Стадиальная теория развития языка и мышления. Ручная речь

Стадиальная теория развития языка и мышления. Ручная речь

В послереволюционных научных изысканиях Марр, довольно причудливо приспосабливая марксистскую терминологию, пытался опереться на философию истории марксизма с его экономическим и формационным учениями. Еще до революции он сделал отчаянную попытку фундаментально дополнить господствовавший в мировой лингвистике компаративистский (сравнительно-исторический) метод исследования и основанное на нем учение о языковых семьях. Уже лет сто, как установилось мнение, что каждая семья языков, например индоевропейская, состоит из родственных групп языков (романские, германские, славянские, кельтские, санскритские и др.), а все они восходят к одному гипотетическому языку-предку. Та же схема применялась и к другим языковым семьям, например к семитской. Она оставляла открытым вопрос о том, произошли семьи из единого общечеловеческого праязыка или каждая семья языков испокон веков имела своего особого предка. Не давала она прогнозов и на будущие времена: будет ли продолжаться дробление семей, или же они в конечном счете сольются в единый язык? Марр одним из первых решил заполнить этот пробел. При этом он попытался учесть не только достижения современной ему лингвистики, но и других наук (этнологии, палеоантропологии, археологии, фольклористики, истории), связав их с марксистскими моделями развития человека общественного. Теперь бы мы сказали, что Марр был пионером и системного подхода.

Библейская традиция говорила о том, что человеческий род и его язык восходят к общему праотцу Адаму. Открытия палеоантропологов, сделанные к 20-м годам ХХ века, уже тогда продлили историю человеческого рода до одного миллиона лет. (В настоящее время говорят о трех и более миллионов лет.) К тому же в начале ХХ века ученые все более склонялись к полицентрической модели происхождения отдаленных предков современного человека. А Маркс, говоря о поэтапном (формационном) развитии человеческого общества, прогнозировал скорое всеединство коммунистического человечества, из чего вытекала и необходимость единого языка. Маркс, Энгельс и некоторые марксисты — П. Лафарг, К. Каутский, В. Ленин, Н. Бухарин и другие — говорили о двух культурах и разных классовых языках внутри одного общества, одной формации. Марр попытался все это аккумулировать в «новом учении». Однако, будучи немолодым ученым, он был связан своими давними, еще дореволюционными «библейскими» моделями и воззрениями. Пришлось и их вписывать в «новое учение о языке».

Без сомнения, по своему первоначальному импульсу яфетическая теория была прямым развитием библейской традиции. Поскольку европейская лингвистика XIX века говорила главным образом о двух языковых семьях: семитской и хамитской (по именам старших сыновей Ноя — Сима и Хама) и стоящей особняком индоевропейской семье, то Марр приступил к поиску следов еще одной библейской семьи, ведущей свое происхождение от третьего сына Адама — Иафета (Яфета). А так как многие языки народов Кавказа отличались своеобразием и были еще практически не изучены, Марр именно там без труда нашел отдаленных отпрысков Яфета (армян и грузин), затем подыскал и им «родственников» среди древних народов Востока («халдеев», хеттов, египтян-коптов и др.), а также тех современных народов, языки которых не вписывались в модели «индоевропеистики». Так к яфетическим языкам были причислены языки испанских басков, коми, мордвы (Россия), вершиков (Памир), языки некоторых африканских народов. Судя по контексту, Марр рассматривал их как окраинные, «пережиточные» народы бывшего единого яфетического мира, как его рудименты. До революции Марр в соответствии с библейской моделью подчеркивал отдаленное родство, но и самостоятельность яфетической группы языков по отношению к языкам семитских и индоевропейских семей. (Обратим внимание на то, что до сих пор в теологической христианской литературе иногда используется несколько модифицированный библейско-марровский принцип классификации языков и народов[76].) Когда же Марр стал пересматривать библейскую модель в марксистском, «стадиальном» духе, он заговорил уже о том, что речь идет не о замкнутых «семьях», а об общечеловеческом единстве глоттогонического (языкотворческого) процесса и о последовательных стадиях развития общечеловеческого языка.

Яфетическая группа была объявлена пережитком одной из древних стадий развития языка в целом. Семитская и индоевропейская группы — высшие стадии. В результате у него сложилась такая модель:

1. Языки системы первичного периода (китайский и примыкающие к нему по строю), у которых обнаружено «наличие окаменелостей в письменной речи».

2. Языки системы вторичного периода (угро-финские, турецкие, монгольские).

3. Языки системы третичного периода («пережившие яфетические языки», хамитские — ближневосточные и дальнеафриканские).

4. Языки системы четвертичного периода (семитические, «прометеидские» (индоевропейские)[77].

По этой схеме выходило, что живые языки более ранних этапов являются менее совершенными, «пережиточными» формами единого глоттогонического процесса, по аналогии с пережитками ранних стадий единого производственного процесса общественно-экономических формаций (рабовладение при господстве капиталистического способа производства и т. д.). А в качестве переходной формы от яфетической группы к индоевропейской Марр называл русский и славянские языки. Он отчетливо видел, как их прямые предки — древние сарматы и скифы «вместе с иберами и ионянами — яфетидами выступают скульптурно в славянах»[78].

