Тормоза отказали

Тормоза отказали

Страна как после Мамая. А между тем власти только и делают, что «улучшают управляемость», «укрепляют вертикаль», а попросту говоря, закручивают гайки. Недавно Госдума наделила дополнительными правами ФСБ. На очереди — закон о полиции.

Наиболее широкие полномочия сосредоточены на вершине властной пирамиды. В 90-е годы оппозиция утверждала, что президент Ельцин обладает властью, которой не имел ни один царь или генсек. Что же ей сказать теперь?

Но она молчит: влияние оппозиционных партий сведено до минимума. Выборный механизм исправно обеспечивает «нужный результат» (см. исследование В. Смирнова «Аферы на выборах». М., 2008). Но и это «баловство» вытесняется из политического обихода: губернаторские выборы отменены (в 2012 году их частично вернули, осложнив процедуру выдвижения кандидатов рядом трудновыполнимых требований), нанятые «сити-менеджеры» все чаще заменяют избранных населением мэров. Фактически полнота власти находится в руках тандема, главенствующая роль в котором до сих пор принадлежит Владимиру Путину. Он раздает поручения не только министрам, но и главам регионов, выступает перед национальной аудиторией по наиболее важным вопросам, его рейтинг опережает рейтинг Д. Медведева.

Путин слывет сторонником жестких методов правления, воплощением «сильной руки». Это представление, или лучше сказать — мифологема, возникло после того, как на заре своей политической карьеры он пообещал «замочить в сортире» кавказских террористов, взорвавших дома в Москве осенью 1999 года.

Показательны результаты первого социологического опроса, зафиксировавшего стремительный рост популярности ВВП. Он был проведен в октябре 1999-го. Респондентам задали 16 вопросов, чтобы выявить, что привлекает их в Путине. Большинство опрошенных не смогли ответить на них. «Дальновидным» его назвали 6 %, «честным, порядочным» — те же 6 %. «Принципиальным» — чуть больше: 9 %. И уж совсем мизерный процент ответивших считал, что «он знает жизнь, понимает нужды простых людей» — 4 %.

Однако по трем пунктам Путин набрал высокие баллы. Привожу по возрастающей: «это человек, который может навести порядок в стране» — 21 %; «поддерживаю его политику в отношении Чечни» — 24 %; «это энергичный, решительный, волевой человек» — 41 % («Мир за неделю», 30.10–06.11.1999).

Одиннадцать лет спустя россияне выделили те же качества Путина. 31 % участников опроса, проведенного летом 2010 года, отметили его «сильный характер» («Независимая газета», 22.07.2010).

Комментировать этот результат можно по-разному. С одной стороны, отсутствует прогресс. За одиннадцать лет и народ мог бы больше узнать о своем лидере, и лидер — о народе. Между тем, понимание «нужд простых людей» и сегодня не входит в число достоинств премьера. С другой — поразительна устойчивость представлений о нем как о сильном человеке.

Как бы то ни было, население ценит в «национальном лидере» именно силу. И судить о его деятельности следует прежде всего исходя из этого критерия.

К слову, как выясняется ныне, явление Путина народу не было спонтанным. Продвижение Владимира Владимировича на высоты политической власти, где ему предстояло привлечь к себе внимание электората, осуществлялось планомерно и определялось данными закрытых опросов общественного мнения.

Об этом в минувшем году рассказал журнал «Коммерсантъ-власть». Еще весной 1999-го года издание заказало сразу двум социологическим службам — ВЦИОМу и «Ромиру» — проведение любопытного исследования: «Респондентам был задан вопрос: за кого из киногероев вы проголосовали бы на президентских выборах? — рассказывает сотрудник журнала. — Наш замысел был прост — раз уж граждане не способны вычленить некие абстрактные президентские качества, то им надо предложить выбрать между героями популярных фильмов, каждый из которых представляет собой цельный художественный образ» («Власть», № 30, 2009). Лидерами голосования стали сотрудники силовых органов — Глеб Жеглов и Штирлиц.

Конечно, с нами обошлись, как с идиотами. Или скажу мягче — как с детьми. По мнению заказчиков опроса, электорат не способен «вычленить президентские качества». Поэтому ему показали «картинки»: ткни пальцем, какая больше нравится.

Признаем: мы дали основания для такого отношения. Люди уже тогда стали отмахиваться от осознанного выбора: «Не грузите!». Я разбирал этот комплекс «усталости от политики» в книге «Возвращение масс» (М., 2010).

Но в данном случае важно не это, а вектор полуосознанных симпатий и ожиданий общества. Он указывал на сотрудников спецслужб.

Замеры общественного мнения проводились за кулисами. Но и широкая аудитория подвергалась своеобразному зондажу. Помните слухи, упорно ходившие в 90-е годы, будто всесильный КГБ специально допустил крушение СССР, чтобы выявить всех врагов государства, после чего чекисты возьмут управление страной в свои руки и покарают предателей?

Еще Иван Бунин в «Окаянных днях» с обостренной писательской интуицией высказал догадку, что слухи распространяются спецслужбами для прощупывания общественного мнения. Скорее всего, и слух о чекистах, которые «вернутся и спасут страну», исходил из того же источника.

Мы еще обсудим вопрос: насколько оправданны надежды общества на Штирлица и его ведомство. А пока зафиксируем: Путина выдвинули в ответ на запрос населения, отчаянно желавшего восстановления порядка.

Надо признать, Владимир Владимирович сумел талантливо войти в роль. Чего стоит его озорная и в то же время точно просчитанная эскапада на встрече с ветеранами разведки в Ясенево: «Группа сотрудников ФСБ, направленная вами в командировку под прикрытием правительства, на первом этапе со своими задачами справляется» (цит. по: «Завтра», № 33, 2009).

