки получать какую-то выгоду, иначе не придут.

На оборону границ перестали обращать внимание, легендарные богатырские кордоны запустели. Служить на них получалось слишком тяжелым и неблагодарным занятием. Недоедать, недосыпать, в стужу и в зной выслеживать «друзей» половцев! Куда интереснее вместе с ними и с князем захватить русский город… Переяславль-южный когда-то значился третьим по рангу уделом на Руси, а теперь половцы то и дело ходили взад-вперед по его окрестностям, и княжество захирело, его стали пренебрежительно называть Украиной – т. е. окраиной.

На другой окраине, западной, по-прежнему хозяйничали чужеземцы. Поляки согласились отдать часть Волыни русским князьям, а за это они должны были признать себя польскими вассалами. Желающих нашлось больше чем нужно. За возвращенные районы сцепились между собой луцкие, бельзские властители, подросшие дети Романа Волынского, Даниил и Василий. Наконец, явился Мстислав Удалой освобождать русскую землю. Разгромил венгров, отобрал у них Галич, торжественно венчался трофейной мадьярской короной и принял титул «царя галицкого». Это были не пустые слова. Для Удалого настал звездный час, уже не владимирские государи, а он стал самым могущественным князем на Руси, регулировал ее судьбы! Хотя для страны и ее населения было бы куда полезнее иметь «царя» менее удалого, но более умного.

Бесшабашную натуру Мстислава заносило истинно «по-рыцарски». Ему полюбился храбрый сын Романа Волынского Даниил, Удалой пообещал, что заменит его отца, выдал за него дочь. Но другую дочь сосватал за венгерского королевича Андрея и отдал ему в приданое полдюжины русских городов. Жители были в шоке, ничего не понимали. Как же так, ведь их, вроде, освободили? И тут же за здорово живешь подарили иностранцам! А польского герцога Лешко Мстислав считал своим другом, запретил выгонять поляков с Волыни. Широким жестом простил изменников-бояр, привлек их к своему двору.

Но бояре привычно закручивали заговоры, а поляки и венгры были совсем не настроены на «рыцарские» отношения, объединялись против русских. Что ж, для подобных случаев у Мстислава был еще один друг, половецкий хан Котян. Князь очень ценил его, женился вторым браком на молоденькой ханской дочери. При нападениях звал степных родственников и очередной раз блестяще демонстрировал свою удаль. Побитые западные «друзья» извинялись, предатели просили прощения и получали его, а довольные половецкие «друзья» возвращались в степь, не забыв прихватить побольше пленных галичан и волынян.

Юрий II Владимирский и его братья Ярослав со Святославом в южные дела вообще не вмешивались. Залесская Русь далеко не сразу оправлялась от разгрома и нашествия, ее силы были весьма ограничены, и пока князья могли разобраться только с ближайшими соседями. Погасили смуту на Рязанщине, послали подмогу князю Ингварю, он изгнал двоюродных братоубийц Глеба и Константина. Междоусобицами на Владимирской земле не преминули воспользоваться волжские болгары, захватили и сожгли Устюг. Но Юрий II только в 1220 г. сумел собрать большое войско, послал брата Святослава Всеволодовича рассчитаться за набег.

Выступили владимирский, суздальский, ростовский полки, ополчение устюжан. Соединились с муромлянами, взяли штурмом и разорили болгарский город Ошел на Волге, городки по течению Камы. Возвратились с богатой добычей, великий князь три дня чествовал победителей празднествами и пирами. В следующем году он сам возглавил поход, но навстречу приехали болгарские послы с роскошными подарками, после переговоров заключили мир. Русская граница отодвинулась на восток до устья Оки. А для того, чтобы закрепить успех и упрочить неспокойный рубеж, Юрий II выдвинул на восток новый форпост, повелел строить на землях мордвы крепость Нижний Новгород.

Зато другой Новгород, Великий, после победы на Липице совсем возгордился. Теперь новгородцы даже слышать не желали ни о чьей власти над собой. Приглашали к себе слабеньких князей из смоленского дома, чтобы сидели на престоле чисто символически. Но это обернулось разгулом анархии внутри Новгорода. Боярские партии сводили счеты между собой, по ничтожным поводам поднимали на соперников «свои» концы и улицы. Люди облачались в шлемы, в кольчуги, свирепо рубились на площадях и мосту через Волхов. Князья ничего не могли предпринять и уезжали или их выгоняли. Разбушевавшиеся жители по действительным или мнимым обвинениям свергали посадников, тысяцких, казнили самосудом, топили в реке. Низлагали даже церковных иерархов, которые чем-либо не потрафили боярам и горожанам, самостоятельно выбирали, кем их заменить, и Киевскому митрополиту иногда приходилось разбираться с ситуациями, когда в Новгороде оказывалось сразу два архиепископа.

