Тульское сидение

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Тульское сидение

Повстанцы верили в то, что «Дмитрий» жив и находится в пределах России. Двое монахов-лазутчиков, засланных в «воровской» лагерь, донесли, что мятежники клялись, что сами видели царя.

Василий Шуйский велел посадить на кол пленного «вора», и тот, умирая, твердил, что «Дмитрий» жив и находится в Путивле. По всей стране толковали, будто в Москве убит Расстрига, а не истинный царевич.

Для дворян царская власть была источником всяких благ. По традиции только государь мог жаловать поместья и чины. Ни один дворянин не мог вступить во владение поместьем без ввозной грамоты, адресованной непосредственно от царя к крестьянам, названным поименно.

Болотников мог обещать дворянам милости «Дмитрия», но их не удовлетворяли обещания. Царь Василий давал надбавки к поместному окладу и жаловал деньги как дворянам, так и рядовым детям боярским за каждую рану, за доставку языков.

Покидая «воровской» лагерь, дворяне имели возможность немедленно получить от Шуйского щедрые пожалования.

После неудачных переговоров с московским посадом вожди повстанцев осознали, что отсутствие «Дмитрия» может погубить все дело. Болотников многократно писал грамоты в Путивль, требуя ускорить возвращение «царя» из Польши. Начиная с июня путивльский воевода Григорий Шаховской, мистифицируя население, многократно заявлял, что. «Дмитрий» приближается к Путивлю и с ним идет большое войско. Его словам перестали верить.

Попытка поднять на царя Войско Донское не удалась, и тогда вожди мятежа обратились за помощью к терским и волжским казакам.

Шаховской принял решение, отвечавшее повсеместным ожиданиям народа. Он отправил гонцов к «царевичу Петру Федоровичу». Некоторое время «Петр» с казаками держался в Монастыревском городке под Азовом, а затем на стругах отплыл на Северский Донец. Тут, по словам «Петра», к казакам прибыл гонец с грамотой «от князя Григория Шаховского да ото путивлцов ото всех». Как видно, посад в Путивле играл ту же роль в повстанческом движении, что и московский посад в царском лагере.

Жители Путивля настойчиво просили «Петра» идти «наспех в Путимль, а царь Дмитрий жив, идет со многими людьми в Путимль».

Настал решающий час. Путивль должен был отправить под Москву все воинские силы. Но тюрьмы Путивля были набиты дворянами, верными Шуйскому. Вывести гарнизон из крепости, оставив в тылу многочисленных пленных, было опасно.

Весной 1606 г. Отрепьев, оказавшись в трудном положении, приказал «Петру» с казаками идти в Москву, чтобы обуздать лихих бояр. То, что не успел сделать Лжедмитрий I, попытались осуществить вожди нового мятежа. Они рассчитывали, что казаки расправятся с плененными врагами «Дмитрия» в Путивле, а потом сделают то же в Москве.

Казачий отряд прибыл в Путивль в начале ноября 1606 г. Второй раз за свою историю город превратился в «царскую» резиденцию.

Самозванец привел с собой несколько тысяч волжских и терских казаков. К началу 1607 г. к «царевичу» в Путивль прибыло запорожское войско.

Лжедмитрий I в юности посещал царский двор, служил у патриарха Иова. По происхождению он был дворянином, и пленники видели в нем своего.

Илейка Коровин происходил из посадских людей, и его манеры и язык выдавали в нем простолюдина. Ему было значительно труднее, чем Отрепьеву, добиться повиновения от пленных дворян, воспринимавших неловкую игру казацкого «царевича» как грубый маскарад. Некоторые из пленников узнавали в «ближних» людях «царевича» своих беглых холопов. (Среди инициаторов интриги был беглый холоп князя Трубецкого казак Василий, а сам «царевич Петр» до принятия царского имени служил в товарищах у казака Семенова, холопа боярина Василия Черкасского, находившегося в то время в путивльской тюрьме.)

Казаки, водившие за собой своего ставленника — «воровского» «царевича», — с полным основанием считали себя господами положения и претендовали на власть. Старому путивльскому руководству пришлось основательно потесниться.

На пути в Северскую Украину «чернь» выступала в поддержку самозванца, тогда как воеводы оказывали ему сопротивление. Осенью 1606 г. мятежники подступили к крепости Царев-Борисов. Город имел превосходные укрепления и артиллерию. Его гарнизон был одним из самых многочисленных на юге России. В крепости сидел воевода Михаил Сабуров. Этот «лихой боярин» был хорошо известен вольным казакам. Терские и волжские казаки не забыли, сколько крови они пролили под стенами Астрахани, которую оборонял Сабуров.