Миллионы людей, желавших «пришествия Штирлица», буквально взвыли от восторга: «Вот он!». Полагаю, довольна была и Семья — ближайшее окружение Б. Ельцина выдвинувшее В. Путина во власть. Ставку сделали на находчивого исполнителя.

С годами путинский миф трансформировался, выйдя далеко за рамки чекистской матрицы. К слову сказать, вовремя. Скандал вокруг дела о «Трех китах» и китайской контрабанде перессорил бывших чекистов (см. памятную статью тогдашнего главы ФСКН Виктора Черкесова «Нельзя допустить, чтобы воины превратились в торговцев» — «Коммерсантъ», 09.10.2007). Открывшиеся подробности сильно скомпрометировали Лубянку. Однако основа обновленного образа осталась прежней: сильный человек, способный решить проблемы России.

Как пел Юрий Шевчук:

Путин едет по стране

На серебряном коне.

Путин всем люд’ям поможет —

Дай здоровья ему, Боже!

Всех бандитов перебьет,

Работягам он нальет,

Все построит и починит,

Если надо — лично двинет

Он борцовскою рукой…

(«МК», 31.08.2010)

Путин везде и всюду. Беседует с погорельцами, катит на желтой «Калине» по забайкальскому тракту, «борцовскою рукой» посылает гарпун в кита.

Фантастическая активность!

К сожалению, она не заменяет главного: порядка в стране как не было, так и нет. И с каждым днем ситуация становится все тревожней. Достаточно включить телевизор или заглянуть в газету.

Вот что не так давно писала влиятельная «НГ»: «Почти 11 лет теракты терроризируют народ. И все это время власть обещает «найти и уничтожить». Произошло многократное увеличение финансирования спецслужб, убито много боевиков и их вожаков. Но ведь опять взрывают! Опять гибнут невинные люди!» («Независимая газета», 02.04.2010).

Население разуверилось в способности руководства страны навести порядок. Сразу после теракта в метро ВЦИОМ обнародовал данные исследования отношения россиян к борьбе с терроризмом. Подчеркну: оно проводилось до трагедии, точнее — череды трагедий, которыми отмечен 2010 год. Однако и тогда пессимисты преобладали. 61 % опрошенных опасался стать жертвой теракта: это число, отмечали эксперты, устойчиво растет все последние годы. 37 % полагали, что власть «не сможет обезопасить граждан»; годом ранее так считало всего 19 %. В то же время с 66 % до 49 % сократилось число тех, кто продолжал надеяться на «сильную руку» в правительстве («Время новостей», 31.03.2010).

Говоря о событиях и тенденциях текущего года, политолог Н. Петров отмечает: они ставят под вопрос «миф о Владимире Путине как о человеке, который спас нацию и который знает, как решить проблему Кавказа» («Независимая газета», 01.04.2010).

Анализ мер, принятых властью после взрывов, показывает: сомнения в способности «сильной руки» переломить ситуацию обоснованны.

Не решен элементарный вопрос: контроль над пассажиропотоком с Кавказа. Сразу после терактов в метро в МВД объявили о «стопроцентном досмотре всех пассажиров из Северо-Кавказского региона» (цит. по: «Комсомольская правда», 07.04.2010). Корреспондент «Комсомолки» решил на собственном опыте убедиться, как осуществляется контроль. Он проехал по маршруту, которым, как предполагается, ехали террористки. Причем отправился в путь без паспорта, точнее, спрятав его.

Повествование не лишено занимательности: «Первая проверка ждала нас на посту ДПС при въезде в Волгоград. Когда нас остановили, водитель поднялся на второй этаж автобуса и стал собирать паспорта. Я соврал, что у меня его нет. Водила не удивился, только спросил:

— Как же ты в Москву без паспорта? На первом же углу остановят…

Я отмахнулся:

— Отмажусь!».

Милиционеры, проверявшие паспорта, не заметили, что одного не хватает. Так же формально осмотрели автобус: «На обследование огромного «Неоплана» ушло не больше минуты. Вещи пассажиров трясти не стали».

«Впереди еще был не один пост, — рассказывает журналист, — но нас больше не беспокоили проверками. Пару раз водитель ходил к гаишникам с пакетами паспортов. Те их проглядывали и отпускали. Вот, собственно, и все усиленные меры безопасности» («Комсомольская правда», 07.04.2010).

Даже такое ЧП как взрывы в столице не смогло сподвигнуть милиционеров на исполнение прямых обязанностей, а заодно и распоряжений их собственного руководства.

Тот же «праздник непослушания» наблюдался и после дикой выходки майора Евсюкова, спьяну расстрелявшего посетителей московского супермаркета. Последовавшая отставка главы столичного ГУВД наверняка переполошила милицейское начальство. Можно представить, как каждое утро оно устраивало накачку подчиненным: смотрите, без выкрутасов! в порошок сотру!

И несмотря на это, чуть ли не ежедневно стражи порядка умудрялись не просто нарушить закон, а совершить какой-то из ряда вон выходящий проступок: коллективное изнасилование, похищение бизнесмена. А уж случаев садистских издевательств над задержанными или наездов на пешеходов — не счесть.

Но ведь начальство распорядилось! А плевали они на начальство.

И так во всем! Не исполняются распоряжения, идущие с самого верха. На это не раз жаловались и Медведев, и Путин. Дошло до того, что начальник контрольного управления администрации президента предложил законодательно обязать чиновников исполнять поручения главы государства… Хорошо хоть хватило здравого смысла не дать хода этой инициативе. Президент напомнил, что исполнение поручений начальства само собой разумеется — «вытекает из субординации государственной власти» («Время новостей», 08.07.2010).

«Разбор полетов» происходил в начале года. Но уже 21 июня к вопросу пришлось вернуться. Поручения по-прежнему не исполняются (там же).

«Центр постепенно теряет рычаги контроля», — отмечают эксперты («Независимая газета», 24.11.2009). Власть жмет на тормоза, но громоздкая государственная махина продолжает движение. Тормоза отказали!

