Брестский мирный договор: подготовка и подписание

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Брестский мирный договор: подготовка и подписание

Осень 1917 г. была четвертой в истории Первой мировой войны. Россия одной из первых среди воюющих сторон не выдержала военных испытаний: их непосредственным следствием стали Февральская революция и Октябрьский переворот. Активно используя лозунг немедленного прекращения войны, большевики пришли к власти в России.

Советская историография всегда подавала ленинскую линию на переговорах в Бресте как единственно правильную, приведшую страну к «мирной передышке». Во что же вылилась эта «передышка» для России? Уровень жизни в 1918 г. катастрофически снизился даже по сравнению с 1917 г. Голод стал жестокой реальностью для городского населения, остановилось промышленное производство, война превратилась из внешнего фактора во внутренний. Потеряв союзников на международной арене, Россия оказалась в самоизоляции. Зато выстояла и даже укрепила свои позиции власть большевистской партии. Если сепаратный мирный договор дал кому-то передышку, то лишь странам Четверного союза.

Фактически ликвидировав в ноябре 1917 г. Восточный фронт, Германия и Австро-Венгрия получили возможность к весне 1918 г. перекинуть свои войска на Западный фронт, где впервые добились численного превосходства. Война длилась до конца октября 1918 г., умножая разрушения и смерть.

Брестский мирный договор внес значительные коррективы в развитие международного революционного движения, переписав сценарий ожидаемой мировой революции. По социал-демократическим канонам, разработанным еще задолго до войны, мировая революция должна была начаться в Германии — промышленно наиболее развитой капиталистической стране. В начале 1918 г. Германия и, особенно, Австро-Венгрия стояли на пороге больших социальных потрясений, и именно на них рассчитывали российские левые коммунисты во главе с Н. Бухариным, отстаивая лозунг мировой революции и революционной войны. Ленин приложил немало сил к нейтрализации левых коммунистов, снова продемонстрировав свою неограниченную власть над верхушкой большевистской партии. Вследствие подписания Брестского мира вопрос о революции в Германии было отложен до осени 1918 г. В связи с этим главным плацдармом мировой революции оказалась Россия, и неизмеримо вырос авторитет Ленина.

9 ноября, когда Ленин предложил солдатам самостоятельно на уровне полков вести переговоры о перемирии, Украинская Центральная Рада, как уже отмечалось, провозгласила 3-й Универсал, в котором была представлена иная версия достижения мира. В нотах, воззваниях, постановлениях Генерального секретариата и УЦР осуждались действия большевиков, которые выходили за пределы общепризнанных норм международного права, пренебрегали обязательствами, взятыми перед союзниками. Украинские политики старались апеллировать к общественному сознанию граждан России и Украины, но это не повлияло на Совет народных комиссаров.

2 декабря в Брест-Литовске большевистская делегация подписала с представителями командования немецкого и австровенгерского Восточного фронта договор о перемирии. В этих обстоятельствах деятели УЦР начали сознавать, что они не успевают за развитием событий и должны решить дилемму: оставаться на старых позициях, окончательно потеряв влияние на армию, или изменить тактику.

О своем намерении стать на путь самостоятельных международных отношений Генеральный секретариат 11 декабря 1917 г. объявил в ноте ко всем воюющим и нейтральным странам Предварительно нота обсуждалась и была одобрена Малой Радой. В ней определялись принципы, на которых УЦР считала необходимым вести мирные переговоры. В частности, мир должен был обеспечивать всем народам право на самоопределение, не допускать ни аннексий, ни контрибуций. Ссылаясь на провозглашение 3-м Универсалом Украинской Народной Республики, Генеральный секретариат отстаивал свое право на международные отношения и предупреждал, что власть СНК «не распространяется на Украинскую Республику», а также, что мир «может иметь силу для Украинской Республики только тогда, когда его условия примет и подпишет правительство Украинской Народной Республики»[288]. Заявляя о своем намерении принять участие в мирных переговорах, Генеральный секретариат настаивал на том, чтобы дело мира было окончательно завершено на международной конференции всех воюющих государств.

Обстоятельства принуждали украинцев втягиваться в переговорный процесс, инициированный большевиками и представителями Четверного союза. Решиться на подобный шаг руководителям УНР было нелегко, их внешнеполитические симпатии оставались на стороне Антанты. О намерении украинцев идти своим путем, не сжигая мостов в отношениях со странами Антанты, свидетельствовало выступление генерального секретаря международных дел А. Шульгина на восьмой сессии УЦР, которая открылась 12 декабря: «Большевики хотят заключить сепаратный мир, мы же на это не согласны, мы не допустим, чтобы немцы и австрийцы обрушили свои полки на французов и англичан. Мы — за мир всеобщий, который благословляла бы вся демократия всего мира»[289]. Ясное дело, это говорилось с желанием быть услышанными в Париже и Лондоне.

