ПРИХВАТИЗИРОВАННЫЙ ИМПЕРАТОР
ПРИХВАТИЗИРОВАННЫЙ ИМПЕРАТОР
Человек, располагающий большим богатством или большой властью, очень часто становится жертвой непорядочных людей. У него есть чем попользоваться, и это привлекает множество любителей набиваться миллиардеру или герцогу в друзья, любовницы или наперсники.
Судьба людей, занимающих в обществе высшие эшелоны, очень часто трагична: пока они могут давать, вокруг полным–полно людей, желающих втереться в доверие, произвести впечатление и что–то получить от богача или монарха. А стоит ему утратить эту способность давать, и человек, которому только что льстили напропалую, который привык к уважению, любви, даже к обожанию, оказывается один. Очень часто преданный как раз теми, кого он считал самыми близкими.
Если владелец частных богатств или распорядитель богатствами целой страны мал или хотя бы очень молод, всегда находятся (эпитет вставьте сами, по вкусу) желающие воспользоваться этим. Здесь одна из причин, почему зрелище мальчика на троне заставляет всегда больно сжиматься сердце.
В конце концов, император Пётр II, каков бы он ни был, — это мальчик 12, 13, под конец жизни — 14 лет. Он трагически одинок — дед и родители в могиле, от бабушки он далек, близкие родственники не вызывают особого доверия, а половина их так вообще в Германии. Со своей немецкой бабушкой он переписывается, но никогда её так и не увидит. Из всей родни он дружит только с теткой, с Елизаветой, хотя бы с ней ему душевно тепло! Елизавета безобразно кокетничает с полуребенком; перед смертью она будет каяться в этом, обзывать себя «дурой бесчувственной» и другими не самыми лучшими словами. Мол, мальчик был так хорошо, так красиво влюблен, а она… Но Елизавета хотя бы не теребит императора, не требует почестей, чинов или денег, и она искренне предана интересам племянника и хочет ему добра.
Император — мальчик! Подросток! Почти ребенок! У него огромная власть, колоссальные полномочия, он утверждает смертные приговоры и дарует целые имения. Он свалил и отправил в Березов страшного временщика Меншикова, перевел двор в другой город, решает важнейшие вопросы жизни государства. Но некому погладить его по голове, некому поговорить с ним вечером, у горящего камина, «без мундиров». Некому поинтересоваться, чистая ли на нём рубашка, ел ли он сегодня и не жмут ли ему новые сапоги. Некому поинтересоваться, ; как ему понравилась новая книжка, а порой попросту рявкнуть: нет, мол, не пойдешь ты охотиться, пока не выучишь уроков!
Наверное, это очень консервативная и очень уж приватная точка зрения, но мальчики этих лет должны учить–I ся в средних классах школы, а не сидеть на престоле! И нет никакой уверенности, что власть и громкий титул способны заменить близких людей.
Может быть, еще и поэтому Пётр так легко соглашается с некоторой зависимостью? Для императора сложно и даже несколько унизительно жить в доме Меншикова и под его присмотром… А для мальчика 11 лет? Не перегни сам Меншиков палку, умей он останавливаться, умей сдержать свои наклонности наполеончика (а еще лучше — не имей он этих наклонностей) — трудно сказать, как бы могли развернуться события. Ведь мальчику так хочется быть для кого–то дорогим, значительным, родным!
Чем берет его Иван Долгорукий, да и весь их клан? Разумеется, тем, что развлекает императора, всегда находит увлекательное развлечение. Охота, скачка по сжатому полю или по снегу, пальба, веселый шум, лай собак, лицо горит от скачки и от ветра, а вечером — веселый пир, когда мальчик (после целого дня скачки и напряжения без куска хлеба) пьет уже не только вино, но и креп- ; кие напитки, когда много вкусной еды, все плывет и качается, увлекательные беседы о собаках, винах, охотах и женщинах становятся еще увлекательнее и переходят в алкогольный сон…
Конечно же, было и это! Скажем с полной определенностью — и Иван Долгорукий, и весь его клан развращают императора, отвлекают его от учения и от всего, что он должен делать. Потому что они не понимают ценности науки, образования? Или не понимают, что рано или поздно Петру вставать у кормила Российской империи, и к этому надо быть готовым? Это совершенно нереальное предположение, потому что Долгорукие входят в число самых интеллигентных, самых культурных семей Российской империи. Они и к Петру I относились без особого уважения, как к не подготовленному царствовать, малокультурному и дикому.
И если они развлекают и развращают царёныша, то исходя из достаточно низких стремлений — любой ценой привязать его к себе. Так дворовая компания мальчишек, а учитывая возраст Долгоруких, скажу жестче — так уличная банда привязывает к себе пацанов. Дома–то строгий отец, который требует ходить за хлебом и учиться, а в подворотне дают бутылку с портвейном и ничего не заставляют делать, а развлекают увлекательными беседами: кто, с кем, когда и по скольку.
