Измышление о черноморских варягах

Измышление о черноморских варягах

– Бэрримор, в библиотеке Баскервиль-холла есть что-нибудь о Синопе?

– Не знаю, сэр, я там редко бываю. В библиотеке пыль вытирает миссис Бэрримор. По вторникам. Но Евангелие там, безусловно, имеется.[55]

– Ох, Бэрримор, у тебя все, что не от Луки, то – от лукавого.

– Какой еще лукавый, – возмущено бормочет Бэрримор вроде бы себе под нос, но, что свойственно глуховатым людям, слишком громко, чтобы его не услышали, – в Баскервиль-холле даже привидения не водятся.

Со здравым смыслом у моего дворецкого, как и всякого истинного англичанина, все в порядке. А что делать нам с тобой, мой не столь здравомыслящий читатель, если в «Размышлениях» мы раз за разом буквально тыкались носом в противоречащую здравому смыслу удивительную связь в «Повести» между варягами и Черным морем, конкретно Синопом? Вот только противоречащую ли? Если Варяжское море «Повести», тоже вопреки здравому смыслу, тянется аж до самого Константинополя, то и варяги в Синопе уже не должны казаться чем-то из ряда вон выходящим. Ведь они «сидят» почти на Варяжском море и действительно недалече от «пределов Симовых»!

Итак, черноморские варяги…

Все мы знаем, что варяги – это обобщенное название скандинавов в наших летописях. И мы точно так же твердо знали, что соответственно путь «из варяг в реки» вел из Балтийского моря в Черное. В популярной телевизионной игре «Кто хочет стать миллионером?» такой ответ, на шаг приближавший играющего к заветному миллиону, стоил рублей пятьсот, то есть считался очень легким. Но теперь, когда мы с тобой, мой взглянувший на «Повесть» другими глазами читатель, знаем, что резиденцией варягов этого пути был вовсе не Стокгольм или Осло, а Синоп, мы просто обязаны поставить под сомнение и само понятие варяг. Откуда взялось само это странное слово? Посмотрим в БСЭ.

«Варяги (позднегреч. ????????, от древнесканд. vaeringjar – норманнские воины, служившие у византийских императоров). в русских источниках в. впервые упоминаются в записанной в “Повести временных лет ” легенде о “призвании варягов”, с которой летописец начинал историю русской земли…»

Дальнейшие слова БСЭ об «антинаучности норманской теории» мы опустим – не до глупостей. То, что было нужно, мы уже нашли: несмотря на антинаучность означенной теории слово варяги происходит от древнескандинавского vaeringjar, как звались норманнские воины византийских императоров. Но поскольку мы только напрасно потратим время, ища в шведском или датском словарях слово vaering(jar), то нам придется заняться собственными изысканиями и снова предаться измышлениям.

Исходное значение слова всегда проще понять, зная его происхождение. Будем действовать самым естественным способом – по аналогии. Одно похожее по «внешнему виду» слово нам уже попадалось в «Размышлениях», это – шеляг, он же шиллинг. Другое близкое по форме слово встречается в «Русской Правде», одном из древнейших дошедших до нас из Киевской Руси документов XI века[56]. Там тоже фигурируют варяги, причем всегда в паре с какими-то колбягами. Колбяги до сих пор остаются неразгаданной загадкой «Русской Правды», а заодно и русской истории, но известно, что русскому слову колбяг соответствовало скандинавское kylfng (кюльвинг).

Еще один интересный аналог достоин отдельного абзаца. Слово князь формально не имеет на конце сочетания -яг, но это следствие чередования согласных в русском языке. Исходный древнерусский корень къняг– сохранился в слове княгиня. Этот корень восходит к германскому kuning – «король, конунг», которое в более древней форме *kuningaz уже встречалось нам совсем недавно в «Измышлении о «Великой Эстонии».

