Героизм и энтузиазм
Героизм и энтузиазм
Презирая социализм, буржуазия любила подчеркивать «насильственный» характер индустриализации. Те же, кто пережил годы социалистической индустриализации или смог посмотреть на них глазами рабочих масс, отмечают их насущные черты: героизм на работе, энтузиазм и боевой характер рабочих масс.
В годы первой пятилетки Анна Луиза Стронг, молодая американская журналистка, по заданию советской газеты «Московские новости» путешествовала по стране. В 1956 году, во время предательской атаки Хрущева на Сталина, она вспомнила о некоторых существенных фактах. Говоря о первой пятилетке, она дала следующую оценку: «Никогда в истории не осуществлялось столь значительное продвижение так быстро»{111}.
В 1929 году, первом году пятилетки, энтузиазм рабочих масс был таков, что даже старый специалист царской России, проклинавший большевиков в 1918 году, вынужден был признать, что страна стала неузнаваемой. Доктор Эмиль Джозеф Диллон, живший в России с 1877-го по 1914 год и преподававший в нескольких российских университетах, уезжая в 1918 году, писал: «В большевистском движении нет и признака конструктивной или общественной идеи… Ибо большевизм есть царизм наоборот. Он вершит правосудие над капиталистами так же скверно, как царь это делал по отношению к своим подданным»{112}.
Десятью годами позже доктор Диллон вновь посетил СССР и был изумлен увиденным: «Повсеместно люди думают, работают, объединяются, делают научные открытия и технические изобретения… Это ни с чем не сравнимо; все это близко не похоже ни на что, когда-либо виденное, по разнообразию, интенсивности, упорству в достижении цели. Революционное стремление убирает колоссальные преграды и объединяет разного рода элементы в один великий народ; не в те нации в понятиях старого мира, а в могучий народ, сцементированный квазирелигиозным энтузиазмом… Тогда большевики выполнили многое из того, что они наметили, и больше, чем это выглядело достижимым для любой человеческой организации в тех неблагоприятных условиях, в которых им приходилось работать. Они мобилизовали более 150 миллионов апатичных, полумертвых человеческих существ и вдохнули в них дух нового»{113}.
Анна Луиза Стронг вспоминала о чуде индустриализации:
«Харьковский тракторный завод стоял перед особой проблемой. Он был построен „сверх плана“. В 1929 году крестьяне вступали в колхозы быстрее, чем ожидалось. В Харькове гордые украинцы построили свой собственный завод „сверх плана“. Весь металл, кирпичи, цемент и трудовые ресурсы были уже распределены на пять лет вперед. Только убедив металлургические заводы дать продукцию сверх плана, Харьков смог получить металл. Для выполнения работ, не требовавших высокой квалификации, десятки тысяч людей – конторские служащие, студенты, профессора – работали в свободное время… Каждое утро в половине шестого мы видели приходящий специальный поезд. Поезда в лентах и знаменах привозили толпы людей, каждый раз других, но всегда веселых. Говорили, что половину неквалифицированных работ выполнили добровольцы»{114}.
В 1929 году в связи с неожиданным развитием коллективизации в сельском хозяйстве Харьковский тракторный завод не был единственным «исправлением» плана. Путиловский завод в Ленинграде произвел 1115 тракторов в 1927 году и 3050 в 1928. После жарких дискуссий на заводе был принят план на 1930 год в 10 000 тракторов! Фактически произвели 8935 штук.
На чудо десятилетки индустриализации повлияли не только потрясения в отсталой стране, но и растущая угроза войны.
Магнитогорский металлургический завод был рассчитан на производство годовой продукции в 656 тысяч тонн. В 1930 году был принят план в 2,5 миллиона тонн{115}. Но план производства вскоре был пересмотрен в сторону роста: в 1931 году японская армия оккупировала Маньчжурию и угрожала границам Союза в Сибири. На следующий год нацисты, рвавшиеся к власти в Берлине, объявили о своих претензиях на Украину. Джон Скотт, инженер из США, работал в Магнитогорске. Он был восхищен героическими усилиями рабочих, подчеркивал их решающую важность для защиты Советского Союза.
