166. Факты и оценки

166. Факты и оценки

Перечисление событий в их связи и последовательности есть необходимый фундамент истории — без этого фундамента никакое здание стоять не может, но жить в фундаменте не будут даже мыши. Людям необходимы стены с окнами, крыша и внутренняя отделка комнат. В истории роль последних занимает анализ, т. е. обнаружение причин и следствий, и синтез — воспроизведение эпохи относительно нас — потомков, ее изучающих. А эти воспроизведения бывают разнообразны, хотя отнюдь не равноценны.

В середине XIII в. в зените находились две могучие системы: 1) теократия папы Иннокентия IV, победившего заклятого врага папства императора Фридриха II и добившегося распадения Германской империи, а потом покончившего с Сицилианским королевством — последним оплотом гибеллинов (1250–1266); 2) Монгольский улус потомков Чингиса, в 1260–1264 гг. расколовшийся на части от внутреннего пассионарного напряжения. А между этими гигантами возникли два маленьких этноса, которым принадлежало грядущее: Литва[985] и Великороссия[986]. С их даже не рождением, а зачатием связаны незабываемые имена: Миндовг и Александр Невский. Люди их помнят поныне, и не зря.

Полвека шло победоносное наступление крестоносцев на прибалтийские этносы и в 1250 г. увенчалось, казалось бы, решающим успехом: князь Литвы Миндовг принял крещение по латинскому обряду, что формально делало его союзником римского папы. В том же году принял от папы королевскую корону Даниил Галицкий, став из князя королем Малой Руси (Rex Russae minoris). Можно было подумать, что дорога на восток открыта; послы папы пытались склонить на свою сторону Александра Суздальского и Новгородского, но… все успехи оказались эфемерными. Крестившись и тем самым усыпив бдительность папы, литовский князь оказывал помощь языческой жмуди в войне с орденом, а после решительной победы над рыцарями у озера Дурбе в 1260 г. отрекся от католической веры и перебил католиков, бывших при его дворе.[987] Более того, Александр и Миндовг заключили союз против немецкого железного натиска на восток. Александр съездил в Орду и договорился о союзе с ханом Берке, братом Батыя и его наследником. Ливонскому ордену грозил разгром, но… в один и тот же год был зарезан 43-летний Миндовг и умер его ровесник Александр. Поход на орден не состоялся.

Да, видимо, у немцев была неплохая агентура. Кинжалы и яд сработали вторично, после гибели Ярослава Всеволодовича, и опять в нужный момент. Ливония уцелела, но вынуждена была перейти к обороне. Новгородцы под Раковором, а литовцы при Карузене выиграли битвы у крестоносных рыцарей. Немецкие феодалы стали отказываться ехать в Ливонию,[988] ибо война была опасной и бесперспективной. А тут еще в 1261 г. никейские греки вернули Константинополь, а египетские мамлюки стали брать крепость за крепостью в Палестине. Колониальная экспансия под знаменем латинского креста захлебнулась и на севере, и на юге.

Такой поворот событий, несколько неожиданный для современников, вызвал живой интерес у позднейших исследователей. Обзор литературы вопроса сделал В. Т. Пашуто, выделив две точки зрения: свою собственную и «неправильную». Среди защитников последней он отметил польского историка И. Уминского и немецкого — А. М. Амманна.

И. Уминский пишет, что папа Иннокентий IV «делал все, чтобы помочь Даниилу, — писал еще раз татарам, пытался использовать рыцарей меченосцев и крестоносцев, прекращал чешско-венгерские споры, крестил и короновал Миндовга Литовского, завязал переписку с Александром Невским Суздальским, проектировал Крестовый поход из Чехии, Моравии, земель полабских, Поморья и Польши, назначил специального легата для проповеди Крестового похода».[989]