А между тем, немцы осваивали Прибалтику, все ближе подбирались к русским границам. Разрозненные родовые общины эстонцев не могли оказать серьезного сопротивления, и рыцари ордена Меченосцев продвигались шаг за шагом. Прибывает войско, принуждает людей к крещению, и тут же начинается строительство замка, который возьмет местность под контроль. «Крестить язычников» загорелся и датский король Вольдемар II, он учредил собственный орден, Данеборгский. Его воины заложили крепости на острове Эзель (Сааремаа), с этих баз стали проникать на материк, и на месте старого русского города Колывань Вольдемар наметил возводить замок Ревель. Спохватились и шведы. Другие захватывают, а чем они хуже? Тоже высадились на о. Эзель, прибрали к рукам что смогли. Что же касается обращения в христианство, то его рассматривали совсем не в духовном, а сугубо в политическом ключе: кто обратил, тот и покорил. Был даже случай, когда датчане узнали – эстонский старейшина уже принял крещение, но не от них, а от немцев. Бедолагу за это повесили.

Ну а по соседству с Меченосцами появились другие германские рыцари, не с красным, а с черным крестом на плащах. Польский герцог Конрад Мазовецкий побывал в крестовом походе, подружился там с воинами Немецкого ордена. В Палестине этой организации приходилось туго, ее теснили и мусульмане, и конкуренты, французы с англичанами. А Конрад в своем герцогстве вел трудные и безуспешные войны со славянами-пруссами. Экспедиции против них кончались плачевно. Попробуй-ка достань пруссов в родных для них дебрях и болотах. После чего следовали их набеги, и результаты снова бывали неутешительными для герцога: пока соберешь войско, застанешь только трупы и головешки на местах деревень, а противник уже растворился в лесах.

Конрад додумался пригласить орден к себе – располагайтесь, будьте как дома, а что завоюете, станет вашим. Помощь рыцарей была бы герцогу весьма кстати не только против язычников, но и в борьбе за корону Польши. Крестоносцы заинтересовались, папа разрешил. Орден перебазировался на польскую землю и получил название Тевтонского. Правда, пруссы отбивались куда более упорно, чем латыши или эстонцы. Племенные князья поднимали общие ополчения. Наравне с мужчинами за оружие брались женщины. Как было принято у славян, демонстрировали полное презрение к ранам и боли, нередко выходили в бой полуголыми, в одних штанах, и среди немцев шли легенды, что именно здесь, у Балтики, располагалась страна свирепых «амазонок». Силились преградить путь захватчикам, перекрывали лесные дорожки сплошными завалами, нападали из засад.

Но орден призвал пополнения из Германии, присоединились поляки, привлекли поморян. Пруссам получить помощь было неоткуда, разве что от литовцев, но они враждовали между собой. И действовали немцы совсем не так, как польские короли и герцоги. Не отдельными вылазками в чужие леса, не разовыми экспедициями. Они пришли навсегда и наступали планомерно, систематически. Вышло ополчение? Очень хорошо. Чем больше язычников соберется в кучу, тем лучше. Массы человеческих тел не выдерживали ударов рыцарской «свиньи», кулаки бронированной конницы давили их, после чего начиналось истребление. Всем, кто встал против ордена с оружием – смерть. Мужчины ли, женщины – смерть. Так спокойнее. Кто догадался бросить оружие или попался в занятом селении – крестись. Иначе тоже смерть. Но пруссы оружия не бросали, дрались до последнего…

Русских война в Пруссии, вроде бы, не касалась, а некоторые князья дружили с Конрадом Мазовецким – соответственно, сочувствовали рыцарям. События в Эстонии касались русских интересов гораздо ближе. Но и новгородцы забили тревогу лишь после того, как немцы взяли крепость Оденпе (Медвежью Голову). Потолковали на вече, обсудили и согласились – явный непорядок. Раньше-то эстонцы из Оденпе платили дань Новгороду. Что же получается, рыцари наложили лапу на чужие денежки? Зазвонили колокола, скликая ратников, командовать ими поставили псковского князя Владимира Мстиславича – того самого, который был в родстве с рижским епископом Альбертом.