Итак, мы уже в состоянии составить небольшую таблицу соответствий:

В нашей таблице я выделил полужирным шрифтом одинаковые окончания русских слов и их германских эквивалентов. Эти выделения наглядно демонстрируют, что русскому окончанию -яг соответствует германское -ing. Это соответствие, неочевидное на первый взгляд, вполне естественно для лингвистов. Дело в том, что германское звукосочетание (инг) (более точно (и?)) переходило в древнеславянский как (?г) с «носовым е», которое, в свою очередь, позже в древнерусском превратилось в (я), что в итоге и дало окончание (яг). Но это все для любителей лингвистики. Для тебя же, мой приобщенный к истории, а отнюдь не языкознанию читатель, важно лишь то, что германский прототип русского слова варяг должен звучать по аналогии как-то похоже на (варинг). С учетом наличия в древнегерманском языке «полугласного у», которое тоже переходит в русский звуком (в), и слабой различимости звонких и глухих согласных[57] это могут быть слова вроде: varing, waring или faring. Кроме того, надо учитывать возможность редукции (произнесения в безударных слогах гласной о неразличимо с а) в первом слоге, и тогда в перечень кандидатов добавляется еще три слова: voring, woring или foring. Итого шесть вариантов. Из них минимум три могут иметь в германских языках некий смысл.

Основа слова waring – war-, что в современном английском языке, который тоже относится к германским, означает «война». Соответственно waring могло бы означать «воинство», и это не противоречит значению скандинавских вэрингов (vaeringjar) из БСЭ.

Основа слова faring – far-, что в современном немецком языке, который, как нетрудно догадаться, тоже относится к германским, имеет смысл «поездка, путешествие». Соответственно под понятие фарингов могли подпадать путешественники, купцы и тому подобное.

Наконец, существовало и слово foring. Форингами (дословно «ведущими, лидерами») звались предводители корабельных дружин викингов.

Поразительно, но из этих трех вариантов прямо нечего отсеивать. Все они более или менее подходят к варягам в нашем представлении о них. На первый взгляд, предпочтение следовало бы отдать первому варианту waring как наиболее совпадающему по смыслу со скандинавским вэрингам, их которого выводит слово «варяг» БСЭ. Но мы с тобой, мой наученный горьким опытом читатель, не будем спешить верить БСЭ на слово. Дело в том, что слово vaeringjar относительно позднее, оно известно с XII—XIII веков и вряд ли старше «Повести». Но ведь в ней-то варяги уже фигурируют как всем известная данность! Мне кажется, что «варяг» русского языка – это контаминация, то есть результат наложения друг на друга всех трех вариантов, из которых первичным было слово форинг – foring (воринг). Думать так меня заставляет «Влесова книга», где вместо привычного нам варяги встречается интересная словоформа ворензе. В этой словоформе, которая выглядит древнейшей, поскольку «носовое е» еще не перешло в я, а г чередуется с з точно так же, как и в паре княг– князь, мы видим в основе гласную о. Поэтому смею предположить, что изначально варяги (более точно воряги) – это форинги, то есть древние германцы, предводители корабельных дружин. С конца X века форинги зачастили на Киевскую Русь, приглашаемые, конечно, не новгородцами, а русскими князьями: Владимиром Крестителем, Ярославом Мудрым и т. д. Тогда-то и начинает активно функционировать Днепровско-волховский путь, на котором форинги попутно налаживают торговлю и приобретают опыт и славу путешественнико-купцов, то есть фарингов. А после того, как Владимир сбагрил ставший ненужным избыток форингов-фарингов в Константинополь, они превратились там в телохранителей и дружину императора, то есть вэрингов БСЭ.

Но кто же были те первые на Руси форинги? Неужели могли существовать и оказаться на Руси какие-то форинги, то есть древние германские мореходы, но не скандинавы? Да, могли, мой совершенно не готовый к такому повороту событий читатель! Впрочем, не такой уж и не готовый. Теперь, когда мы подозреваем, что древние германцы давно обосновались на территории будущей Киевской Руси: готы в Поднепровье во II—III веках, а чудь в Прибалтике и того раньше, отказывать нескандинавским варягам в возможности существования было бы как минимум нелогично.