А. М. Амманн считает, что Александр Невский совершил ошибку, когда отверг союз с папством и подчинился власти татар. Эта позиция «положила предел западному культурному влиянию на многие десятилетия». Амманн приписывает Александру «полное отвращение к Западу», а также нежелание того, чтобы «Россия стала предпольем европейской крепости в оборонительном сражении с татарами». Папа предполагал включить в оборонительный фронт всю Россию, а когда это не удалось, то он призвал всех, на кого он имел влияние, к борьбе с татарами и их союзниками, т. е. с русскими. Активная деятельность курии в 1230–1260 гг. привела к унии с Римом Литву с западнорусскими землями и Галицко-Волынскую страну. Затем произошел разрыв — ответный удар враждебного Риму Востока, который предопределил судьбу Северной России и земель, которые она впоследствии «будет собирать».[990]

Эту концепцию В. Т. Пашуто осуждает, справедливо указывая, что она антирусская. Но возникает законное недоумение: а чего было ждать русским от немецкого иезуита и польского националиста? Со своей точки зрения, они были вполне логичны, желая, чтобы последние русские богатыри сложили головы, защищая католическую идею; а случайно уцелевших можно было повесить, как уже было проделано в Эстляндии. В. Т. Пашуто не верит в искренность папских легатов, соблазнявших русских князей принять бескорыстную помощь Запада,[991] и он прав! Но почему-то он осуждает и обратную концепцию, высказанную в 1925 г. Г. В. Вернадским, что «Александр Невский, дабы сохранить религиозную свободу, пожертвовал свободой политической, и два подвига Александра Невского — его борьба с Западом и его смирение перед Востоком — имели единственную цель — сбережение православия как источника нравственной и политической силы русского народа».[992]

Обе концепции логичны, но первую Пашуто называет «фальсификацией», хотя она откровенна до цинизма, а вторую — «мракобесием», очевидно, предполагая, что Александр Невский должен был выучить исторический материализм и сдать его при помощи «машины времени».

А сам Пашуто, подведя итоги, констатирует, что война Александра Невского с Западом — благо, с Востоком — была бы желательна, а лучше всего было бы, если бы Юго-Западная Русь играла ведущую роль в мировой политике.[993] Да, любопытно было бы увидеть Даниила Романовича главой страны от Желтого моря до Бискайского залива! Но лучше воздержимся от обсуждения этой перспективы.

В советской историографии теме католической агрессии на Востоке посвятил свое исследование Б. Я. Рамм. Как и следовало ожидать, его оценки диаметрально противоположны тем, которые мы встречали у католических историков. Обстоятельно разобрав множество отдельных высказываний в разнообразных источниках, Рамм приходит к выводу, что в 1245 г. «в папской курии был выработан план, в соответствии с которым решено вести переговоры в двух диаметрально противоположных направлениях: и с русскими, и с татарами».[994] Цель заключалась в том, чтобы подчинить Русь Риму, уговорив татар согласиться на такую сделку. Доказательства для своей гипотезы Рамм ищет в анализе переговоров, которые папские послы вели в Каракоруме в 1246 и 1253 гг.

Версия Рамма представляется несколько надуманной. То, что папские послы восхваляли папу и его церковь, естественно, но ни о чем не говорит. Просто они не имели права произносить что-либо иное. Монголы и русские это знали и не придавали значения попыткам проповеди. Ведь монголы сами, руководствуясь дипломатическим этикетом того времени, предлагали папе подчиниться Вечному Богу и его сыну — Чингису.[995] Понимать этот текст буквально не следует, ибо он был составлен в 1253 г., через 26 лет после смерти Чингиса.

Реальным было то, что ханы Гуюк и Мункэ и князь Александр Невский[996] отказались от контактов с Западом в лице папы, как они отвергли бы особу императора, если бы победа досталась ему. Комплиментарность романо-германского суперэтноса с восточными соседями была отрицательной. Монголы принимали православие, ислам и теистический буддизм, но не католичество. Выбор их был подсказан не поиском выгоды, а симпатией, лежащей в сфере подсознательного, т. е. в природе.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.