Отправились к Оденпе, честь по чести обложили город. Но и Орден сдавать позиций не собирался, на выручку выступил сам магистр Вольквин. На русских он обрушился неожиданно, ночью. Порубили и растоптали охранение, ворвались в лагерь. Князь Владимир неплохо знал воинское дело. Не растерялся, навел порядок, смог выстроить воинов, и немцы получили такой отпор, что мало не показалось. Кого-то положили на месте, кто-то унес ноги. Но после взбучки магистр предложил переговоры, а князь, как выяснилось, не забыл прошлых приятельских отношений. Сошлись на том, что рыцари платят выкуп, уходят из Оденпе, а новгородцы их не трогают. Расстались мирно, по-дружески. Хотя крестоносцы отнюдь не собирались соблюдать договор. Как только князь увел рать, они вернулись.

Вскоре в Новгороде узнали, что рыцарское войско «крестит» эстонцев уже совсем рядом с границей. Послали другого князя, Всеволода Мстиславича. Он перехватил немцев на р. Эмбах (Эмайыги), разметал их отряды и повернул назад, в Новгород. А орденцы не повернули. Получили подкрепления и овладели городом Юрьевом (Тарту). На русские земли крестоносцы начали напускать банды ливов и латышей. Это получалось выгодно во всех отношениях. Прибалтов ссорили с русскими, заодно позволяли им пограбить – пусть ощутят, как хорошо жить в немецком подданстве. Часть добычи они отдадут хозяевам, ничем не рискующим. А новгородцы пускай призадумаются, враждовать ли с Орденом или пора поддаться ему?

Новгородцы призадумались. Бояре опять делились по партиям. Одни убеждали, что надо принимать серьезные меры, звать сильного князя, а реальную помощь можно было получить только от владимирского государя. Другие возмущались – стоит ли обращаться к владимирцам? А если они опять, как при Всеволоде Большое Гнездо, захотят подмять новгородские «вольности»? Спорили, бодались, но высказываться за подчинение немцам никто не решался, и удалось достичь осторожного компромисса. Новгород приглашал на княжение малолетнего сына Юрия II, Всеволода. А великий князь пусть оценит, какую высокую честь ему оказывают, и пришлет «низовые» полки – новгородцы называли так воинов из Залесской земли.

Что ж, Владимирский государь согласился. Восстановить влияние в Новгороде само по себе значило немало. Ребенок с боярами отправился княжить, а победитель болгар Святослав Всеволодович привел войска. Соединился с новгородцами, русские прокатились по Латвии и подступили к замку Кесь (Цесис). Но немцы отлично умели укрепляться, взять замок не удалось. Постояли и отступили. А едва рать Святослава зашагала на родину, рыцари кинули на новгородскую территорию ливов, латышей, эстонцев. Они бесчинствовали вокруг Пскова, убивали людей на дорогах, появились возле самого Новгорода, разорив храмы и деревни. Оживились и литовцы, такое дело им очень понравилось, они с большим удовольствием ринулись в набеги.

В общем, становилось ясно, что компромиссами с детьми ограничиваться уже нельзя, надо выбирать: или – или… А под впечатлением случившегося верх взяла патриотическая партия. На княжение позвали Ярослава Всеволодовича. Всего-то 6 лет прошло, как его объявляли главным врагом новгородцев, преступником и злодеем! Всего 6 лет назад специально шли с Мстиславом Удалым, чтобы драться с Ярославом! Проклиная его, разъярив сами себя, озверело рубились на Липице! А сейчас вдруг оказалось, что Ярослав не очень-то и враг. И не для всех он враг. Наоборот, самый подходящий князь, способный остановить немцев!

Ярослав не заставил себя ждать, приехал. Стремительными маневрами дружин он расшвырял обнаглевших литовцев с латышами, очистил от них новгородские владения. Энергично взялся за подготовку войны с Орденом. Условия для этого сложились самые подходящие. Немцы, датчане и шведы, поделив Эстонию, насаждали европейские порядки, местные жители получили статус крепостных. А в ту пору крепостное право было суровым. Феодал получал полную власть над крестьянами, за ослушание мог казнить по собственному усмотрению, определял оброк, работу на барщине.

