Путин — президент

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Путин — президент

Все критикующие начальство — экстремисты

Став президентом, на словах Путин не однажды выступал за то, чтобы гражданам не чинились препятствия в проведении митингов и демонстраций. Да, собственно, не только на словах: в апреле 2004 года, например, он воспротивился принятию Думой законопроекта, ограничивающего соответствующие права граждан (ретивые думцы уже приняли его в первом чтении).

«Кому это нужно сегодня: в условиях нашей действительности ограничивать права и свободы граждан на демонстрации и шествия? Не должно быть никаких ограничений, с этим связанных», — заявил Путин на совещании в Кремле.

Однако на деле полицейщина достигла при Путине таких масштабов, каких Россия не знала с советских времен.

В июле 2006 года Путин подписал поправки к закону «О противодействии экстремистской деятельности». Понятие «экстремизм» в нем безмерно расширялось. В частности, экстремизмом теперь предлагалось считать деятельность, направленную на «осуществление массовых беспорядков… по мотивам идеологической, политической… ненависти либо вражды, а равно по мотивам ненависти либо вражды в отношении какой-либо социальной группы», «публичную клевету в отношении лица, замещающего государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации».

Стало быть, под определение «экстремизм» отныне попадали не только, допустим, действия «лимоновцев», проникших в приемную Администрации президента, но и организация шествий, митингов с лозунгами против власти, против правящей бюрократии, участие в этих шествиях и митингах. Ведь власть, правящую бюрократию вполне можно отнести к «социальной группе» — это понятие довольно неопределенное.

Более того, к экстремизму теперь можно было отнести любую критику того или иного высокопоставленного чиновника, любое выступление оппозиционного политика, в котором он обвинял представителей власти в коррупции или в нарушении прав и свобод граждан, расценив эту критику как клевету. Правда, квалифицировать соответствующую публикацию или выступление в таковом качестве должен был суд, но за этим у нас, как известно, дело не станет…

Вспоминается анекдот советских времен. В колхоз приезжает иностранная делегация. Картина неприглядная: дороги разбиты, машины буксуют в грязи, на фермах — дерьма по колено… После отъезда гостей инструктор райкома набрасывается на председателя чуть не с кулаками: «Ты что же, сукин сын, дороги не поправил, на фермах не навел порядок! Они же такое про тебя напишут!» — «Та нэхай клевещуть» — спокойно отвечает председатель.

Так и здесь: что бы ты ни сказал про начальство, — все будет клевета.

* * *

По-новому расшифровывалось и понятие «экстремистские материалы»: как говорилось в «поправленном» законе, — это «предназначенные для обнародования документы либо информация… призывающие к осуществлению экстремистской деятельности либо обосновывающие или оправдывающие необходимость осуществления такой деятельности». Так что опять-таки любые статьи, заметки, интервью, где содержалась критика власти, чиновников, любые пропагандистские, предвыборные материалы оппозиционного свойства можно теперь было отнести к экстремистским, а тех, кто так или иначе причастен к их созданию и распространению, — к экстремистам.

Как видим, новый закон со всех сторон обкладывал всех оппозиционеров, всех несогласных, всех чем-то недовольных: не моги супротив нас слова сказать — засудим!

Естественно, людей, которые попадали в категорию «экстремистов», теперь ожидали более суровые наказания, нежели те, которые полагались, допустим, просто «хулиганам» или «клеветникам» (наиболее часто используемая еще с советских времен квалификация для всякого рода оппозиционеров и диссидентов; помните частушку про Владимира Буковского: «Обменяли хулигана на Луиса Корвалана»?)

Данный текст является ознакомительным фрагментом.