Дела эпистолярные, и не только

Дела эпистолярные, и не только

Отдельно следует упомянуть переписку Екатерины с Вольтером. Прочитав несколько произведений выдающегося француза, она начала ненавязчиво общаться с ним посредством писем. Конечно, тут была несомненная обоюдная выгода: писателю льстило внимание императрицы великого государства, тогда как Екатерина рассматривала Вольтера как универсальный механизм распространения своих идей и приукрашивания собственного образа в истории.

Примечательно, что ее письма, почти всегда с грамматическими ошибками, тщательно правились, превращаясь в стройный ряд письменных доказательств изысканности ее ума. Она была уверена, что через Вольтера донесет некоторые важные послания неофициального формата до монархов-современников, что, присоединяясь к великому реформатору от литературы, она замечательным образом возвысится и сама. И Екатерина Вторая не ошиблась: это было попадание в десятку.

Кстати, использование переписки – далеко не единственный способ Екатерины Второй оставить след в российской и мировой истории. Механизмы напоминания о себе потомкам со стороны правителей развивались вместе с самим государством, и если чеканка монеты с собственным изображением и создание монументальных сооружений давно стало вековой традицией, то Екатерина пошла дальше в своем неуемном желании запечатлеть в памяти планеты свое пребывание на вершине власти.

Она распорядилась выпускать медали по всяким знаменательным случаям, как, например, в ознаменование своего путешествия в Крым – в земли, появившиеся в Российской империи благодаря ее усилиям. А бесчисленная гвардия превосходных, тщательно отобранных художников по заданию ее сановников запечатлевала для потомков ключевые моменты ее деятельности на гравюрах и живописных полотнах. На одной картине – «Екатерина Вторая у гроба императрицы Елизаветы Петровны», на второй – «Екатерина Вторая на балконе Зимнего дворца, приветствуемая войсками», на третьей – величественное «Коронование Екатерины Второй», на четвертой – «Суворов докладывает Екатерине Второй о планах боевых действий».

Все они были предназначены для формирования образа великой, могущественной, всевластной императрицы, ведущей все государственные дела, осознающей свою историческую миссию. Среди прочего обожествление образа предназначалось и для маскировки истинных эмоций и переживаний слабой женщины, которую даже произнесение вслух имени Пугачева приводило в неимоверный трепет и которая до дрожи боялась гнева своего возлюбленного Григория Орлова, порой позволявшего себе обращаться с нею как со служанкой.

Подобно Цезарю или Агриппине Младшей, Екатерина Вторая взялась за сочинение «Записок». Она вполне осознавала, что неординарные и откровенные размышления со временем приобретут форму уникальной летописи ее эпохи – не самого худшего царствования в российской истории.

Стоит ли упоминать о том, что, как и в письмах к высокопоставленным друзьям из Европы, она неизменно приукрашивала ситуацию, с особой тщательностью выпячивая любой, даже не самый значительный успех и еще более ловко маскируя неудачи и просчеты. Это, бесспорно, были элементы ее стратегического расчета, сознательной работы над собственным образом, которому предстояло войти в Историю.