Позже Марр дополнил схему еще одним древнейшим этапом. Опираясь на марксистское воззрение о роли руки, труда и частной собственности в развитии цивилизации, он заявил, что на самом раннем этапе господствовала ручная, кинетическая речь, в которой участвовала и мимика, теснейшим образом связанная со способом «ручного» трудового процесса. С развитием кинетической речи, утверждал Марр, синхронно начался процесс вычленения сознания человека из природной среды и его дифференциация. (Отсюда фраза Марра из письма Сталину о «первобытном обществе, не различавшем ещё утра и вечера, иначе как по производству, связанному с тем или иным отрезком времени без представления еще об его длительности».) Лишь на более поздних этапах кинетическая речь сначала сосуществует, а затем вытесняется линейной звуковой речью и т. д.

Несмотря на насмешки, которыми Марр был удостоен и при жизни и особенно в период разгрома марризма в 50-х годах ХХ века, в этих воззрениях ни тогда, ни сейчас он был не одинок. По отдельным аспектам близких взглядов придерживались крупнейшие этнологи-эволюционисты: Л.Г. Морган, Э.Б. Тайлор, Л. Леви-Брюль, физиолог и лингвист В. Вундт, в особенности знаменитый немецкий философ Э. Кассирер, а в более позднее время не менее знаменитые — структуралист К. Леви-Строс, философ Мероло-Понти, лингвист академик Вяч. Вс. Иванов и другие. А лет за двести до них Дж. Вико писал в своем «Основании новейшей науки об общей природы наций», что первым языком был «немой язык посредством знаков или тел, имевших естественную связь с идеями, которые они должны были обозначать»[79]. Марр не раз ссылался на Вико как на своего предшественника. Дж. Вико был одним из тех авторов, на которых опирались и К. Маркс, и Ф. Энгельс, и П. Лафарг, и другие корифеи материалистического понимания истории. Обратим внимание на то, что у всех указанных авторов речь идет о языке, но не фонетическом (звуковом, членораздельном), а о языке, передающим смыслы жестами, позой и недифференцированными звуками. И в наш век математических компьютерных языков и информационных технологий расширительное толкование понятия «язык» не кажется странным. В 50-х годах этот пункт теории Марра станет одним из самых любимых для насмешек «корифея науки» (Сталина) и его вольных и невольных последователей.

Пик официальной популярности Марра совпал с выходом в 1930 году перевода с французского языка классической книги Л. Леви-Брюля «Сверхъестественное в первобытном мышлении», которая также оказалась созвучной некоторым уже сформулированным воззрениям Марра[80]. Пусть и более осторожно, чем Марр, но и Леви-Брюль высказался в пользу первичности кинетической речи, а главное, вслед за Э. Тайлором развивал идеи о единстве эволюционного процесса и о роли «сверхъестественного» и «магического» способа мышления в формировании человеческого разума и цивилизации[81]. Марр восторженно приветствовал книгу Леви-Брюля. «Громаден и в то же время актуален для нас труд, — писал он, — одного из скромнейший и при этом наиболее революционно мыслящих для своей общественной среды научных работников современной Франции — Леви-Брюля. В предлежащей работе в целом изменчивость мышления обнажена с ослепительной яркостью». Далеко не бесспорная идея поэтапного (формационного) развития человеческого мышления уже давно была центральной в концепции Марра. С 1930 по 1934 год «труд-магический» этап в становлении мышления и языка человечества стал любимым пунктом в построениях Марра и очередным пунктом будущих развенчаний.

Марр попытался научно обосновать неразрывную связь в происхождении языка и мышления. Опираясь на воззрения Тайлора и исходя из концепции палеоантропологического полицентризма, он заявил, что на древнейших этапах все языки возникали по единым законам мышления вне зависимости от географии и исторических условий. И это заявление не лишено логики. Если человечество как вид появляется одновременно в разных частях ойкумены, то и зачатки языка и мышления (эти основополагающие признаки человеческого рода) действительно должны возникать одновременно и по одним законам. (Если же это не так, то теория полицентризма не верна, но и в этом случае язык-мышление, скорее всего, зарождается синхронно пусть только у одного из видов и у одной группы приматов и в одном месте. В наше время господствует последняя версия, в большей степени соответствующая концепции Марра.) Далее же Марр утверждал, что все языки возникали независимо друг от друга и из тех самых четырех элементов, которые якобы и обеспечили их разнообразие и всеединство. Затем, пройдя определенные этапы «схождения» и «расхождения» (скрещивания и расщепления), человечество пришло к современному состоянию с его языковыми семьями. В будущем неизбежен процесс слияния всех языков в единый общечеловеческий язык. В одной из итоговых работ, в так называемом «Бакинском курсе», Марр писал: «Языки всего мира представляют продукты единого глоттогонического процесса, в зависимости от времени возникновения принадлежат к той или иной системе, сменявшей одна другую… Вначале многоязычные источники оформления и обогащения языка, залог его развития в самом ходе и развитии жизни и ее творческих сил, в развитии хозяйства, общественного строя и мировоззрения. И так человечество от кустарных, разобщенных форм общественности и хозяйства идет к одному общемировому хозяйству и одной общей мировой общественности в линии творческих усилий трудовых масс, так и язык от первичного многообразия гигантскими шагами продвигается к единому мировому языку»[82].

До конца своих дней Марр постоянно менял и что-то дополнял в своих построениях, что также вызывало недоумение и раздражение коллег-оппонентов. Любопытное высказывание Марра по этому поводу вспомнил после его смерти академик И.И. Мещанинов: «Один ученый саркастически заметил, что в его представлении не укладывается образ ученого, который на протяжении двух лет меняет свои позиции… Николай Яковлевич ответил, что он не представляет себе такого ученого, который тридцать лет твердит одно и то же»[83]. Здесь тот самый случай, когда, как указывал тов. Сталин, «обе точки зрения правильны».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.