Сабурову не удалось удержать в повиновении гарнизон, состоявший в своей массе из стрельцов и служилых казаков. Вмешательство местного духовенства не спасло дела. По свидетельству старца Иова, «как в смутное время шел вор Петрушка с казаки и он, Иев, царегородских всяких людей от того (мятежа. — Р.С.) унимал и наговаривал, чтоб они против вора стояли, и оне его за то хотели убить». Старец избежал гибели, но воеводы Сабуров и князь Юрий Приимков-Ростовский подверглись жестокой казни.

Совершенно так же действовали казаки «Петра» в другой степной крепости — Ливнах. Дворяне братья Лодыженские подали в Разрядный приказ документы, из которых следовало, что «отца их вор Петрушка убил на Ливнах».

Даже в северских городах, находившихся в руках сторонников Лжедмитрия I, признание казацкого «царевича» наталкивалось на сопротивление дворян и духовенства.

В самом начале гражданской войны монахи Богородицкого Молчинского монастыря в Путивле, увлеченные общим потоком, поддержали Лжедмитрия I. В награду он пожаловал обители вотчину. Царь Василий Шуйский подтвердил пожалование Расстриги.

Игумен монастыря Дионисий привез из Москвы чудотворную икону и попытался убедить путивлян, что «царевич Петр» — обманщик и самозванец. Казаки поспешили разделаться с игуменом. Как писали в своей челобитной царю старцы монастыря, их игумен, «видя в мире смуту и прелесть, вора Петрушку, не боясь смерти, обличал. И вор Петрушка велел того игумена за то убить з башни до смерти. И на тое монастырскую вотчину царя Василья жаловалные грамоты, взяв у него, изодрал».

Памятуя, какое значение для «Дмитрия» имела военная помощь Речи Посполитой, «Петр» решил послать к королю посольство. Его гонцы явились в Киев, но были тут задержаны. Сигизмунд III не пожелал ввязываться в новую авантюру.

Монарх не мог управлять государством без Боярской думы. Такова была вековая традиция, и Коровин неизбежно должен был идти по стопам Расстриги.

Будучи в Путивле, «царевич Петр» принял в свою «думу» боярина князя Андрея Телятевского, князей Григория Шаховского, Мосальских и других знатных лиц. Примечательна судьба Телятевского. При Борисе он был самым решительным противником Лжедмитрия I. За это самозванец выдал боярина на расправу вольным казакам. Казаки избили князя, а затем едва живого бросили в тюрьму. Полтора года спустя Телятевский, вновь столкнувшись с казаками, сразу признал своим государем самозванца.

После выступления из Путивля «Петр» неизменно ставил во главе отрядов титулованных лиц (Телятевского, Мосальских и др.). Казацкие атаманы и сотники из рядовых детей боярских не могли более претендовать на высший воеводский чин. Однако знать лишь номинально возглавляла повстанческие силы. Реальная же власть находилась в руках казацкого окружения «Петра».

Никаких сведений о пожаловании поместий Болотниковым в источниках нет. Первые точные данные о поместных дачах в повстанческом лагере связаны с именем «Петра». Мценские дети боярские Сухотины в челобитной царю писали, что «воры» убили их отца и распорядились его поместьем: «А поместейцо, твое царское жалованье, у вора у Петрушки было в раздачи…».

Сохранив ядро своей армии, Болотников продолжил войну с царем Василием. Он укрепил обветшавшие укрепления Калуги и приготовился отразить натиск царских ратей. Вскоре к стенам крепости подступил боярин Иван Шуйский, а затем Федор Мстиславский и Михаил Скопин-Шуйский. Воеводы решили сжечь Калугу. К деревянным стенам города свезли гору дров, заготовленных в окрестных лесах. Однако мятежники сделали подкоп и взорвали «намет», после чего произвели успешную вылазку.

«Царевич Петр» покинул Путивль и двинулся с войском в Тулу, чтобы вместе с Болотниковым предпринять новое наступление на Москву. В феврале 1607 г. он послал князя Василия Мосальского на выручку гарнизону Калуги. Но «воры» были наголову разгромлены.