Однако возможность существования нескандинавских варягов вообще – это всего лишь мало кому интересная абстракция. Надо, если и не доказать (к сожалению, история не математика), то хотя бы показать реальность такой возможности. Этим мы с тобой, мой верный читатель, и займемся.

Во II веке н. э. восточногерманские племена готов и гепидов начали миграцию с Эльбы на юг. Следы этой миграции археологи знают в виде так называемой вельбаркской культуры. В конце III века в Северном Причерноморье вельбаркская археологическая культура перерастает в черняховскую, о которой мы уже говорили. При упорном сопротивлении в прошлом советских, а теперь украинских историков, мировая историческая наука, признавая полиэтничность этой культуры, тем не менее посчитала ее основными создателями готов. К этому мнению постепенно присоединяются и российские археологи и историки. В середине III века готы появляются в Крыму и на нижнем Дону. О крымских готах, христианах и союзниках Херсонеса, которые жили в западном Крыму до XVI века, написано достаточно, добавить у меня к этому нечего, да и не нужно. Нам интересны готы на востоке Крыма – на Керченском полуострове. Там в 255 году произошло знаменательное для нас событие: готы захватили Боспорское царство и тут же на боспорских кораблях атаковали Питиунт – современную Пицунду. А еще через четыре года готы, как снег на голову, свалились на Грецию! К концу III века они регулярно опустошают Балканский полуостров и острова Эгейского моря, причем, и это немаловажно, уже с кораблей собственной постройки.

В истории человечества было не так уж много мореходных народов. На Средиземном море сменилось лишь несколько морских цивилизаций: крито-минойцы, финикийцы, греки и римляне. На Черном море их было всего две: греки и готы. Но как же сухопутные готы вдруг стали мореходами? Чтобы понять это, вернемся в III век, в Боспорское царство.

К III веку по берегам Черного моря немало греческих колоний. С покорением Греции Римом они автоматически перешли к нему, а потом были унаследованы Византией. Все эти колонии представляли собой, как правило, один единственный город на черноморском побережье с весьма ограниченной сопредельной территорией. Между колониями шла постоянная борьба, временами переходящая в локальные войны, за место под солнцем, то есть долю торгового оборота с Грецией и Римом. На фоне этих разобщенных грызущихся мелких колоний особняком стояло Боспорское царство, объединявшее около десятка городов по обоим берегам Керченского пролива. Боспорское царство переживало периоды расцвета и упадка, но продолжало существовать как политическая единица в течение почти девяти веков, с 480 года до н. э. по 390 год н. э. Уникальнейшее явление среди греко-римских колоний Понта! Объяснение этому феномену – географическое положение царства. Политическое объединение, охватывающее оба берега Керченского пролива, автоматически становилось монополистом в торговле со всей восточной Скифией. Иностранным, то есть греческим и римским, судам не разрешалось проходить в Азовское море, они должны были выгружаться и загружаться в черноморских портах царства. Естественно, импортные товары они были вынуждены покупать в этих портах по монопольным ценам, искусственно вздуваемым боспорцами. «Навар» от монополии был столь велик, что экономическая выгода с лихвой компенсировала городам царства политическую зависимость от Пантикапея. Мало того что боспорцы не пускали чужие корабли в Азовское море, этот «внутренний» водоем царства, они к тому же сознательно распространяли небылицы о его несудоходности. Неудивительно, что Азовское море было известно грекам как Меотийское болото – мелкий, замерзающий от лютой стужи водоем[58], северные берега которого терялись где-то далеко на севере у страшного Полярного океана. За этим «болотом» жили фантастические народы, с которыми лучше не иметь дела: амазонки, песьеголовцы, андрофаги (то есть каннибалы) и прочая, и прочая.

