История 14. Опасные игры с советским вождем

История 14. Опасные игры с советским вождем

Из истории Тегеранской конференции глав трех союзных во Второй мировой войне держав, проходившей в 1943 году, известен такой факт. Советский Генсек Сталин пригласил президента США Франклина Рузвельта пожить в свою резиденцию на время пребывания в Тегеране, якобы имея целью безопасность американского политика. В присутствии премьер-министра Великобритании Черчилля и членов американской и английской делегаций советский вождь сказал:

– Га-асподин президент, ваша резиденция находится да-ле-ко от дворца конференции. А по моим сведениям немцы заполнили город ш-шпионами, диверсантами и тер-раристами. Потому я вам предлагаю па-селит-ся в советском посольстве.

Президент Рузвельт также был наслышан от своих спецслужб о нахождении в Тегеране агентов Шелленберга и Канариса. Но не только это послужило причиной его согласия на предложение Сталина. Он понял, что от него хотел советский лидер; да и понять было нетрудно, ибо Рузвельт четырежды избирался президентом США не столько американским избирателем, а… тайной волей кремлевского диктатора. Рузвельт прекрасно знал, какое влияние имеет Сталин на властелинов финансово-экономических центров мировой экономики, средоточие которых находится в Нью-Йорке.

И естественно, догадка Рузвельта оказалась верной. Он поселился на территории советского посольства и стал чаще встречаться с советским вождем. В результате этих встреч была, говоря дипломатическим языком, где главный смысл остается вне озвученных слов, «достигнута определенная степень потепления в отношениях, и возникло больше точек для совместной плодотворной работы».

Как-то, завершая одну из встреч тет-а-тет Сталин спросил:

– Скажы-те, гасподин президент, ви всегда так откровенны, как со мной? И всегда ли верите ви собеседнику? Слова ведь не всегда соот-ветствуют делам.

Рузвельт ответил, что, конечно слова не всегда соответствуют делам, но в данном ситуации он ничего не видит ложного или неестественного в словах господина председателя СНК СССР Сталина.

Советский вождь усмехнулся и сказал:

– Ви знаете, господин президент, иногда мои виступления по советскому радио, в газетах передаются иностранными агентствами, и я, как никто другой, должен заботиться в первую очередь о Советском Союзе и строить сва-аи отношения с сильными деятелями вашей страны. Па-этому всякое мое выступление должно быть понятно вашим руководителям. И понятно моему народу. То, што я могу сказать вашим руководителям, то ни всегда я ма-гу сказать моему народу. Разве я не прав, господин президент?

Рузвельт кивнул в знак согласия.

Это действительно было чистой правдой: то, о чем Сталин говорил в беседах с политиками других стран, что говорил для политиков других стран, и что говорил для прессы и своего народа – часто имело разный смысл и содержание.

Энциклопедические справочники и публицистическая литература подскажут нам, что Тегеранская конференция, проходившая с 28 ноября по 1 декабря 1943-го, решила военные вопросы, в частности, открытие второго фронта (который, вопреки обязательствам США и Великобритании, не был ими открыт в 1942 и в 1943 гг.). Также обсуждались вопросы послевоенного устройства мира. Союзниками были выдвинуты различные варианты переустройства Германии: план создания пяти германских государств и установления контроля Объединенных наций над богатейшими промышленными районами Руром, Сааром и др. (предложения Рузвельта); план создания «Дунайской Федерации» с включением в нее всех южных провинций Германии и придунайских стран Европы (предложение Черчилля). Товарищу Сталину подобный расклад был совершенно не нужен. И по предложению советского вождя вопрос был передан «на изучение в Европейскую консультационную комиссию».

Тогда же, в рамках конференции 1943-го Сталин согласовал решение о передаче Кенигсберга Советскому Союзу (стал городом Калининградом); решение окончательно подтвердит Потсдамская конференция 1945 года. Весьма успешно для советской стороны решился вопрос и по устройству Польши: лидерам западных стран не удалось навязать Сталину свою политику по установлению контактов с польским эмигрантским правительством, заседавшим в Лондоне; товарищ Сталин создаст свою, просоветскую Польшу.