Эстонцы взвыли. Ведь для начала каждому хозяину требовалось построить замок, копать рвы, насыпать валы. Требовалось возводить дома, церкви. Но рыцарям нужно было и покушать, содержать отряды слуг, купить оружие. Значит, трудись до седьмого пота на стройке, а при этом еще и обрабатывай поля, огороды, отдавай скот, птицу, рыбу, молоко, шерсть, выделывай холсты. На работы крестьян выводили надсмотрщики из самих же крепостных, но получившие дубинки и право лупить односельчан. Общепризнанным в Европе было и право первой ночи, для безбрачных крестоносцев оно пришлось особенно кстати. Теперь католический священник венчал молодых, феодал от души поздравлял их, желал хорошего приплода рабов, жениха усаживали за стол надуваться пивом, а невесту уводили к хозяину…

Были и такие, кто пробовал не подчиняться, сопротивляться, но стены замков были удобны не только для обороны. Трупы строптивцев повисали высоко, чтобы всем было видно. Однако ненависть копилась, таилась под спудом. А в 1223 г. Швеция раскололась в междоусобице. Перессорились и шведские рыцари на о. Эзель. А эстонцы, не особо разбирая, кто там против кого, кинулись убивать их. Покончив со шведами, взялись за датчан, пожгли крепости, перерезали гарнизоны. С острова восстание перекинулось на материк. Вместо призыва от села к селу пересылали мечи, испачканные немецкой и датской кровью – дескать, мы уже управились, настала ваша очередь. Уничтожив пришельцев, пели и плясали, женщины мыли и скребли дома, чтобы даже германского духа не осталось.

Но повстанцы понимали, что сил у рыцарей еще предостаточно, позвали на помощь русских. Князь Ярослав отреагировал немедленно, выслал отряды в Феллин (Вильянди), Юрьев, Оденпе. Для большого наступления обратился к старшему брату, и Юрий II направил в Новгород 20 тыс. ратников. Ярослав с этой армией двинулся в Эстонию. Всюду его чествовали как освободителя, выдавали в оковах уцелевших немцев. От Юрьева князь наметил нанести удар прямо на Ригу, но и противники уже опомнились. Орден Меченосцев и датский король снеслись между собой, договорились отложить взаимные счеты и объединиться «против русских и язычников». На р. Имре немецко-датское войско смело и рассеяло плохо организованные толпы повстанцев. Эстонцы разбегались, принесли панику в Феллин, рыцари катились следом.

Вместо Риги Ярослав повернул на выручку городу, но было уже поздно. Пользуясь разбродом, враг с ходу овладел Феллином. Всех захваченных русских, как хвастались рыцари, «повесили перед замком на страх другим русским». А когда появились княжеские полки, в крепости уже засел сильный германский гарнизон. Осада была безуспешной. Ярослав перенацелился на датчан, отправился к Ревелю, но и здесь простояли четыре недели без особых результатов. В армии иссякли запасы еды, воины устали, и князь отвел их к Новгороду. Намеревался дать передышку и продолжить боевые действия, ан не тут-то было…

Встревожились «золотые пояса». В городе и вокруг него расположились «низовые» полки – а ну как Ярослав, опираясь на них, покусится на новгородские права? Впрочем, бояре-торгаши не упустили случая погреть руки. 20 тыс. ратников хотели есть, и купцы взвинтили цены на продукты. Тут уж зароптало простонародье, а городская верхушка на этом сыграла. Постановила на вече, чтобы отправить владимирцев по домам. Ярослава «золотые пояса» начали было регулировать таким же образом, как привыкли обращаться с другими князьями. Не получилось. Он был не их тех, кому можно навязать роль мальчика на побегушках. Наоборот, силился навести в Новгороде хоть какой-то порядок. В противном случае стоило ли всерьез говорить о войне с немцами?

В общем, не поладили. До открытого конфликта не дошло, Ярослав просто махнул рукой на бояр и уехал прочь, а новгородцы вместо него во второй раз призвали княжить десятилетнего сына Юрия II. Хотя немцы и датчане времени даром не теряли. Вольдемар II мобилизовывал своих подданных, епископ Альберт зазывал из Германии новых добровольцев и переселенцев. Корабли целыми толпами везли в Ригу нищее рыцарство, безземельных младших и побочных детей феодалов, авантюристов, разбойников. Один за другим горели или сдавались восставшие города. Пленных разделяли. Эстонских предводителей тащили на плахи и виселицы, рядовых мятежников продавали в рабство, пороли, определяли на работы. Русских не щадили ни одного, казнили всех.

Враг побеждал, а новгородская верхушка спорила. Разумеется, бояре понимали, что мальчик-князь Всеволод Юрьевич ничего сделать не сможет. Но и раскошеливаться на войско, звать «низовые» рати не хотели. Благо подвернулся полоцкий князь Вячко. Тот Вячко, у которого крестоносцы обманом отняли латышский город Кукейнос. Родственники не пожелали делиться с ним своими владениями, он остался изгоем, скитался туда-сюда. А с немцами он имел давние счеты и предложил услуги новгородцам. Те с радостью ухватились – есть князь, вот и прекрасно! Город Юрьев еще держался, и Вячко послали туда. Иди, обороняй!