Боспорское царство имело свой флот, даже два. Морской хранил греческие традиции кораблестроения и навигации, но никогда не был столь сильным, чтобы доминировать в Черном море. Зато боспорцы полностью контролировали многочисленные реки, впадающие в Азовское море, для чего имели другой, совершенно уникальный речной флот для торговли с аборигенами. Греки об этих реках не знали практически ничего. О Доне они слышали, но не имели представления ни об его истоках, ни даже об общем направлении течения. Часто Дон путали с Волгой. Вероятно, греки знали о существовании Кубани, но видели только ее устье. Множество рек и речек, впадающих в Азов с севера, а также главная водная артерия Северного Кавказа Егорлык оставались за пределами их познаний. И боспорцы тщательно заботились, чтобы эти пределы не расширялись.

До захвата готами Боспорское царство уже успело побывать под властью сарматов, а потом просуществовало еще почти полтора века, было за это время разрушено гуннами и окончательно развалено булгарами. И сарматы, и гунны, и булгары вероятно что-то вынесли из немалого наследства боспорцев. Но эти степные кочевые народы не смогли понять и перенять главного – уникальность положения и монопольное посредничество в торговле «река – море». Это специфическое наследство Боспорского царства досталось готам. Не целиком. Готы не основывали царствующих династий, не унаследовали всю территорию царства и, соответственно, права на монополию. Но они сохранили за собой часть боспорского флота, морского и речного, и несколько небольших прибрежных городов, в первую очередь Таматарху, которые использовали и в прежнем качестве перевалочных баз, и в качестве опорных пунктов своей пиратской деятельности, успешно начатой еще в середине III века. Кроме того, не будучи столь же жестко привязанными к Керченскому проливу, как боспорцы, готы могли постепенно расширить сферу своей торговой деятельности на причерноморских реках, включив в нее также Днепр, Днестр и Дунай.

Таким образом, форингами готы стали еще в III веке. После гибели Боспорского царства они частично перехватывают торговлю Византии с восточной Скифией и распространяют ее на все Северное Причерноморье. В результате совмещения морскими готами функций форингов и фарингов к V—VI веку появляются черноморские варяги. Греки их звали дромитами.

Слово дромиты происходит от греческого ?????? (дромос), что значит «путь, бег». Наиболее часто встречается перевод дромитов на русский язык как «подвижных». Мне более правильным переводом в данном случае представляется «путники, беглецы» или даже «скитальцы». Скитальческий образ жизни дромитов был сначала вынужденным, а потом стал для них привычным. Их береговые базы в Крыму и на Таманском полуострове постоянно подвергались разорительным набегам кочевников, и дромиты поневоле перебазировались на другие базы, которые зачастую приходилось захватывать силой. Большую часть жизни варяг дромит проводил на воде в походе, торговом или пиратском – это уж как повезет, подробности прояснялось по ходу дела.

Дромиты в основном сохранили древний германский язык и общий дохристианский[59] этноним готов грейтунгов русь, восходящий к Руси Первой III—IV веков. Именно их, обитателей черноморских гаваней от Синда (современной Анапы) до Пагр (ныне Геленджика), говорящих на готском языке, мы находим в черноморском перипле[60] V века. Именно о них Псевдо-Захария, сирийский историк VI века, писал как о народе хрос, живущем на Северном Кавказе у Азовского моря. Именно их называли народом ???? (хрос) и одновременно дромитами греческие хронисты. Именно они – «черноморская русь» Д. Иловайского, столь же древняя, как и родственная им моя «континентальная» Русь Первая в междуречье Днепра и Днестра.

Увы и ах, как и Русь Первая, русь дромитская не были славянской. Изначально готская, в окружении меотов, сарматов, гуннов, булгар и хазар она из века в век теряла свою «этническую чистоту» и к X веку представляла собой изрядную смесь этих народов. Этим объясняется все или почти все.

Во-первых, то, что известия о «черноморской руси» появляются уже с V—VI веков. Отрезанные гуннами от бывших соплеменников в Северном Причерноморье и Крыму, готы на восточном берегу Азовского моря и черноморском побережье Кавказа постепенно обособляются в отдельный самостоятельный народ, сохраняющий древний этноним хрос.