В мае на помощь Болотникову выступил князь Андрей Телятевский. Он нанес поражение отряду Бориса Татева, пытавшемуся задержать его продвижение.

В осадном лагере под Калугой вспыхнула паника. Болотников довершил дело, предприняв вылазку из крепости. Армия Шуйского бежала из-под Калуги, бросив почти всю артиллерию.

В Москве вновь появились лазутчики с «прелестными» письмами от имени «Дмитрия». В январе 1607 г. последовала публичная казнь священника, схваченного с подметными грамотами. У дворян-перебежчиков власти отписывали земли.

Суровые меры применялись в отношении нетчиков, уклонявшихся от царской службы. Местные власти получили распоряжение отправлять в тюрьму их холопов и крестьян.

Отбив нападение главных сил русской армии, Болотников перешел в Тулу на соединение с «Петром». Он оставил в Калуге сильный отряд, который должен был поддержать наступление на столицу с калужского направления.

Царь Василий пытался упредить мятежников и не допустить «воров» к стенам столицы. Сбор дворянского ополчения и прочих ратных людей был проведен по всему государству. Царская рать включала большой полк воеводы Михаила Скопина, передовой полк князя Ивана Голицына и сторожевой полк боярина Василия Морозова.

По настоянию Боярской думы царь Василий сам возглавил поход против мятежников. Его сопровождал государев полк, составленный из отборных частей. Командовали полком «дворовые воеводы» князь Иван Шуйский и Иван Крюк Колычев.

21 мая 1607 г. Василий Шуйский выступил из Москвы на Оку, где задержался на две недели. Воспользовавшись этим, повстанцы атаковали отряд Андрея Голицына. Сражение произошло на реке Восме неподалеку от Каширы 5 июня 1607 г. На рассвете казаки переправились через реку и засели в глубоком овраге. Рязанские дворяне попытались выбить их оттуда, но отступили под градом пуль.

Наступление казаков едва не решило исход дела. В битве «начаши воры московских людей осиливати». В решающий момент Прокофий Ляпунов снялся с позиций и, оставив казаков в тылу, ринулся на помощь дворянским сотням, бившимся на другом берегу речки. Мятежники не выдержали обрушившегося на них удара тяжеловооруженной конницы и обратились в бегство. Тогда царские полки перешли реку повсеместно и начали преследовать неприятеля.

В битве на Восме погиб цвет повстанческой армии — отряды донских, волжских и терских казаков, казачьи сотни из Путивля и Рыльска.

12 июня 1607 г. Скопин подступил к Туле. С давних пор Тула была ключевым пунктом обороны южных границ России от кочевников. Помимо мощного каменного кремля, город имел внешний пояс укреплений в виде дубового острога, стены которого упирались в реку Упу. Как крепость Тула имела много преимуществ по сравнению с Калугой, но в одном отношении ее положение было уязвимым. Город располагался в низменности и при определенных условиях мог быть затоплен. Царские воеводы решили использовать это обстоятельство, чтобы уберечь полки от больших потерь, неизбежных при штурме.

Мысль о затоплении Тулы царю Василию подсказал муромский помещик Иван Кровков. Работами по сооружению плотины руководили дьяки Разрядного приказа.

Работы велись одновременно на обоих берегах Упы. На правом, болотистом, пологом, берегу реки надо было соорудить дамбу («заплот») длиной в пол версты, чтобы вода не ушла мимо города по заболоченной стороне. Лишь после строительства дамбы Разрядный приказ распорядился перекрыть реку и ждать осеннего паводка.

В лагере под Тулой было собрано огромное количество работников, главным образом крестьян, которых называли «по-сошные люди». Это обстоятельство и явилось причиной того, что современники имели невероятно преувеличенные представления о численности рати Василия Шуйского. Мятежники обороняли город с редкой энергией и решительностью: «С Тулы вылазки были на все стороны на всякой день по трижды и по четырежды, а все выходили пешие люди с вогненным боем и многих московских людей ранили и побивали».

Сначала Путивль, а затем Тула стала главным очагом повстанческого движения в стране. Характерной чертой нового периода Смуты был взрыв насилия, превосходивший все, что происходило ранее. После появления в Путивле «царевича Петрушки» этот город стал для дворян подлинной Голгофой. Кровавые казни на путивльских площадях зловеще напомнили современникам об опричных казнях на Поганой Луже в Москве при Грозном. Тогда опричники резали дворян и приказных людей по суставам, обливали кипятком (варом), рубили головы, сажали на кол. Совершенно так же казнил бояр и дворян в Путивле мнимый внук царя Ивана.