В конечном счете сам Путин, в течение десяти лет выстраивавший «вертикаль власти», вынужден был констатировать ее неработоспособность. Отметив, что в стране насчитывается 25 тысяч госучреждений, он посетовал: «Эффективно управлять ими, контролировать деятельность очень сложно, а зачастую просто невозможно» («Независимая газета», 21.07.2009).

Да мы и сами видим, Владимир Владимирович! Знаете ли, те, кто сидит в последнем вагоне, особенно болезненно ощущают толчки раскатившегося, потерявшего управление состава. Того и гляди, слетим с колеи!

По уму следовало бы признать очевидное. А заодно посоветоваться с народом: как не допустить беды. К сожалению, начальство выбрало другой вариант. Нас уверяют: «Все хорошо, все под контролем».

Так возвестил «национальный лидер» во время автопробега Хабаровск — Чита. На вопрос корреспондента, не хотелось бы ему что-то «подправить», Путин безапелляционно бросил: «Нет!» («Коммерсантъ», 30.08.2010).

То же звучало в последней «тронной» речи перед окончанием президентского срока: «Я не вижу никаких серьезных неудач. Все поставленные цели достигнуты, все поставленные задачи выполнены» («Известия», 15.02.2008).

Это ПОЗИЦИЯ.

Конечно, и в 2008-м нерешенных проблем хватало. Но тогда нефть стоила 150 долл. за баррель! Можно было рассчитывать, что этого хватит для поддержания работоспособности Системы.

Но сегодня никто не поручится и за цену в 70 долларов! Бюджет дефицитный. Инфраструктура разваливается, а вкладываться в нее у государства нет средств.

Однако Владимир Владимирович, как явствует из интервью «Коммерсанту», готов оправдать даже то, что и в «тучные годы» в развитие экономики не вкладывались. И то, что не стимулировали спрос. Все правильно. Все «путем».

У Тима Гайтнера и Бена Бернанке от этих ответов, наверное, последние волосы на голове встанут дыбом. В Америке все делается с точностью до наоборот. Там насыщают экономику деньгами, стимулируя ее рост. Резонно полагая, что работающая экономика ценнее любой монетарной стабильности. Если экономика заработает, будет и стабильность, и развитие. А если предприятия завалятся набок, а обнищавшее население не сможет покупать их продукцию, то пресловутая стабильность окажется синонимом мертвого покоя.

По итогам восьми месяцев 2010-го года отечественные эксперты заговорили о стагфляции. Это стагнация, помноженная на инфляцию. Почти не поддающаяся лечению хворь.

Но довольно об экономике. Не хлебом единым живет страна. И Путин доволен тем, как она живет. Удовлетворен и собственной работой, и деятельностью Д. Медведева. Сразу по возвращении из Забайкалья, в начале сентября, Владимир Владимирович встретился с западными корреспондентами из клуба «Валдай». Отвечая на вопрос о тандеме, он разъяснил: «Каждый из нас занимается своим делом, и, на мой взгляд, делаем это эффективно» («Коммерсантъ», 07.09.2010).

Куда ни кинь — все замечательно!

Такой оптимизм понятен: кто же из руководителей поставит себе за работу «двойку»? Однако громко декларированный на фоне происходящего в стране оптимизм этот выглядит едва ли не кощунственным.

Интервью корреспонденту «Коммерсанта» Путин дал 27 августа. С участниками клуба «Валдай» встретился 6 сентября. Посмотрим, что происходило в стране в эти дни.

27.08. В море Лаптевых затонул буксир «Алексей Кулаковский». Он спешил на помощь другому терпящему бедствие российскому судну. 11 моряков утонули.

28.08. В Москве четверо милиционеров по заказу бизнесмена похитили коммерсанта. Эксперты утверждают: от 20 до 30 % сотрудников МВД связаны с криминалом («Постскриптум», ТВЦ, 18.09.2010).

29.08. В Чечне боевики напали на родовое гнездо клана Кадыровых — селение Центорой. Убито 5 и ранено 17 милиционеров, пострадали 7 гражданских лиц. Ответным огнем уничтожены 12 боевиков.

29.08. В Миассе около 100 налетчиков напали на слушателей рок-фестиваля. Людей избивали битами, стреляли из травматического оружия. Милиция бездействовала. Тяжело пострадали не менее 20 человек.

29.08. В Казани взрыв на подстанции «Ленинская». Обрушилась стена здания. 80 тыс. горожан без света. Авария стала третьей за вторую половину августа — после питерского блэкаута, оставившего без света половину Северной столицы, и другого, менее масштабного происшествия в том же Санкт-Петербурге. В начале сентября — пожар на электроподстанции в Москве. Реформированная Чубайсом энергетика разваливается на глазах.

31.08. В Москве на Триумфальной площади милиция в очередной раз разогнала митинг активистов, призывающих власти уважать российскую Конституцию. Задержано 103 человека. Председатель подкомитета Европарламента по правам человека Хайди Хаутала, наблюдавшая за происходящим, заявила: «Это невообразимо. Мы поражены тем, как милиционеры нарушают Конституцию. Мы поражены тем, с какой жестокостью они действуют» («МК», 01.09.2010).

31.08. Трое милиционеров похитили и в течение суток насиловали гражданку Белоруссии. Международный скандал.

31.08. А тем временем в Москве налетчики захватили здание Следственного комитета по Московской области, блокировали охранника и обыскали 25 сейфов. По утверждениям СМИ, официально не подтвержденным, похищено несколько уголовных дел.

01.09. В Санкт-Петербурге обрушились перекрытия восьмиэтажного дома, где располагается Главное следственное управление при ГУВД. Один пострадавший.