Автор сих строк с уважением относится к аристократии и всерьез принимает её титулы. В конце концов, если Долгорукие — не князья, то ведь тогда и я — не профессор!
Но скажу с полной определенностью: в этой истории именно Долгорукие ведут себя, как шайка серолицых подонков, заманивающая к себе мальчика из обеспеченной семьи, способного подкидывать им из карманных денег на портвейн, а как раз поповский сын Остерман ведет себя как строгий и разумный отец.
Ах, да! Долгорукие же его любили… Иван Алексеевич Долгорукий был его ближайшим другом! Вообще–то, по моим наблюдениям, 16–летние парни редко любят 12–летних; скорее они склонны их унижать и третировать, утверждаясь в своем сопливом, но превосходстве. Но будем считать — случилось чудо! Иван Долгорукий полюбил Петра II Алексеевича. Полюбил безо всяких причин, вовсе не потому, что Пётр в то время уже был императором. И весь клан Долгоруких тоже его страстно полюбил и только поэтому устраивал для него охоты, пьянки и развлечения.
Но давайте до того, как перейти к описанию всяких интересных событий, оговорим одно важное обстоятельство. Может быть, это в моих жилах бушует четвертушечка немецкой крови, и поэтому я такой въедливый. Но давайте четко оговорим: любовью имеет право называться только такое состояние, которое направлено на решение проблем самого любимого человека. То, что для него или на благо ему, — это любовь. То, что мы получаем от него или с его помощью, называется все–таки иначе.
И если взять именно это определение любви, то получится — из всех людей на всей огромной земле Петра любил старый немец, поповский сын Генрих–Андрей Остерман, да, может быть, чуть–чуть тетка Елизавета, старше племянника на 5 лет.
Впрочем, давайте о фактах. Самая грандиозная развлекаловка состоялась осенью 1729 года. В начале сентября Пётр в сопровождении чуть ли не всего клана Долгоруких и 620 (!) охотничьих собак выехал из Москвы и вернулся в Москву только в начале ноября.
19 ноября было объявлено, что царь вступает в брак с Екатериной Алексеевной Долгорукой, дочерью князя Алексея Григорьевича и сестрой того самого Ивана, который когда–то кусал его за ухо, — его лучшего друга. 30 ноября состоялось обручение, и 17–летнюю княжну начали называть императорским высочеством.
Еще одна страстная любовь? Любовь 17–летней девочки к 14–летнему мальчику, еще более загадочная, чем дружба 16–летнего и 12–летнего? Долгорукие — кому хватало совести — рассказывали именно об этом.
А развращенные люди, не верящие то ли в любовь, то ли в нарушение законов жизни рода человеческого, рассказывали иное… Мол, во время одной из самых буйных «охотничьих» попоек в октябре 1729 года гостям винище подносили не доступные красотки из крепостных, а дочка хозяина, Екатерина Долгорукая. Мол, с императором они тоже обмолвились несколькими словами, а утром император, проснувшись, обнаружил Екатерину рядом с собой. А вокруг постели сидели и стояли хмурые Долгорукие. Те самые, которые так любили императора, что вот даже довели юную родственницу до греха…
По одной версии, аристократичные Долгорукие, презирающие Остермана и Меншикова за плебейское происхождение, все–таки выставили Екатерину прочь, а потом уже принялись за императора. По другой версии, так они и обрабатывали его, вымогая клятвенное обещание жениться, прямо при Екатерине, натянувшей на голову одеяло. В общем, как раз та сцена, которая должна пробудить у нас, плебеев, сугубое уважение и пресловутую любовь к аристократии.
Император обещал жениться и, вернувшись в Москву, с Екатериной Долгорукой обручился.
Так вот и Долгорукие привязывали к себе юного императора — точно такими же средствами, как и Меншиков, один в один: изоляцией от всего окружающего и женитьбой на своей родственнице. Долгорукие действовали тоньше, они позаботились ещё о душевном состоянии, о психологическом комфорте императора. Не заставляли его задаваться вопросом «Кто тут император?!», не дергали, не пытались накладывать лапу на его деньги и развлекали, а не поучали.
Впрочем, и они не нашли ничего умнее, как подсунуть ему постылую, равнодушную к царевичу и старше его. Какое редкое отсутствие фантазии! Какое непростительное для патриархов невежество в области элементарной психологии! Ну неужели в клане Долгоруких не нашлось бы девочки лет 12—13, которая могла бы действительно увлечься императором и которому бы она смогла сильно понравиться?! Не постигаю…
Но в любом случае действия и Меншикова, и Долгоруких принципиально одни и те же — после срама гайдаровских и чубайсовских «реформ» очень велик соблазн назвать эти действия «прихватизацией» императора. И тот, и другие хотят, чтобы император, а тем самым и весь государственный аппарат Российской империи работал на них. Почему же это так важно?!
Данный текст является ознакомительным фрагментом.