Князей и дворян, повествует летописец, «Петрушка» «повеле посекати, по суставом резати, а иным руки и ноги нахрест сечь, а иных варом обливати и з города метати». Сходным образом описаны расправы казаков в Разрядных книгах. «В Путимль, — значится в Разрядах, — привели казаки инова вора Петрушку… и тот вор Петрушка боярина князь Василья Кардануковича, и воевод, и дворян, и воевод, которых приводили (из городов. — Р.С.)… всех побили до смерти разными казнями, иных метали з башен, и сажал по колью и по суставам резал». Современники утверждали, будто «Петрушка» велел избивать «пред собой на подромех» бояр и воевод «числом на день по семидесять человек». Приведенная цифра недостоверна. Судя по именам, упомянутым в источниках, в Путивле погибло несколько десятков знатных дворян. В числе их были: боярин князь Василий Черкасский, царский посланник ясельничий Андрей Воейков, знатные воеводы князья Андрей Ростовский и Юрий Приимков-Ростовский, Гаврила Коркодинов, двое Бутурлиных, Никита Измайлов, Алексей Плещеев, Михаил Пушкин, Иван Ловчиков, Петр Юшков, Федор Бартенев, Языков и другие.

Из Путивля «Петрушка» перешел в Тулу, где соединился с войском Болотникова. Реальная власть в гарнизоне принадлежала казакам и их предводителям. По этой причине в Туле меры против знати и дворян проводились с такой же решительностью и беспощадностью, как в Путивле.

Князь Мещерский писал в своей грамоте на имя царя, что отца его князя Федора «убил на Туле вор Петрушка за православную веру». Богдан Милославский утверждал, что отца его «убил вор Петрушка на Туле». Видный тульский помещик Ермолай Истома Михнев сразу после переворота 17 мая 1606 г. «посылан был с Москвы на Волгу уличать вора Петрушку». Прошло более года, и казацкий «царевич» столкнулся со своим обличителем в Туле. Встреча имела трагический для дворянина исход. «Как пришол он, вор Петрушка, на Тулу и его, Ермолая (Михнева. — Р.С.) за тое уличенье по его (самозванца. — Р.С.) веленью воровские казаки замучили до смерти и тело его сожгли». Поместье Михнева, находившееся в пяти верстах от Тулы, было разграблено, жалованные грамоты и прочие документы дворянского рода Михневых уничтожены.

Гражданская война вновь приобретала широкий размах. Со всех сторон в Тулу присылали на суд и расправу дворян, плененных в городах и на поле боя. В Туле повторилось то, что произошло в Путивле. После одного удачного для повстанцев боя «царевич Петр» велел казнить пленных ратников «на всяк день числом человек по десяти и больши… и иных повеле зверем живых на снедение давати».

Некогда Иван Грозный тешился тем, что травил опальных монахов медведями. «Царевич Петр» подражал мнимому деду, развлекаясь медвежьей потехой. Пленных дворян сажали в загородку, куда пускали медведя. Несчастные отбивались от зверя как могли. Сын боярский Кошкин красочно описал в челобитной грамоте царю, как его «вор Петрушка мучил розными муками на Туле и медведьми травил». Темниковский мурза Барашев также побывал в тульской тюрьме в дни осады города, но ему удалось бежать. По словам мурзы, его на Туле «били кнутом, и медведем травили, и на башню взводили, и в тюрьму сажали, и голод и нужду терпел…».

Даже после поражения и сдачи Тулы Болотников не расстался с надеждой, что ему еще удастся довести до конца войну с изменниками-дворянами и «лихими» боярами, и тогда он потешит мир их муками. По пути к месту ссылки Болотников останавливался в Ярославле. Тамошние дети боярские были поражены тем, что главного «воровского» воеводу везли несвязанным и без оков. Они стали допытываться у приставов, почему мятежник содержится так свободно, почему не закован в колодки. Отвечая им, Болотников разразился угрозами: «Я скоро вас самих буду ковать (в кандалы. — Р.С.) и в медвежьи шкуры зашивать».

В конечном итоге число жертв гражданской войны в десятки и сотни раз превысило число жертв опричнины. Но в 1607 г. никто не мог предсказать масштабов катастрофы, почву для которой подготовили мятеж Болотникова и вторичное воскрешение «царя Дмитрия».