02-03.09. Пожары в Поволжье — Волгоградская, Самарская, Саратовская, Пензенская области. Около 1000 домов сгорело. 8 погибших, 28 пострадавших. Аналитики констатировали: «Назначенные президентом и «Единой Россией» губернаторы в чрезвычайной ситуации оказываются неспособными обеспечить контроль над вверенными им территориями» («Независимая газета», 06.09.2010).

04.09. В Махачкале покушение на министра национальной политики Дагестана. Водитель министра погиб, он сам и два охранника ранены.

05.09. В Буйнакске (Дагестан) террорист-смертник на машине прорвался в расположение 136-й мотострелковой бригады. Четверо военнослужащих погибли, более 30 ранены.

05.09. Массовая драка на рок-концерте в Москве. Три пострадавших.

Далее расписывать происшествия по дням не имеет смысла: не хватит места. Отмечу лишь наиболее существенные события сентября-октября: теракт на рынке во Владикавказе (18 убитых, свыше 200 пострадавших); подрыв смертника во время спецоперации в Махачкале (40 раненых); теракт под Каспийском (16 раненых); подрыв автомобиля у милицейского лагеря в Хасавюрте (1 погибший, 12 раненых); пожары в Сибири и в Центральной России.

В политической сфере выделю увольнение Ю. Лужкова, которое, как бы ни относиться к отставленному градоначальнику, выявило фиктивность всех демократических достижений постсоветской России: независимости суда, свободы прессы, самодостаточности бизнеса, а заодно выборности властей — основы демократического устройства.

Среди других эпизодов упомяну фантастическую по наглости выходку сына чеченского богача Супьяна Тарамова, устроившего сеанс экстремального вождения у могилы Неизвестного солдата в Александровском саду. Акция, безусловно, имеющая политическое звучание, сравнимая разве что с приземлением М. Руста на Красной площади. Газеты задались вопросом: «А если бы это был… террорист? Внедорожник, начиненный взрывчаткой, да еще под стенами Кремля, представить жутко» («Российская газета», 14.10.2010).

То, что нельзя исключать и самые невероятные сценарии, доказывает нападение чеченских боевиков на здание республиканского парламента в Грозном: 3 погибших, 17 раненых (NEWSru.com от 20.10.2010).

Вам нравится такая Россия, г-н Путин?..

Интервью Владимира Владимировича вызвало немало откликов в прессе — от «МК» до газеты «Завтра». Предъявлялись претензии — зачастую прямо противоположные. Но главная высказана не была! При Путине ведомственная аббревиатура МЧС превратилась в самое употребляемое слово русского языка.

Конечно, катастрофы, теракты, массовые побоища происходят и в других странах. Но не все это разом — и не каждый же день!

Могут сказать: и все-таки даже такая опасная для жизни Россия — это наша Родина.

Не собираюсь отрекаться. Россия для меня не просто место проживания. Но именно потому, что она мне дорога, я хочу изменить ее. Бережно, ответственно, сверяясь с традициями, но — изменить. Кардинально. И таких, как я, не десятки, не тысячи — миллионы. Даже наша в оба глаза глядящая на власть статистика утверждает: к участию в протестных действиях готовы 21 % («Коммерсантъ», 30.10.2008). Каждый пятый!

А Путин стремится оставить все как есть. Законсервировать страну. Даже модернизацию его партия умудрилась переиначить в «консервативную»: консервативная модернизация — словосочетание столь же нелепое, как суверенная демократия!

Что такое — законсервировать нынешний развал? Это значит, что взрывы как гремели, так и будут греметь. В 2004-м, после теракта на «Автозаводской», казалось, что подземный ужас ушел навсегда. А он вернулся. Пожары как полыхали, так и будут полыхать. В 2002-м, глотнув свежего воздуха после жизни в дыму, москвичи решили, что огненный смог не вернется. А он снова в Москве. Корабли будут тонуть, самолеты падать, здания рушиться.

Разумеется, руководители страны не хотят трагедий. Но если оставить все как есть, трагедии будут повторяться. Потому что сохранятся условия, их порождающие.

Понятно, проблемы и беды, с которыми сталкиваются простые смертные, лично «национального лидера» не касаются. Если он и выезжает на встречи с пострадавшими, то в машине с климат-контролем и с бесчисленными степенями защиты.

Вспоминается анекдот советских еще времен: «Наш лозунг — «Все для блага человека, все во имя человека»». И я даже видел этого человека»…

Действительно, при таком раскладе зачем что-либо менять?

На вопрос, заданный корреспондентами — «Грядут ли перестановки в правительстве?», Путин ответил одним словом — «Зачем?» («МК», 04.12.2009).

Даже министр спорта В. Мутко, лично виновный в оглушительном провале российских олимпийцев в Ванкувере и к тому же уличенный в нецелевом расходовании средств (см. доклад Счетной палаты), сохранил свой пост. «Благодаря заступничеству Владимира Путина», — уточняют журналисты («Московская правда», 03.08.2010).

Даже глава МВД Р. Нургалиев после бойни, устроенной майором Евсюковым, и десятков скандалов, связанных с сотрудниками его ведомства, остался в кресле. «Ходили слухи», — сообщает «МК», что против отставки Нургалиева «возражает Путин» («МК», 06.09.2010).

А Рамзан Кадыров и вовсе удостоился публичной похвалы: «Чечня в надежных руках» («Время новостей», 07.09.2010).

Экое упорство! Противоборство не только с фактами, логикой политического развития, но и с законами бытия. Сказано: «В одну воду нельзя войти дважды». А тут — стремление остановить теченье вод!

Единственное, что вносит досадный диссонанс в застывшую картину — политическая оппозиция. Она требует перемен. По мнению Путина, идти у нее на поводу смертельно опасно: «Если цель в том, чтобы власть пошла на уступки, и она пойдет, то найдется другой повод для провокаций, вот в чем все дело. И это будет продолжаться бесконечно» («Коммерсантъ», 30.08.2010).

