«Киевская мысль», 30 сентября 1916 г.

«Киевская мысль», 30 сентября 1916 г.

«Совершенно естественно, что при наших крепко укоренившихся административных традициях за все 11 лет (с 1905 г. — А.Б.) мы встречались с фактами, которые могли быть отнесены лишь к категории проявления религиозной нетерпимости.

И как это ни странно на первый взгляд, эти факты значительно участились именно за последние два года… Вероятно, у читателей не исчезли еще в памяти пояснения, сопровождавшие три месяца назад принятие Гос. Думой (18 июня) внесенного с. — д. фракцией запроса по поводу усилившихся преследований сектантов со стороны местной власти… Депутат Скобелев в своей речи, обосновывавшей запрос, привел ряд примеров довольно беззастенчивых инсинуаций на этой почве по отношению к сектантам.

С. Мельгунов» [524].

Журналист упоминает о циркуляре МВД «о незакономерных проявлениях сектантства», который предписывал «установить особо бдительный надзор за легализованными сектантскими обществами и вероисповедными общинами» и при обнаружении допущенных этими организациями нарушений закона закрывать таковые в установленном порядке.

Какой должен быть реальный результат нового министерского циркуляра? Не может быть сомнения в том, что он должен ухудшить положение сектантов, несмотря на провозглашенное объединение всех граждан России.

Не время, казалось бы, именно теперь выяснять и приводить в порядок то, что не выяснено было за истекшие 11 лет бытия религиозной свободы. Но тенденции современной административной практики заставляют думать по–другому» [525].

У Р. Киплинга в увлекательной книге «Маугли» есть описание наступившей засухи, и во всех джунглях было объявлено великое перемирие. В силу этого неписаного закона никто из зверей не имел права убивать кого–либо из обитателей джунглей — разве какой–нибудь шакал нарушал этот закон.

Николай II после объявления войны обратился к россиянам с уже известными нам словами: «В грозный час испытания да будут забыты все внутренние распри». Но православие, пользуясь военным положением, через министерские циркуляры продолжало свое дело.

Мать автора данного исследования, рожденная в 1904 г., всю жизнь помнила впечатление своего детства, когда в начале 1917 г. к ним в дом ночью пришли трое (опять знакомые черты! она и в сталинские годы в такой же обстановке рассталась с мужем): приходской священник о. Петр (г. Воронеж, Придача), миссионер Л. Кунцевич (мы о нем упоминали, когда он в 1913 г. в г. Воронеже призывал уничтожить всех сектантов) и полицейский пристав. Они сказали, что за уклонение от православия придется высылать всю семью Жарких в Сибирь. Но не выслали — подоспела Февральская революция…

Наша работа подошла к концу. Оставшийся материал относим в Приложение. Зададим напоследок только один вопрос: «Любили ли инославные христиане свою Родину?» О чем спрашивать, — скажем мы, — это после всего того, что им пришлось испытать от нее? Вместо ответа публикуем одно стихотворение, скорее — плач (простим неискушенному автору погрешности стиля и орфографии).

«О Россия, о Россия, незабвенна наша мать.

Ты не должна своих сынов изгнанных забывать.

Мы твои сыны, хотя живем за кавказскими горами,

Но не были не будем никогда тебе врагами.

О Россия, дорогая наша мать. Разве тем только мы тебя огорчили,

Что Иисуса Христа крепко полюбили…

О Россия дорогая и незабвенна наша мать.

Если же и мы участники с вами вместе святое Евангелие почитать,

То за что же нас так обременять?

В замки и тюрьмы заключать, и следствие по два года продолжать,

И в тюрьме в одиночной камере по три года содержать,

И потом суду предавать и с преступниками на подсудимую скамью сажать,

И при закрытых дверях судить и осуждать,

Всех прав и имущества лишать и потом в Закавказие высылать,

И по шести месяцев с конвоем провожать, —

И еще на пути в одиннадцати замках побывать.

Очень много приходилось труднаво видать.

О рассмотри–ка дорогая и незабвенна наша мать.

Это могло назад несколько столетий пребывать.

баптист Иг. Шарипов» [526].

Вспоминаются пятна крови на руках леди Макбет…