Во-вторых, то, что «черноморская русь» известна в основном как народ мореходный. Черноморские готы переняли и сохранили искусство навигации и кораблестроения у боспорцев. Под давлением кочевых орд гуннов, аваров, булгар, а затем под постоянным прессингом хазар ареал «черноморской руси» постоянно сжимался. В конце концов, лишенная сколько-нибудь заметной связной территории, «черноморская русь» вынуждена была перейти к кочевому, но кочевому морскому образу жизни, опираясь на несколько «баз» вдоль восточного побережья Азовского и Черного морей. Так постепенно сухопутный готский народ хрос превратился в дромитов, в «черноморскую русь». С какими-то базами то кочевники, то Хазария, активно распространявшая свою территорию на запад, принуждали дромитов расставаться, и тогда, время от времени, захватывались новые базы. В частности, в Пафлагонии и Синопе дромиты могли обосноваться после знаменитого нападения на Амастриду во второй четверти IX века. Иногда дромиты давали достойный ответ хазарам. Возможно именно таким ответом стал знаменитый рейд Бравлина, нанесшего целую серию ударов по хазарским портам крымского побережья, от Керчи до самого Херсонеса, только что захваченного Хазарским каганатом. Не спускали дромиты и самой Византии. Захват Пафлагонии имел место сразу после постройки пафлагонскими мастерами для хазар Саркела, лишившего дромитов возможности торговать на Дону и Волге.

В-третьих, послов от кагана народа ???? к Феофилу, которых следователи Людовика Немецкого посчитали шведами. Послы не были шведами. Если даже предположить, что по каким-то непонятным политическим причинам они скрывали свое шведское происхождение у Феофила в Константинополе, все равно не видно причин, по которым они хранили бы свое этническое инкогнито в Ингельгейме. Тем не менее, и Людовику послы представились не как шведы, а как русь, вследствие чего Людовику понадобилось специальное расследование для выявления национальности послов, изначально неясной. Тогда объяснимы результаты расследования. Кого еще немцы, не признав изначально шведами, все же в конце концов могли отнести к «народу из шведов», как не бывших готов?

В-четвертых, «русские» названия днепровских порогов у Константина Багрянородного, большинство из которых отлично этимологизируется из германских языков, а некоторые, возможно, – из сарматских. Язык дромитской руси все еще оставался готским, но в нем уже были заимствования из сарматского, бывшего официальным языком Боспорского царства на момент его захвата готами в III веке. И, вероятно, не только сарматского.

В-пятых, имена послов Олега и Игоря, среди которых помимо скандинавских имеются другие совершенно непонятного происхождения. Возможно, в язык и имена дромитов внесли свою лепту булгары и хазары, а также весьма вероятно влияние языков северного Кавказа. Согласно упоминавшемуся выше черноморскому периплу, на кавказском побережье готы заняли земли керкетов и торетов. Поэтому здесь возможны очень интересные «завязки» с гипотезой О. Трубачева о синдо-меотском происхождении руси.

В-шестых, упорное соотнесение византийцами и хазарами руси (дромитов) с Боспором Киммерийским, то есть Керченским проливом. Именно здесь разыгрываются основные события «Кембриджского документа», именно отсюда приходит русь Игоря Старого на Константинополь, именно сюда она удирает после разгрома.

В-седьмых и главных. Русь Первая и русь дромитская – это, пожалуй, единственное более-менее разумное объяснение исторической связи Среднего Поднепровья с варягами, причем не просто варягами, а варягами русью. Именно они могли быть теми загадочными варягами «Повести», которые «назывались русью» и жили за каким-то не названным морем. Если море это Варяжское, что выглядит наиболее вероятным, то варяги русь могли обитать где угодно, в том числе и на Черном море, ибо разлилось Варяжское море «Повести» от Ладоги до Константинополя и сидели варяги «Повести» на этом море далеко на востоке, аж у самых «пределов Симовых».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.