Староверы начинают и проигрывают

Староверы начинают и проигрывают

Схожие выводы напрашиваются и при анализе церковного раскола в Русской православной церкви, произошедшего в тот же исторический период.

Не вдаваясь в предмет богословских споров и обрядовые детали, вызвавшие конфликт, стоит обратить внимание лишь на то, что сам факт пересмотра старых церковных книг, предпринятый патриархом Никоном, был вызван жизненной необходимостью навести в церковном хозяйстве порядок, без чего было трудно противостоять западному влиянию.

Выше уже говорилось о том, насколько неподготовленной оказалась православная церковь к борьбе с ересями, какой неимоверный хаос царил в ее богословской библиотеке, какие непростительные пустоты в ней обнаружились; недаром ее пришлось срочно пополнять новыми книгами, заимствованными на Западе.

Появление книгопечатания на Руси – а книги печатались со старых рукописей, где скрывалось множество ошибок, допущенных за многие века монахами-переписчиками, – грозило новым смятением в церковных рядах, а это в условиях идеологического противостояния с Западом было недопустимо.

В значительной степени западным фактором можно объяснить и накал страстей, вызванных реформой патриарха Никона. Если в начале XVII века Русь переполняла религиозная самоуверенность, то в середине века, после всех бед и унижений Смутного времени, да к тому же на фоне сильного западного влияния, православие уже страдало своеобразным комплексом неполноценности и крайне болезненно воспринимало любое, даже призрачное, посягательство на свои догматы.

Даже самый робкий шаг в западном направлении воспринимался консерваторами как катастрофа. Духовный лидер раскольников протопоп Аввакум видел источник церковной беды, постигшей Русь, не только в новых книгах патриарха Никона, но и в западных обычаях. В одном из своих сочинений он писал: «Ох, бедная Русь, что это тебе захотелось латинских обычаев и немецких поступков?»

Таким образом, и без того сама по себе болезненная церковная реформа накладывалась на период духовной смуты, смятение в обществе, когда царило подозрительное отношение русских к любым вопросам, связанным с чистотой веры. В такой обстановке попытка исправить церковный обряд или текст богослужебных книг воспринималась многими как покушение на саму веру, а любой слух мог стать детонатором взрыва. А слухов по поводу исправления книг хватало.

Тем более что ближайшими соратниками патриарха Никона в ходе реформ оказались южнорусские ученые, а народ издавна подозревал их в связях с польскими католиками. Хуже того, молва утверждала, что сверять священные книги патриарх поручил греку Арсению, перекресту, бывшему католику, как тогда говорили, «ссыльному чернецу темных римских отступлений».

Противостояние в православной церкви породило немало жестокостей, обе стороны в этой борьбе продемонстрировали далеко не лучшие стороны человеческой натуры. Лидеры староверов стали виновниками массовых самосожжений своих фанатичных последователей, а затем и сами взошли на костер, разложенный уже официальной церковью. Раскол уронил авторитет и церкви, и старины. Общество увидело немало дурного и безнравственного как в действиях официальных церковных иерархов, так и в разрушительном фанатизме слепых последователей старинных обычаев.

В итоге и здесь выиграли западники, а проиграли староверы. Причем не только церковные староверы, а староверы вообще, то есть приверженцы русской старины.

Царь Алексей Михайлович принял важное решение, в будущем весьма облегчившее Петру проведение реформ. Предоставив православным иерархам право самостоятельно разбираться в своих внутренних проблемах, монарх одновременно отстранил беспокойную, раздробленную церковь от государственного управления.

Навсегда.