Комментаторы, оживленно обсуждавшие интервью, это высказывание упустили. А оно столь же показательно, сколь и деструктивно. Особенно в связи с первым постулатом — о безусловной правоте самого Путина. Он всегда прав, а оппозиция, между прочим, нередко выражающая мнение всего народа, не права. Всегда. Ее инициативы Владимир Владимирович склонен рассматривать как «провокации».

Это схема конфликта с обществом! Ничего хорошего не сулящая ни обществу, ни самой власти.

…Вспоминаю трагикомические сетования эстонского телеоператора, вместе с которым освещал празднование 9 Мая в Таллине. С неподражаемым прибалтийским акцентом он поведал о последнем разговоре с женой: «Я спросил: «Разве может быть так, что один — всегда прав, а другой всегда не прав?». Она ответила: «Не может. Но есть одно исключение: я и ты»».

«Мы развелись», — меланхолически подытожил бедняга.

Оставалось лишь посочувствовать: жить с человеком, который всегда прав, наверное, и впрямь невозможно…

Для оппозиции, неправой по определению, у «национального лидера» припасено эффективно действующее средство. Из интервью в «Коммерсанте»: «…Наши оппоненты выступают за правовое государство. Что такое правовое государство? Это соблюдение действующего законодательства. Что говорит действующее законодательство о марше? Нужно получить разрешение местных органов власти. Получили? Идите и демонстрируйте. Если нет — не имеете права. Вышли, не имея права, — получите по башке дубиной. Ну вот и все!» («Коммерсантъ», 30.09.2010).

Это заявление вызвало бурный отклик. Причем не только в России, но и за рубежом. В подтверждение своей правоты Владимир Владимирович сослался на мировую практику. Немецкий журналист Ш. Штолль взялся объяснить, как действует в данном случае законодательство в его стране: «В Германии… закон о собраниях требует лишь, чтобы организатор митинга за 48 часов до его начала уведомил об этом местные власти. И все. Разрешения не нужно. А если народ по конкретному поводу собрался стихийно, чтобы высказать свое мнение, даже необходимость в уведомлении отпадает. Люди, неважно, с чем они согласны или не согласны, имеют право демонстрировать свою точку зрения в любом месте страны, ее столице, кроме определенной зоны безопасности вокруг парламента и памятников жертвам фашизма» («МК», 06.09.2010).

Незнание западного законодательства российскому лидеру простительно. Но отечественное ему полагалось бы знать. 31-я статья Конституции РФ наделяет граждан теми же правами и свободами, что и конституции государств западноевропейских. «Возникает вопрос, — осторожно обозначили проблему аналитики, — насколько информирован премьер о законодательстве страны, все-таки предоставляющем право ее гражданам собираться мирно и без оружия, уведомляя заранее власти о своих намерениях и месте сбора?» («Независимая газета», 07.09.2010).

Но кто же напрямую спросит его об этом? Для ближнего окружения слово начальника — закон. Оппозиция? С ней объясняются только с позиции силы.

И это не просто логический вывод из сказанного Путиным. Силовые ведомства разрабатывают сразу несколько законопроектов, которые позволяли бы им «отоваривать», как выразился Владимир Владимирович, оппонентов по полной! В начале сентября 2010 года глава ГУВД Москвы призвал серьезно ужесточить наказание за участие в несанкционированных акциях. Газеты прокомментировали: «Оппозиции предложено сесть в тюрьму» («Коммерсантъ», 08.09.2010).

ФСБ пошла еще дальше. Она предложила ввести ответственность за «неверие в способность государства защитить своих граждан» («Время новостей», 27.04.2010).

Казалось бы, лучший способ неверие преодолеть — добиться перелома в войне с террором. Убежден, общество единодушно приветствовало бы успех своих защитников. Ведь сегодня, спускаясь в столичную подземку, проходя мимо милиционеров с собаками, натасканными на поиск взрывчатки, каждый невольно задумывается: удастся ли благополучно вернуться домой.

Все мы искренне желаем спецслужбам победы над террором. А они пытаются выговорить себе право наказывать нас — не за действия, а за сомнения в их профессионализме!

И то — контролировать законопослушных граждан легче, чем террористов…

Но и в обществе силен запрос на насилие. Конечно, обыватель формулирует его иначе, чем власть. Та хочет еще больше ограничить в правах, «прижучить» рядового гражданина. А он мечтает о том, что власть оградит его от террористов и от бандитов, обуздает произвол чиновников и богачей.

Устремления различаются по сути, но близки по видимости, что позволяет верхам играть на кажущейся близости интересов. В результате идея легитимации насилия сегодня весьма популярна.

Вот декларация ведущего оппозиционера С. Белковского в газете «Завтра»: «Государство Российское для его постоянного, завсегдашнего обитателя — не друг и не родственник, не отец и не мать… А — строгий учитель» («Завтра», № 32, 2009).

Далее — вдохновенный гимн «педагогическому» насилию: «Только подавляющей волей учителя мы сможем стать людьми. Мы не то чтобы любим учителя, даже подчас ненавидим его. Но мы признаем его право принуждать и подавлять нас… Ведь если бы не острая указка и грубая линейка учителя, его угрожающий взгляд и тамтамовый голос, мы никогда не проснулись бы до рассвета. Мы расползлись бы в наших просторах и растворились бы в чужой истории. От учителя мы ждем не снисхождения и доброты, но победительного насилия, берущего верх над нашим органическим нежеланием трудиться и просвещаться» (там же).

Переведя дух, процитирую заявление из противоположного лагеря.

Выступая на международном форуме в Ярославле, разрекламированном как трибуна российского либерализма, один из лидеров «Единой России» А. Исаев изрек: «У России нет опыта демократической модернизации. Вся модернизация проходила у нас под петровской палкой» («Время новостей», 11.09.2010).