В Берлине и Вене понимали, что присутствие в Бресте украинцев — это дополнительный шанс для успешного завершения военных действий на Восточном фронте. Поэтому 13 декабря 1917 г. Германия и ее союзники высказали согласие на участие в мирных переговорах полномочных представителей УНР. После нескольких дней жарких дебатов восьмая сессия УЦР решила послать в Брест-Литовск делегацию в составе В. Голубовича (глава), Н. Левитского, Н. Любинского, М. Полоза и А. Севрюка. Отдельные украинские политики высказывались против такого шага, предчувствуя его гибельность для Центральной Рады и Украины.

28 декабря 1917 г. (9 января 1918 г. н. ст.) в Брест-Литовске началось первое пленарное заседание мирной конференции. В ней принимали участие около 400 официальных представителей стран-участниц. Хотя украинской делегации, молодой и немногочисленной, недоставало опыта, она обнаруживала незаурядную активность, упорно защищая национальные интересы. Руководитель австро-венгерской делегации граф О. Чернин записал в своем дневнике: «Украинцы разительно отличаются от русских делегатов. Они менее революционны и неизмеримо больше интересуются собственным краем, чем общим социализмом […] их действия направлены на то, чтобы стать как можно быстрее независимыми. Они еще не совсем ясно представляют, или это должна быть полная международная независимость, или самостоятельность в рамках российского федеративного государства. Видно, что очень интеллигентные украинские делегаты намерены использовать нас как трамплин для давления на большевиков. Они шли на то, чтобы мы признали их самостоятельность, а тогда они выступят с этим fait-accompli (совершившимся фактом. — Авт.) перед большевиками, которые будут вынуждены принять их как равноправных при подписании мира»[290].

К: к справедливо отметил О. Чернин, первой задачей делегации УНР было утвердить себя полноправным и независимым субъектом переговорного процесса. 12 января этот вопрос рассмотрела и положительно решила конференция. От лица государств Четверного союза О. Чернин официально заявил о «признании украинской делегации самостоятельным и полномочным представительством УНР». Аналогичное заявление сделал Л. Троцкий, объявив, что «не видит ни одно-ГО препятствия для участия украинской делегации в мирных переговорах»[291]. Последняя, подчеркнул нарком иностранных дел РСФСР, выступает здесь как самостоятельная делегация, и такой признает ее русская делегация.

В определении собственной позиции, украинская делегация опиралась на ноту Генерального секретариата от 11 декабря. Но однозначно отрицательное отношение стран Антанты к переговорам перечеркивало надежду на общий характер мира. Он получил форму сепаратных договоренностей. И делегацию, и Центральную Раду волновал вопрос, насколько приемлемым будет этот мир для Украины. Украинцы потребовали обеспечения территориальной целостности УНР, т. е. присоединения к Украине Холмщины и Подляшья, а также плебисцита в Восточной Галичине, Северной Буковине и Закарпатской Украине.

Такая позиция походила на территориальные претензии к Австро-Венгрии и вызвала резкое возражение австрийской делегации. Украинцы упорствовали, но удовлетворились обещанием создать автономный коронный край из украинских земель Галичины и Буковины. Характеризуя ход этих вообще успешных для украинской стороны переговоров, министр УНР М. Ткаченко 22 января на девятой сессии УЦР отметил: «Условиями соглашения достигнуто с нашей стороны наибольшего, чего только можно было достичь. Украинскому народу обеспечено право национального самоопределения всюду, где он живет в большинстве, в том числе в Холмщине и в Подляшье. С Галичиной дело решается в пользу нашего народа, т. е. господство украинского народа обеспечивается в той части, которую он заселяет. Согласно торговой части мирного договора, ввоз товаров из-за границы и вывоз их из Украины является монополией Украинского государства […] Договор будет благоприятен для нас и защитит Украину от всяких посягательств со стороны среднеевропейских государств»[292].

Девятая сессия УЦР 220 голосами «за» («против» — 1, «воздержались» — 16) предоставили Раде народных министров право подписать договор. Собственно, это право за несколько дней до того было декларировано 4-м Универсалом.

В правительстве не возникло каких-то принципиальных возражений относительно достигнутых договоренностей, так как в связи с наступлением большевистских войск положение в Украине чрезвычайно обострилось. В Киеве властвовала гнетущая атмосфера. «Неуверенность в завтрашнем дне была настолько большой, — упоминал А. Севрюк, — что Центральная Рада делегировала нам право ратифицировать будущий мирний договор на случай, если бы она сама не в состоянии была это сделать»[293].

