Самые ценные кадры

Самые ценные кадры

Теперь несколько возникающих вопросов.

Начнём с того, можно ли было удержать Севастополь? Полагаю, что можно было. Во-первых, нужно было задействовать флот с его могучей артиллерией. Была опасность, что его утопит немецкая авиация? А пехотинцу подниматься в атаку безопасно? Кроме этого, уже был наработан опыт защиты кораблей на Балтике, который в принципе сводился к концентрации огня зенитной артиллерии над кораблями. Надо было не одним кораблем прийти в Севастополь, а всем флотом, и зенитными орудиями всего флота вести огонь по немецким самолётам. Потери немецкой авиации при налете на Кронштадт после 1941 г. достигали 35% от одной атаки, при этом ни один из скученных в Кронштадте кораблей Балтфлота после 1941 г. не был выведен из строя авиацией противника. Черноморскому флоту надо было курсировать у Севастопольского берега и в бухтах, а в случае повреждения кораблей садить их на грунт и продолжать использовать корабли как батареи. Как и был использован линкор «Марат», потопленный немецкой авиацией, но всю войну защищавший Ленинград оставшейся артиллерией.

Нужно было использовать Черноморский флот и все его боеприпасы в войне, а не хранить корабли для того, чтобы после войны разобрать на металлолом.

Во-вторых, и без флота Севастополь можно было удержать. Маношин собирал мнения не только удравших из Севастополя генералов и адмиралов.

«В этом смысле вполне справедливы слова пограничника, командира радиовзвода 456-го погранполка 109-й стрелковой дивизии старшего лейтенанта Н.И. Головко: «Я считаю, что мы могли ещё держать оборону, если бы не дрогнуло командование, которое должно было уходить последним!»

Собранные полковником Пискуновым мнения уцелевших защитников: «Общее настроение было такое — нас сдали в плен. Мы бы ещё воевали и дрались. Я наблюдал людей. Ведь многие люди плакали от обиды и горечи, что так бесславно кончилась их жизнь, вернее, служба в армии…»

«Вот что говорил командир 109-й стрелковой дивизии генерал-майор П.Г. Новиков, находясь в плену: «Можно было бы ещё держаться, отходить постепенно, а в это время организовать эвакуацию. Что значит отозвать командиров частей? Это развалить её, посеять панику, что и произошло. А немец, крадучись, шел за нами до самой 35-й батареи».

Возникает и вопрос: почему запаниковали генералы и адмиралы военных советов СОРа и Приморской армии, хотя не паниковали при первых штурмах в 1941 г., когда, казалось бы, были менее опытны? Во-первых, скорее всего, окончательно потеряли веру в победу СССР в войне, ведь это было время стремительного наступления немцев на юге. Во-вторых, не верили в себя, как в полководцев. В мирное время они интриговали, писали доносы, тянули ножки на параде и ублажали начальство, «ставили на место матросню». Во время войны это всё не пригодилось. На войне нужно было быть воином, а они воинами не были.

Наконец, нужно оценить, что они сделали своей трусостью. В составе немецких войск в это время действовал батальон немецких диверсантов «Бранденбург-800». Представьте, что этот батальон совершил бы немыслимый подвиг — в один день убил бы Октябрьского и Петрова, всех командиров дивизий и полков. Войска были бы обезглавлены и дезорганизованы. Но надолго ли? До момента, пока в должности не вступили бы и не начали командовать уцелевшие офицеры. То, что совершили Октябрьский с Петровым, — это на порядки подлее и страшнее, поскольку после проведённой ими дезорганизации восстановить организацию и прекратить панику было уже невозможно. Для любой армии своё трусливое офицерье стократ страшнее диверсантов!

Еще уместный вопрос. Октябрьский прикрыл своё бегство спасением неких ценных командных кадров, а кого таковыми считать? Кого Октябрьский и Петров ценными кадрами назначат? Скажем, адъютант Петрова — это ценный командный кадр? Все-таки чай умеет заварить…

В своё время писатель Валерий Ганичев задал вопрос маршалу Г.К. Жукову о наиболее ценных кадрах той войны:

«— Георгий Константинович, я много читал, знаю все объяснения из учебников, но скажите, пожалуйста, почему все-таки мы победили?

— Мы победили, потому что у нас был лучший молодой солдат, — и, видя некоторое недоумение Ганичева, продолжил: — Да, да. Когда война пошла вовсю, когда мельница заработала, всё решил молодой, обученный, идеологически подготовленный солдат…»

Вот и Жукову при внезапном вопросе почему-то не вспомнились те ценные кадры, спасением которых были так озабочены Октябрьский с Петровым. Даже если эти ценные кадры, удирая, умели ловким ударом ногой в голову вышибить из самолета коллегу. Жукову вспомнились те кадры, которых Октябрьский с Петровым, дезорганизовав, бросили в Севастополе.