Иными словами, оппозиция и власть предлагают нам либо острую указку учителя, либо петровскую палку. Выбор небогатый.

Понимаю условность образа, предложенного г-ном Белковским. И все-таки учителя у него, видимо, были не из лучших. Я запомнил совсем других наставников. Дитмара Розенталя, автора хрестоматийного учебника русского языка, у которого учился в Московском университете. Эдуарда Бабаева, друга Анны Ахматовой, тонкого знатока русской поэзии. У них не было ни «угрожающего взгляда», ни «острой указки», и говорили они тихо. Но мы вслушивались в каждое слово, потому что их лекции были интересными. Они, да простится мне банальный оборот, обогащали нас знаниями.

Я сознательно называю известных лекторов, которых мне посчастливилось слушать в университете. Но и среди безвестных школьных преподавателей были не менее достойные люди. С тем же набором базовых характеристик: способностью увлечь ученика и дать ему знания.

Мы спешили на их уроки в зимних утренних сумерках не потому, что боялись выговора за опоздание. Нам было интересно! Да, боялись и мы. Но чего? — огорчить наставника, ненароком причинить ему боль, не оправдать доверия.

Именно такие Учителя формируют Человека. А те держиморды, о которых пафосно повествует Белковский, способны разве что сломать характер, лишить — порою на всю жизнь — ученика чувства собственного достоинства, смелости, инициативности. Всего того, что входит в понятие гражданина.

Может быть, именно потому, что им не повезло с учителями, Белковский и Исаев плохо знают отечественную историю. Хотя в случае с Исаевым это странно, — среди его преподавателей был выдающийся историк и талантливый педагог Аполлон Кузьмин. Аполлон Григорьевич долгие годы являлся членом редколлегии «Нашего современника», и я, вместе с тысячами читателей, имел возможность оценить его глубочайшие познания и мастерство рассказчика.

К несчастью, ничего кроме «петровской палки» г-н Исаев из тех уроков, похоже, не вынес. Конечно, палка (у Петра — дубинка) — деталь, западающая в память. А главное — аргумент весомый! Петровская модернизация, действительно, не обошлась без насилия. Тяжесть его дубинки, по свидетельству современников, доводилось изведать даже ближайшему сподвижнику — светлейшему князю Александру Меншикову.

Но разве она была главным аргументом? Петр, поднявший «Алексашку», как презрительно именовали его бояре, с низов общества, прозорливо почувствовал в нем энергию действия, талант руководителя и сумел увлечь за собой в деле преобразования России.

Автор обстоятельной книги о светлейшем Николай Павленко отмечает: «Одна из граней дарования Петра Великого состояла в умении угадывать таланты, выбирать соратников. Можно назвать десятки ярких индивидуальностей, раскрывших свои способности в самых разнообразных сферах деятельности. Но Петр умел не только угадывать таланты, но и использовать их на поприще, где они могли оказаться наиболее полезными» (Павленко Николай. Полудержавный властелин. М., 1991).

Нет, дорогие мои, палкой не воспитать индивидуальность! Тут потребно иное. Прежде всего, собственная вера в правильность избранного пути, душевная цельность, энергия и, конечно, дар общения.

Я писал о Петре. Мимоходом замечу, что недавно, заглянув в интернет, обнаружил: моя работа «Вечная Россия» («Наш современник», № 4–7, 1998), посвященная Преобразователю, включена в список литературы, рекомендованной для изучения отечественной истории.

Признаюсь, я буквально влюбился в Петра, прочитав запись его беседы с простыми матросами, сделанную брауншвейгским резидентом Вебером в Риге: «Кому из вас, — говорил император, — братцы мои, хоть бы во сне снилось, что мы с вами здесь, у Остзейского моря, будем плотничать и в одежде немцев, в завоеванной у них же нашими трудами и мужеством стране построим город, в котором вы живете; что мы доживем до того, что увидим наших храбрых победоносных солдат и матросов русской крови, таких сынов, побывавших в чужих странах и возвратившихся домой столь смышлеными; что увидим у себя такое множество иноземных художников и ремесленников; доживем до того, что меня и вас станут так уважать иностранные государи» (Князьков С. Очерки из истории Петра Великого и его времени. М., 1990).

Кто еще из наших монархов, генсеков, президентов так задушевно говорил с простыми людьми? Кто был способен с небывалым, тем более для XVIII столетия, великодушием хоть на миг уравнять себя с ними: «Меня и вас станут уважать»?

А вы говорите: «Петровская палка»!

Разумеется, как руководитель-практик Петр не отрицал роли насилия и сам частенько прибегал к нему. Не будем вспоминать здесь «стрелецкие казни». Спровоцированные, стоит отметить, неоднократными мятежами стрельцов: бунт 1699 года был последним из череды вооруженных выступлений) Это обстоятельства чрезвычайные. Любой руководитель обязан реагировать на них предельно жестко: американский историк Роберт Масси, автор лучшего, на мой взгляд, жизнеописания Петра, приводит немало примеров из западноевропейской практики (Масси Роберт К. Петр Великий. В 3-х тт. Т. I. Пер. с англ.: Смоленск, 1991.)

Насилие, разумеется, не столь масштабное и кровавое, применялось и в куда менее напряженных ситуациях. Примечательно: оправдывая необходимость принуждения, Петр воспользовался тем же образом учителя, что и Белковский: «Наш народ, яко дети, неучения ради, которые никогда за азбуку не примутся, когда от мастера (учителя. — А. К.) не приневолены бывают» (Князьков С. Очерки из истории…).

Однако Петру и в голову не приходило абсолютизировать насилие, и тем более поэтизировать — как это делает С. Белковский. Наоборот, Петр подчеркивал необходимость бережного отношения к добросовестным труженикам. Обрабатывая для отечественных нужд немецкий «Лексикон о коммерции», император собственноручно вписал: «Надлежит оных (простых людей. — А. К.) беречь и не отягощать через меру, но паче охранять от всяких нападок и разорения» (там же).