Он собрал отряд из 200 человек – кто откуда, полочане, черниговцы, суздальцы. Но с этой ничтожной горсткой Вячко сумел сделать очень много. Отразил рыцарей от Юрьева, взял под контроль восточную часть Эстонии, начал совершать партизанские вылазки в районы, захваченные немцами. К нему стали стекаться эстонцы и латыши, желающие сражаться против поработителей. Но и епископ Альберт быстро осознал, насколько опасен для крестоносцев подобный центр притяжения. Он собрал все войска, какие имелись в наличии – орденских рыцарей, датчан, вооружил горожан Риги, поднял ополчение крещеных ливов и латышей. 15 августа 1224 г. эта лавина выкатилась к Юрьеву, принялась сооружать осадные орудия.

Отряд Вячко и местные жители отбивались долго, отчаянно. Ждали, что к ним вот-вот придут на выручку новгородцы. А они не пришли. Они долго и отчаянно продолжали спорить, обсуждать, митинговать. Наконец, решили выступить. Хотя и у немцев в Новгороде имелись сторонники, дали знать Альберту и магистру. Те озадачились – подоспеют новгородцы, придется снимать осаду, и все усилия пойдут прахом. Выход нашли единственный: немедленно штурмовать. А князя Вячко заранее приговорили повесить на самом высоком дереве.

Защитники грудью встретили атакующих. Осадную башню, подкатившуюся к крепости, они подпалили горящими колесами. Несколько часов не позволяли врагам взобраться на стены, сбрасывали их с лестниц, поливали кипятком и смолой, стойко рубились. Но рыцари все-таки прорвали редеющее кольцо обороны, проникли в город. За ними хлынули латыши. Эти не осмелились приближаться к очагам, где еще кипел бой, зато набросились на женщин, подростков, младенцев, принялись терзать, насильничать и резать всех подряд. Казнить князя Вячко немцы так и не сумели. Он и его русские соратники встали плечом к плечу, спина к спине и дрались до конца. Большинство пало мертвыми, раненных немцы оттащили на виселицу.

Жизнь сохранили только одному раненому воину-суздальцу, дали ему коня – пусть расскажет на Руси о судьбе тех, кто противится Ордену… Ну а новгородцы тем временем успели дойти до Пскова. Узнали, что Юрьев пал, и остановились. Начали обсуждать по второму кругу – если город взят, зачем же дальше идти? А тут вдруг подоспело посольство от немцев. Епископ Альберт объявлял, что он… признает власть Новгорода над Юрьевом, прислал из своей казны несколько возов с деньгами – часть дани, которую Юрьев раньше выплачивал русским.

По сути, крестоносцы неприкрыто и откровенно покупали у новгородцев кровь и муки их соотечественников. А новгородцы почесали в головах и… согласились, заключили мир. Почему бы и нет? Альберт подтвердил их номинальные права в Эстонии, не отказывается платить дань. Ссориться-то нет причин. Перебитые и казненные русские в большинстве были «чужими» для Новгорода – полочане, суздальцы. Стоило ли вообще вспоминать о них? На руинах Юрьева и костях его населения немцы преспокойно принялись строить мощную крепость Дерпт. Морозной зимой рыцарская конница по льду переправилась через пролив на о. Эзель, подавила последние очаги эстонского сопротивления.

А Тевтонский орден завершал покорение Пруссии. Точнее – того, что осталось от Пруссии. Героизм и упорство в боях оборачивалась для пруссов смертью. Уцелевшие отказывались креститься, и их гнали на костры. Отказывались быть крепостными, и их карали. Часть племени ушла на Русь, ее приняли, поселили возле г. Гродно. Некоторые знатные пруссы приехали в Залесский край, поступили на службу великому князю Владимирскому, от них вели происхождение несколько боярских родов, в том числе Романовы.

История других прибалтийских славян тоже заканчивалась. Немцы и датчане высадились на острове Руяне – он же Буян русских сказок. Добили княжество древних русов, порушили города, спалили святилища родовых богов, и Руян превратился в германский остров Рюген. Некоторые славянские племена втянулись в прочный союз с немцами – лютичи, лужичане. Их князья, бояре, старейшины тесно общались с германской знатью, и сами начали подстраиваться к ней. Меняли веру, язык, становились немецкими графами, баронами. За ними мало-помалу германизировались подданные, смешивались с немцами, и их начинали называть уже не славянами, а померанцами, бранденбуржцами, мекленбургцами, голштинцами, пруссаками… Так погибла древняя Прибалтийская Русь. Погибла разобщенной и разделенной, застрявшей в язычестве. Киевская Русь была на очереди…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.