Украинская делегация возвратилась в Брест, где начался последний, наиболее драматический этап мирных переговоров. Большевики привезли «в своем обозе» представителей харьковского Народного секретариата и старались изобразить ситуацию так, будто власти Центральной Рады в Украине уже не существует, а полноправными представителями украинцев могут быть лишь уполномоченные Советского правительства — Народного секретариата. Инсинуации Троцкого украинская делегация отвергла. Не нашли они понимания и у представителей Четверного союза. Однако для австрийской стороны это послужило удобным случаем для снятия с обсуждения проблемы Галичины как своей внутренней. «В те дни, — упоминал один из руководителей немецкой делегации генерал М. Гофман, — я удивлялся молодым украинцам, которые вполне вероятно знали, что, кроме эвентуальной помощи немцев, они ничего за собой не имеют, и что их правительство является понятием фиктивным, а тем не менее решительно стояли в переговорах с графом Черниным при требованиях, которые огласили, и не отступали от них ни на шаг»[294]. Австро-Венгрии, которая изнемогала под бременем военных и особенно продовольственных проблем, мир был необходим так же, как и Украине, и Чернин отступил с условием, что проблема Восточной Галичины станет предметом отдельного тайного соглашения с Украиной. Такое соглашение о создании из украинских земель Галичины и Буковины отдельного коронного края в составе Австро-Венгрии было заключено 26 января. А на следующий день (точнее, ночь) представители стран Четверного союза и УHP подписали мирный договор, в преамбуле которого стороны отметили, что «они хотят сим совершить первый шаг к продолжительному и для всех сторон почетному общему миру, который должен не только положить конец страхам войны, но и привести к появлению дружеских отношений между народами на поле политическом, правовом, хозяйственном и интеллектуальном»[295].

Во время подписания Брестского мирного договора между УHP и странами Четверного союза. На переднем плане (слева направо): представитель Генерального штаба майор Брикман, Н. Любинский, Н. Левитский, А. Севрюк, генерал М. Гофман, С. Остапенко. Брест-Литовский, 9 февраля 1918 г.

В соответствии с преамбулой был подготовлен и основной текст договора. Он удостоверял завершение состояния войны между договорными сторонами и их желание жить в мире и дружбе. Не было в нем никаких аннексионистских и контрибуционных требований, границы между УHP и Австро-Венгрией совпадали с довоенными российскими, а в пределах предвиденной в будущем Польши их должна была окончательно определить общая комиссия на основании «этнографических отношений и с учетом желаний населения». Стороны отказывались от взаимных претензий на возмещение ущерба, причиненного войной, договорились об обмене военнопленными и излишками сельскохозяйственных и промышленных товаров, обязались восстановить взаимные экономические отношения и установить паритетные курсы национальных валют (1 тыс. немецких государственных марок в золоте приравнивались к 462 золотым рублям УНР).

Подписание Брестского мирного договора свидетельствовало об успехах молодой, еще не окрепшей и недостаточно профессиональной украинской дипломатии. Это был первый самостоятельный шаг УНР на международной арене. Но при тогдашних обстоятельствах в Украине он сам по себе мало что решал. К тому времени УЦР и правительство УНР вынуждены были под давлением большевистских войск оставить Киев и отступить к Житомиру. Их трудное положение могла изменить лишь военная помощь стран Четверного союза. Этот вопрос 30 января 1918 г. обсуждал Совет народных министров по ициативе Н. Порша. Сомнение в целесообразности таком помощи высказал М. Ткаченко: «…наверное, лучше дать большевизму умереть собственной смертью, подождать, пока народ снова не обратится к нам, а тем временем формировать новое войско»[296]. Однако голосовал он за немецкую помощь, как и 4 других из 5 присутствующих на заседании министров.

В тот же день А. Севрюк, Н. Левитский и Н. Любинский подписали призывы к народам Австро-Венгрии и Германии с просьбой о помощи. Особая надежда возлагалась на украинцев-галичан (Украинских сечевых стрельцов) и на формирование из украинцев-военнопленных двух дивизий.

М. С. Ткаченко

Для немцев и австрийцев такой поворот событий не стал неожиданностью. Возможно, он даже был подсказан немцами украинским дипломатам. «И для нас Украина была необходимой как сила экономическая, и, очевидно, мы не могли уступить ее большевикам, — писал генерал Э. Людендорф. — /…/ Надо было удушить большевизм на Украине и ввести там такие порядки, которые могли бы дать нам военные преимущества: хлеб и сырье; для этого надо было продвинуться в глубь страны»[297]. В общем австро-украииском заявлении отмечалось: «Высказанная украинской стороной просьба о военной помощи будет осуществлена. Австро-венгерские военные части переместятся на территорию Украинской Республики и возвратятся назад, как только Центральная Рада того потребует»[298]. Так, спасая Украину от одного бедствия, Центральная Рада поставила ее перед новыми испытаниями.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.