Признаем: «охранять» получалось далеко не всегда — царствование Петра пришлось на эпоху непрерывных войн, требующих средств, что серьезно отягощало подданных. Но само намерение показательно.

Самодержец Российский более гуманен, чем московский интеллигент XXI века!

Похоже, социопсихические особенности интеллигенции деформируют взгляд на народ таких деятелей, как Белковский и Исаев. Люди, может быть, за всю жизнь не забившие гвоздя, подозревают в «нежелании трудиться» тех, кто с утра до вечера в работе.

Признаем и то, что наше «образованное сословие» до сих пор находится в плену ленинского (еще один интеллигент!) определения государства как «машины для подавления» (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 37).

Было бы наивным резонерством отрицать эту функцию. Однако ее дополняет множество других: менеджмент, планирование, прогнозирование, внешнеполитическая деятельность и т. п. Государство — это машина для управления, если уж подходить к вопросу механистически. Что подразумевает арсенал более сложных средств, нежели пресловутая «палка».

Для многих идея государственного насилия заключается в трех буквах — КГБ. Когда комитет был всесилен, его боялись. Кое-кто ненавидел. Сейчас немало людей искренне желали бы прихода во власть его выдвиженцев.

О том, как эти упования отразились на судьбе Путина, уже упоминалось. Теперь я предлагаю взглянуть на вопрос шире. Выявить своего рода онтологию ожиданий.

Не так давно в газете «Завтра» появилась статья под выразительным заголовком «Сегодня нужен Берия» (№ 27, 2010). Автор — известный футуролог М. Калашников. Любопытно — в органе либералов «МК» с ним фактически солидарен небезызвестный Л. Млечин: его материал озаглавлен «Хоть бы кого-нибудь расстреляли!» («МК», 19.08.2010). Правда, реплика, вынесенная в название, как выясняется, принадлежит не Млечину, а некоему профессору — «либеральных убеждений», подчеркивает автор. Но Млечин делает примечательную оговорку: «…Я понимаю, что он имеет в виду».

И далее «вопль души»: «Кого-нибудь накажут? За пожары, спалившие не только деревни, но и людей, за гарь — оружие массового поражения, за мучения людей этим летом и неспособность чиновников справиться со своими обязанностями. Измученные люди жаждут политической крови. Хотят, чтобы чьи-то головы полетели, не в прямом, конечно, смысле» («МК», 19.08.2010).

Между прочим, список прегрешений можно было бы развернуть на весь газетный лист. Тогда, возможно, читатели возжаждали бы отнюдь не символической расплаты.

Такие списки, «вмонтированные» в публицистические статьи, регулярно публикует «Завтра». Для Калашникова, в отличие от Млечина, «Берия» — не риторическая угроза, а, говоря современным языком, реальный проект.

Среди многообразных деяний Лаврентия Павловича футуролог выделяет руководство Спецкомитетом (СК) при Совете Министров СССР. Под его эгидой разрабатывалось советское ядерное оружие. Калашников называет СК «структурой, опередившей время», а его главу — «великим менеджером-инноватором» (здесь и далее: «Завтра», № 27, 2010).

Последнее утверждение предельно актуализирует исторический экскурс, указывая на желаемый вектор сегодняшней модернизации. А так как в Кремле иногда почитывают обращения Калашникова, можно предположить, что какие-то его предложения будут учтены…

Что же привлекает автора в бериевском проекте? Чрезвычайщина. Спецкомитет, сообщает он, «не подчинялся обычному, бюрократическому правительству. Он функционировал как параллельное (опричное) правительство» (выделено мной. — А. К.).

В отличие от либералов, с поистине самоубийственным задором перечеркивающих советские достижения (при том, что постсоветских не видно!), не стану отрицать значимости успехов СССР в создании ядерного оружия. Россия до сих пор существует благодаря этому наследию.

Не стану спорить и с тем, что успехи были достигнуты во многом за счет концентрации максимального количества ресурсов в рамках одной структуры. Созданной чрезвычайными методами.

Однако Калашников, как и все поклонники менеджмента, склонен абсолютизировать организационный момент в ущерб творческому. Организовать ученых и практиков, обеспечить мгновенное воплощение их разработок в жизнь — все это имеет огромное значение. Но это лишь полдела. Другая «половина» — наличие самих ученых. Тех, кто создает инновационный продукт. Без них никакая, даже идеально организованная структура работать не сможет.

Так вот, И. Курчатов, П. Капица, другие виднейшие советские ядерщики формировались как ученые не в рамках чрезвычайного СК, с его жесткими организационными рамками и закрытостью, а в атмосфере предельной открытости науки, существовавшей в СССР в первой половине 30-х годов. Лучшие советские ученые того времени ездили в длительные командировки на Запад. А их западные коллеги выступали с докладами в Москве по наиболее актуальным вопросам.

Развитие отечественной науки началось задолго до образования СК. И не закончилось с его упразднением. Даже темпа не потеряли: полет человека в космос, строительство первых АЭС, создание новых ракетных систем — все это достигнуто без контроля и патронажа со стороны Берии.

К слову, идею «опричной», как определяет ее Калашников, организации Лаврентий Павлович изобрел не сам, а позаимствовал у коллеги — печально знаменитого Нафталия Ароновича Френкеля. Тот еще в конце 30-х создал Главное управление лагерного железнодорожного строительства (см. статью П. Флоренского «Нафталий Френкель» — «Наш современник», № 7, 2010).

Успехи Управления и бериевского СК, да и само существование этих организаций нельзя рассматривать в отрыве от источника, из которого они черпали кадры — научные, технические, рабочие. Этот источник — ГУЛАГ.