1 декабря 1943 г. участники конференции подписали «Декларацию трех держав», подытожив, что «сотрудничество государств с различным общественным строем» очень даже возможно! Все зависит лишь от размеров добычи, которую им приходится делить…

В год, когда И. В. Сталину исполнилось бы 90 лет, в Лондоне была опубликована статья Уинстона Черчилля, в которой британский политик говорил, что само явление Сталина для всего мира – более сильная реакция, чем даже взрыв атомной бомбы (любопытное и весьма показательное сравнение). И далее экс-премьер напоминал британскому обывателю и мировому сообществу о том, что когда Сталин входил в зал конференции, то «все мы, словно по команде, вставали, и, странное дело, почему-то держали руки по швам», а Рузвельт, который не мог встать из-за паралича ног, невольно вскидывал подбородок. «Как-то всегда получалось, что товарищ Сталин входил минута в минуту, но позже всех и получалось, что мы его ждем. Как-то я умышленно решил задержаться, чтобы войти после Сталина, я стоял недалеко от двери, которая вела в зал, но Сталин не появлялся. Рядом со мной находился один из моих референтов. По времени я уже должен быть за столом, но не было Сталина, и я решил еще немного подождать. И в этот миг я услышал у самого уха голос Сталина, а его переводчик синхронно перевел с другой стороны слова Сталина: «Нехорошо, господин Черчилль, поджидать меня. Заходите, так и быть, проходите первым».

Отчего же проявлялось это невольное раболепие лидеров мировых держав перед кремлевским диктатором? Отчего они сами удивлялись своей покорности и не всегда могли объяснить свое поведение в присутствии Иосифа Сталина?

Как уже говорилось, Рузвельт избирался президентом на четыре срока (четвертый срок не был полным из-за скоропостижной смерти лидера государства) не по причине того, что он был самым способным управленцем и самым популярным лидером нации. А по причине того, что за время существования США в результате альтернативных выборов двух партий – республиканской и демократической – главой государства мог бы стать только ставленник финансово-промышленных систем, средоточие которых находится в Нью-Йорке, и которые немногие знающие аналитики именуют Орденом. Все кандидаты в президенты в США могут быть выбраны только с согласия этого финансового центра, и потому все они выполняют волю своих хозяев, ну а для народа выступают «от имени Конституции США и билля о правах американских граждан».

В Старом свете, в Лондоне на пост премьера может быть избран лишь подданный монарха, имя которого согласовано с таким же финансовым центром, именуемым аналитиками Группой.

А так как советский вождь имел существенное влияние в обоих финансовых центрах, то вполне естественным является факт «подчиненности» их ставленников. Вот оно, неписаное правило сталинского этикета! И все те дискуссии и так называемые разногласия, в которых Сталин, как правило, участвовал молчаливо, лишь прислушиваясь к высказываниям коллег по большой политике, были формальным актом. Потому что в конце таких дискуссий-разногласий советский вождь чаще всего говорил:

– Ну што ж, в соответствии с нашим протоколом ми договорились и будем виполнять решения нашей конференции…

Итог был подведен всегда одним и тем же человеком!

После этого обычно Иосиф Виссарионович Сталин вставал, взмахивал рукой, не спеша поворачивался в сторону двери и удалялся. За ним следовала его делегация.

И так уж выходило, что всем остальным приходилось лишь выполнять посреднические роли при величайшем гении, всегда, при любых ситуациях, сохраняющем величавое достоинство победителя.

Подобный расклад с лидерством советского вождя и второстепенностью всех остальных участников происходил и на другой значимой конференции – Ялтинской, состоявшейся 4–11 февраля 1945 года, главным достижением которой стало решение о создании Организации Объединенных Наций (ООН). И чуть позже, на Потсдамской, которая «явилась развитием решений Крымской конференции».

Как известно, конференция 1945 года в Потсдаме близ Берлина проходила с 17 июля по 2 августа во дворце Цецилиенхоф. Эта международная встреча глав правительств СССР, США и Великобритании работала как бы в два этапа. В связи с тем, что в период ее работы в Великобритании состоялись выборы, на которых победила лейбористская партия, премьер-министр Уинстон Черчилль уже к 28 июля вынужден был покинуть конференцию, как потерявший статус главы правительства.

В отсутствие британского премьера новый президент США Гарри Трумэн пытался инициировать встречи со Сталиным. Но тот не выказывал желания видеть неопытного президента. Его предшественник Рузвельт был не только интереснейшей личностью, отличным дипломатом и аналитиком, но и хорошо понимал товарища Сталина.