«К 1942 году Уральский промышленный район стал оплотом советского сопротивления. Его шахты, заводы и предприятия, его поля и леса снабжали Красную армию неисчислимым количеством военных материалов всех видов, запасными частями, другими промышленными изделиями, пополнениями, чтобы поддержать сталинские механизированные дивизии на полях сражений».
«Уральский промышленный район занимает площадь в пятьсот квадратных миль почти в центре самой большой страны в мире. Внутри этого района природа создала богатые залежи железа, угля, меди, алюминия, свинца, асбеста, марганца, поташа, золота, серебра, платины, цинка и нефти, а также и дремучие леса и сотни тысяч акров возделываемых полей. До 1930 года эти сказочные богатства были практически нетронутыми. За десять лет от 1930-го до 1940 года на Урале было построено и введено в строй около двухсот производственных комплексов всех видов. Эта сложнейшая задача была выполнена благодаря политической дальновидности Иосифа Сталина и его непреклонному упорству в принуждении к реализации его планов строительства, несмотря на фантастические затраты и жесточайшие трудности».
Сталин отдавал предпочтение тяжелой промышленности. При этом он утверждал, что новые предприятия должны быть сосредоточены на Урале и в Сибири, за тысячи миль от ближайших границ, вне досягаемости бомбардировщиков любого врага. Должны быть созданы целые новые отрасли промышленности. До того времени Россия почти полностью зависела от поставок из других стран по резине, химикатам, станкам, тракторам и многому другому. Эти товары могли и должны были производиться в Советском Союзе для гарантии технической и военной независимости страны.
«Бухарин и многие старые большевики не согласились со Сталиным. Они придерживались того, что легкая промышленность должна быть построена первой; надо наладить снабжение советского народа потребительскими товарами, прежде чем приступать к всеобщей программе индустриализации. Шаг за шагом, один за другим умолкали голоса несогласных. Сталин победил. Россия приступила к самому грандиозному плану индустриализации, когда-либо появлявшемуся на свете.
В 1932 году пятьдесят шесть процентов национального дохода Советского Союза было вложено в капитальное строительство. Это было невиданным достижением. Когда в 1860–1870 годах в Соединенных Штатах шло широкое строительство железных дорог и доменных печей, максимум капитальных вложений в год был в пределах двадцати процентов от национального дохода. Более того, индустриализация Америки во многом шла за счет капитала из Европы, а людские ресурсы для строительства промышленности притекали из Китая, из Ирландии, Польши и других европейских государств. Советская индустриализация была совершена почти без всякой помощи иностранного капитала»{116}.
Тяжелые условия жизни и жертвы во имя индустриализации были сознательно и с энтузиазмом восприняты большинством рабочих. Они работали без отдыха, но они знали, что это все было для них самих, для будущего с достойной и свободной жизнью для всех рабочих. Хироаки Куромия писал:
«Может показаться парадоксальным, но период вынужденных ограничений для первичного накопления средств для индустриализации был не только источником нужды и тревог, но также и советского героизма… Советская молодежь 1930-х годов проявила героизм, работая на фабриках и заводах, на строительстве городов, таких, как Магнитогорск и Новокузнецк»{117}.
«Ускоренная индустриализация, вызванная первым пятилетним планом, символизировала грандиозную и волнующую цель построения нового общества. Предпринятая на фоне депрессии и массовой безработицы на Западе, советская кампания индустриализации вызвала героизм, энтузиазм и романтику сверхчеловеческих усилий. Илья Эренбург писал: «Слово энтузиазм, подобно многим другим, подверглось инфляции, но нет другого слова, столь хорошо соответствующего дням первой пятилетки: это был энтузиазм чистой воды, вдохновлявший молодых людей на каждодневные захватывающие подвиги». Согласно другому современнику, «те дни были в самом деле романтическим, возбуждающим временем: люди создавали своими руками то, что прежде было только мечтой, и на деле были убеждены, что то, о чем мечталось, было вполне реальным делом»{118}.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.