А теперь о другом — не менее важном! Фигура Берии в качестве спасителя Отечества более чем сомнительна. Этот «столп режима», каким он был (или казался) при Сталине, обретя самостоятельность, планировал демонтаж советского блока в Восточной Европе, введение рыночных отношений в СССР и так называемую «коренизацию» республик Союза.

Историки Д. Веденеев и Ю. Шаповал утверждают: «Анализ бериевских инициатив свидетельствует, что в истории, если бы она повернулась иначе, наверняка возникло бы понятие не хрущевской, а бериевской «оттепели». Хрущев и Горбачев (так!) лишь во многом эксплуатировали (и далеко не всегда удачно) его предложения» («Зеркало недели», № 25, 2001).

Кое-что на сей счет говорит, а точнее, мельком проговаривает Калашников: «План Берии: создать единую Германию, не входящую в НАТО. Без идиотского социализма (разрядка моя. — А. К.) по Вальтеру Ульбрихту, без него самого и его твердолобого коммунистического окружения». Далее апологет упоминает о том, что люди Лаврентия Павловича «уже выходили на западногерманского канцлера Конрада Аденауэра».

Ничего себе «проговорочка»! Сам я к поклонникам реального социализма не принадлежу. Но нельзя же так «воспарять» над действительностью! Очевидно, что и «опричный» СК, и сам атомный проект в том виде, в каком он осуществлялся в СССР, были возможны только при социализме. «Идиотском социализме», по версии Калашникова.

Ах, это социализм «по Вальтеру Ульбрихту»? Калашников, кстати, получивший известность как певец красной Империи, как будто намекает читателям, что знает какой-то другой, более успешный. Да будет ему известно: созданная по ульбрихтовским рецептам экономика ГДР была наиболее эффективной в системе СЭВа.

Столь же непоследовательна, если не сказать резче — беспринципна, оценка закулисных контактов с Западом. Калашников не усматривает ничего предосудительного в тайных от собственного ЦК и восточногерманских коллег переговорах «людей Берии» с Конрадом Аденауэром, злейшим врагом социализма и СССР. Тогда почему автор статьи и публикаторы из газеты «Завтра» последними словами клянут М. Горбачева за планы объединения Германии и тесные связи с Г. Колем — однопартийцем и наследником К. Аденауэра?

Такой нравственный релятивизм, безразличие к принципам вообще и к морали в частности характерны не только для футуролога, но и для многих наших нынешних идеологов — как патриотов, так и либералов. Духовная болезнь постсоветской эпохи…

Но шут с ней, с Германией. Я, русский националист, не могу простить Берии русский погром — «Ленинградское дело» 1949-го года и «коренизацию», а точнее, дерусификацию руководящих органов союзных республик в 1953-м году. Если в 49-м Лаврентий Павлович еще не принимал единоличных решений, то за события апреля-июня 53-го он несет персональную ответственность.

Скоротечное правление Берии обстоятельно рассмотрено в содержательной работе профессора А. И. Вдовина «Русские в ХХ веке. Факты. События. Люди» (М., 2004). Первые самостоятельные инициативы Берии затрагивали два традиционно острых вопроса — еврейский и русский. В начале апреля 1953-го ЦК по запискам Берии от 1 и 2 апреля принимает комплекс решений по еврейскому вопросу: «реабилитировать и немедленно из-под стражи освободить» лиц, привлеченных по делу о врачах-вредителях; осудить «преступную операцию по зверскому убийству Михоэлса» и высылку П. С. Жемчужиной. В этой связи Вдовин осторожно поминает «слухи о еврейском происхождении Берии и его попустительстве соплеменникам».

В конце мая — начале июня приходит черед русского вопроса. ЦК, опять же по представлению Берии, принимает постановления, направленные на то, чтобы «решительно покончить с извращениями ленинско-сталинской национальной политики партии». Начинается «коренизация» партийно-государственного аппарата союзных республик и перевод делопроизводства на национальные языки. На деле, как показывает Вдовин, она обернулась «разгромом русских кадров в национальных республиках».

Первым секретарем ЦК КПУ вместо русского Л. Мельникова назначают украинца А. Кириченко. Принимают решение сместить русского Н. Патоличева с поста первого секретаря ЦК КПБ и назначить на его место белоруса М. Зимянина. Патоличева спас арест Берии. Во время пленума белорусского ЦК, где решалась его судьба, Патоличеву позвонил Хрущев и сказал: «Берия арестован… Если пленум попросит ЦК КПСС, то решение (об отставке Патоличева. — А. К.) может быть отменено» (Вдовин А. Русские в ХХ веке…).

Прямая увязка вопроса о русских кадрах с судьбой Берии лишний раз доказывает, что дерусификация была его личной инициативой.

Атмосферу, которая царила тогда в стране, можно почувствовать, ознакомившись с воспоминаниями видного партфункционера В. Голикова. В частности, он рассказал о том, как ему в Москву из Кишинева звонил К. Черненко, работавший заведующим отделом пропаганды и агитации ЦК КП Молдавии. Черненко умолял: «…Помоги мне. Приходят молдаване и говорят, что я восемь лет сижу, место занимаю. Наглостью их бог не обидел. Помоги куда-нибудь уехать. Только в Россию. Куда угодно» (цит. по: Вдовин А. Русские в ХХ веке…).

То же самое происходило в конце 80-х при Горбачеве. Фактически реформы Берии в национальном вопросе стали предвестниками горбачевских. Они, свидетельствует Вдовин, «активизировали… в союзных республиках национал-сепаратистские и русофобские настроения».

И вот такого человека автор уважаемой газеты «Завтра» пытается представить в качестве образца для подражания. Видит в нем «спасителя России»!

Не стану подозревать футуролога в сознательном обмане читателя. Скорее всего, он и сам обманулся. Стал жертвой собственной тяги к личности исключительной, стоящей над ненавистной Калашникову бюрократической машиной. Не связанной мелочным контролем ни со стороны государства, ни со стороны партии.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.