На конференцию прибыл вновь избранный премьер-министр Великобритании Клемент Эттли. А вместе с ним и постоянный товарищ министра иностранных дел Кадоган, который подталкивал Эттли к решительной схватке с советским вождем. Но премьер осторожничал, с трудом сдерживая и внешне крупного, и по-бычьи упертого Кадогана (в 1946 г. он будет назначен постоянным представителем Великобритании в Совете безопасности ООН).

Еще до того как премьером стал Эттли, И. В. Сталин был прекрасно осведомлен, кто же будет представлять интересы Великобритании на конференции. Никто из участников не являлся серьезной помехой для советского вождя, никто не мог превзойти его в политической изощренности, а тем более грубый и неотесанный лидер британских профсоюзов – тред-юнионов. Тогда как сам бывший профсоюзный босс рвался в бой со Сталиным, и хотел продемонстрировать ему силу и мощь лидера рабочего движения с британских островов. Но у Сталина подобное желание этого ограниченного человека вызывало лишь снисходительную ироничную усмешку…

Притирка новых политиков со Сталиным будет обозначена в советских источниках как «трудности, создававшиеся позицией сторонников «жесткого курса» в США и Великобритании».

Конференция урегулировала многие вопросы: от судьбы немецкого надводного и подводного флотов, раздела сфер влияния в оккупированной Германии до новых польско-германских границ и устроения международного трибунала над главными военными преступниками фашистской Германии. Большое внимание было уделено положению в странах Восточной Европы и Черноморским проливам. Также положительно решился вопрос о репарациях (компенсации), и тем самым подтверждено право на разграбление поверженного немецкого народа и его научного потенциала, подразумевалось и полное уничтожение экономики побежденной страны.

После Потсдамской конференции в одной из комнат на Ближней даче Сталина появилась карта СССР в новых границах. Однажды в присутствии В. М. Молотова и первого секретаря ЦК Грузии А. И. Мгеладзе вождь, подойдя к карте и словно рассуждая сам с собой, сказал:

– Па-асмотрим, што у нас получилось… На севере у нас все в порядке. С Финляндией нормально. И я думаю, Косыгин много решит в сотрудничестве с президентом Паасикиви и его заместителем Урхо Калеви Кекконеном. Они ха-арашо понимают друг друга и вырабатывают линию. Та-аварищ Косыгин предлагает назвать ее «линией Паасикиви – Кекконена». Согласимся с мнением за-местителя Предсовмина… Прибалтика – эта земля снова наша… С нами снова живут украинцы, белорусы, молдаване, хотя должен сказать, на Западе по-прежнему неспокойно. Но Лаврэнтий говорит, што скоро все будет в порядке… А што у нас на Востоке? Курильские острова наши опять, Сахалин – наш, и Порт-Артур – наш, и Дальний – наш…

Сталин провел трубкой на карте по Китаю, твердо добавив:

– А вот здэсь мне наша граница нэ нравится.

И, обозначая трубкой места южнее Кавказа, спросил:

– Ш-то скажишь, Молотов? Ми можем решить в порядке совместного владения?

– Не дадут, – ответил Вячеслав Михайлович, нарком иностранных дел и недавний участник Тегеранской и Потсдамской конференций.

– А ты па-атребуй. Тем более, что у нас есть много претензий к туркам. Не так ли, Мгеладзе?

– Так точно, товарищ Сталин, – с акцентом ответил первый секретарь ЦК Грузии.

Как известно, 7 июля 1946 г. правительство Советского Союза предложило правительству Турции положить в основу эксплуатации проливов Босфор и Дарданеллы пять основополагающих принципов. Правда, тогда и после другой ноты от 24 сентября 1946 г. контроля над проливами СССР добиться не удалось. Но эта политика решалась не только в южном, но и в совершенно другом регионе планеты…

Известно также, что вскоре после конференции советский вождь побывал на Кавказе, куда к нему прибыл Маршал Советского Союза Климент Ефремович Ворошилов. Сталин, наслаждаясь отдыхом, расслабленно улыбаясь своим давним воспоминаниям, напомнил гостю:

– Помнишь, Клим, ми лет дви-надцать-тринадцать назад били на озере Рица и катались на лодках, а ты да-а этого бил на учениях нашего флота, куда прибыл в белой форме флагмана флота 1-го ранга? А я тэбе тогда сказал: ну, па-асмотрим, какой ты моряк… А оказалось, што ты и плавать не можеш-шь.

