ВАРИАЦИИ НА ТЕМУ МУЛЬТФИЛЬМОВ «НУ, ПОГОДИ!»

ВАРИАЦИИ НА ТЕМУ МУЛЬТФИЛЬМОВ «НУ, ПОГОДИ!»

Давид Самойлов

Мне захотелось выпить и поесть.

Я заглянул в кафе. Меня знобило.

Внесли графин. В графине что-то было.

И подумал: «В этом что-то есть!»

Я сел за столик. Рядышком, в углу,

Сидели Волк и Заяц. Их беседа

Была занятной. На правах соседа

Я наблюдал их странную игру.

Вначале Заяц плюнул Волку в суп.

Затем смахнул под стол его цыпленка.

Он сделал это столь умно и тонко,

Что Волк подумал: «Ба, да он не глуп!»

Тщедушный Заяц был ничтожно мал

В сравненье с Волком, истинным гигантом,

Зато превосходил его талантом,

И Волк прекрасно это понимал.

Подумав, Заяц вылил Волку в торт

Остатки недопитого глинтвейна.

Он сделал это столь интеллигентно,

Что Волк подумал: «Эк воспитан, черт!»

Противники заспорили всерьез.

Столкнулись глыбы двух мировоззрений.

Добро и Зло. Посредственность и Гений.

Дантес и Пушкин. Мускус и навоз.

Тут Заяц вдруг нанес врагу прямой

Удар, вложив в него всю силу духа.

Удар пришелся Волку прямо в ухо,

И Волк подумал: «Амба, боже мой!»

Отважный Заяц знал в ударах толк,

Он понимал, что глупо ждать ответа.

Легко представить, что ему на это

Ответил бы духовно нищий Волк.

Меж тем внесли горячую фасоль,

Душистый плов спешил за ней вдогонку.

Я битый час вертел в руках солонку,

И вдруг меня пронзило: «В этом—соль!»

Белла Ахмадулина

Который день—и явно, и во сне—

Меня томит нежданная забота:

Я поняла, что появилось что—то

Неизлечимо заячье во мне. 

Среди не тонко чувствующих масс

Меня одну гневила и бесила

И гнусная безнравственность бензина,

И пошлая разнузданность пластмасс.

Комфорт, что прежде мной был так ценим,

Мне опостылел, ибо я открыла:

Неискренность мочалки, подлость мыла

И унитаза явственный цинизм.

Поскольку зов природы мне не чужд

И я питаю ненависть к эрзацам—

Меня влечет—подобно вольным зайцам

Направить бег колен в лесную глушь.

Какой восторг, – попав в дремучий лес,

Свободный от бетона и дюраля,—

Вершить – при виде волка – удиранья

Пленительный и горестный процесс!

Бежать, и быть все время впереди,

И размышлять над суетной судьбою,

И временами слышать за собою:

Ну-о, наивность просьбы!—погоди

– Возможно ль?—удивится кое-кто.

– Ах, полно! – усмехнусь я на расспросы. —

Ужели же глаза мои раскосы

Без всяческого повода на то?

О, эта блажь меня не в первый раз

Тревожит, и, не знай своей беды я,

Я до сих пор винила бы Батыя

За дерзкую раскосость этих глаз!..

От автора:

– Какая чепуха, увы и ах!

Зевнет Читатель, в корень не вникая.

– Да, чепуха, Читатель. Но какая

Премилая! И главное, в стихах.

Андрей Вознесенский

Травят зайца...

Веками травят.

Травят в Африке

и в Австралии.

Во Флориде

и в Арканзасе.

Травят зайца!..

Травят зайца!..

Несет цианистым!..

Кто посмел

Быть инициатором,?..

Проклинаю того мерзавца!

Травят зайца!..

Заяц был юн и неопытен. Он выскочил на поляну, ослепительно белый, как трусики св. Инессы. Гони, Косой!..

Блещет фикса.

Хрустит манишка.

Волк страшен,

как анатомичка,

Кто рискнул бы

с таким связаться?..

Травят зайца!..

Морфинист,

доходяга, циник,

Грудь в наколках

и лапы в цыпках.

Вот он, срам твой,

цивилизация!

Травят зайца!..

Волку было под сорок. Он был безнадежно сер, как макинтош лондонского клерка. Атас, Косой!..

Травят зайца!..

Да как старательно!

Травят в прессе,

в кино, по радио.

В баснях, в пьесах,

в экранизациях —

Травят зайца!..

Травят зайца!..

Смотреть противно!

Травят бомбами

и тротилом.

Безработицей

и инфляцией

Травят зайца!..

Вспоминаю свой фотопортрет на страницах парижского «Фигаро». Самодовольная физиономия в заячьем малахае. Прости, Косой!..

Р.S. Он, усталый, лежал в снегу.

Полуангел. Полурагу.

Юлия Друнина

Прошлой ночью снились мне ученья

Энского стрелкового полка,

Но на середине—вот мученье—

Мне пришлось проснуться от звонка.

Я—девчонка фронтовой закваски,

Мне на крем и пудру наплевать.

Как спала – с гранатою и в каске,—

Так и побежала открывать.

У меня на штатских нюх отменный,

Враз определяю, что к чему.

Вижу, хлопец. Вижу, не военный.

Вижу, Заяц, судя по всему.

Без сапог, без каски, без одежи,

Кровь на лбу совсем еще свежа...

– Сзади—полк?—спросила я без дрожи.

– Сзади – Волк! – ответил он, дрожа.

На себя от страха непохожий,

Заяц был измучен и продрог.

Я ему на коврике в прихожей

Разложила легкий костерок.

Что до Волка—быть ему в уроне,

Слишком он нахален, этот Волк.

Не скажу – в стихах, но в обороне

Я еще покамест знаю толк.

Зря я, что ли, бегала все лето

С просьбами и жалобами, чтоб

Выбить разрешенье Моссовета

Перестроить кухню под окоп?..

Волк, конечно храбр и бесшабашен,

Только как он, глупый, не поймет,

Что в родном окопе мне не страшен

Собранный им за ночь миномет!..