На лице Ворошилова проскользнула виноватая улыбка, когда он вспомнил, как товарищ Сталин столкнул его из лодки в воду. Клим был тогда в новеньком гражданском костюме, пошитом из дорогой ткани, который он надел в первый раз ради такого случая. Плавал, он, конечно, плохо и хлебнул-таки несколько глотков воды. Он пытался схватиться за борт лодки, а Сталин, будто играя, все отталкивал его веслом. Приговаривая при этом: «Ну што ж ты, адмиральскую форму а-адеваешь, а плаваешь как топор. Мне даже не жалко, если ты утонешь».

Тогда на лодке с вождем находилось еще два человека – Лаврентий Берия и один из охранников. Сталин, увидев, что Ворошилов уже едва держится на воде, а глаза его выпучились и покраснели, сказал Лаврентию:

– Помоги ему, витащите, а то не дай бог, как топор и уйдет ко дну.

Сталин действительно, казалось тогда ни с того ни с сего, рассердился. А ведь было из-за чего, и рассердился вождь тогда не на Ворошилова, а на Лаврентия, возглавлявшего НКВД Грузии и партийную организацию республики. Уж очень тот хотел выслужиться и завоевать еще больший авторитет у вождя.

Когда Иосиф Виссарионович Сталин позвонил в Тбилиси, что будет отдыхать на Кавказе, то Берия расценил это как безграничное доверие в обеспечении безопасности Генсека. И решил отличиться в его глазах, организовав… спектакль с покушением на вождя. Иосиф Виссарионович ехал в машине, его сопровождала следовавшая во втором авто охрана и чекист из команды Берия. Незадолго до поворота из второй машины посигналили. Сталин приказал остановиться и послал своего человека узнать, в чем дело. Но тут из авто сопровождения подбежали охранник Сталина и бериевский чекист, который предупредил Генсека, что по дороге, возможно, произойдет покушение и, может быть, стоит вовсе отменить поездку.

Сталин, пристально взглянув на них, сказал:

– Хорошо, поезжайте впереди, а мы поедем сзади.

Но в этот момент с ближайших гор началась стрельба. Огромный чекист из команды Берии в одно мгновение бросился вперед, закрыв Сталина собой. Две пули попали ему в плечо, а третья в бедро; истекая кровью, он закричал, показывая рукой в ту сторону, откуда стреляли. В ту же секунду все охранники открыли огонь, а когда прекратили стрелять, не услышали никаких ответных звуков. Очевидно, нападавшие уже были убиты.

Минут через пять сюда же, к месту происшествия, подъехали машины с Берия и его сопровождением. Сталин знал, что они должны были его встретить. Лаврентий Павлович, не дожидаясь распоряжений, сообщил, что нападавшие, а их оказалось два человека, убиты. Увидев, что его чекист, спасший жизнь Генсеку, вот-вот грохнется, приказал одному из своих людей положить его в машину и отвезти в больницу.

Сталин и Берия сели в свои машины, и вскоре они уже неслись дальше. И вот когда они оказались на озере Рица, Генсек, вспомнив об этом эпизоде, сильно рассердился. Он все понял, то был спектакль! Берия ради своей выгоды пожертвовал двумя чекистами и здоровьем третьего. И тогда же гнев Сталина пролился на опешившего Ворошилова, оказавшегося так некстати под рукой и очутившегося в воде…

Генсек успокоился, лишь когда получил удовлетворение от своей ироничной игры; он прекрасно понимал, что Лаврентий Берия ему не соперник, и никогда и ничем не помешает в делах.

Все эти игрища с соратниками не могли выбить почву из-под ног «вождя всех народов»; они лишь на время отвлекали его от более глобальных мыслей. И потому являлись своего рода разрядкой его постоянно мыслящему уникальному уму.

Еще много прежде, когда Сталин возвращался с Тегеранской конференции, он тягчил себя сомнениями: правильно ли, что на конференции было сделано заявление, что Союз вступит в войну против Японии.

«Советская делегация, идя навстречу пожеланиям союзных правительств Великобритании и США, а также учитывая неоднократные нарушения Японией советско-японского договора 1941 года о нейтралитете и оказываемую ею помощь фашистской Германии, заявила, что СССР вступит в войну против Японии, когда германская армия будет окончательно разгромлена». Всего лишь официальные строки, но – сколько и какой работы стоит за ними…

И вот теперь, по прошествии времени и окончании Дальневосточной кампании Сталин все более сознает, что им был допущен крупный стратегический просчет. Но остановить процесс не мог даже он…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.