Плод страсти

Плод страсти

Новому императору, которого тоже звали Михаилом, совершенно не было нужно жениться на Зое, да и не мог он этого – на разницу в возрасте, как всем уже ясно, византийцам было начхать, но она же его усыновила! Что такое эдипов комплекс, византийцы не знали, если бы им кто-то рассказал о Фрейде – нипочем бы не поверили. А что до простой сыновей любви к матери, хотя бы и приемной, и благодарность за то, что она, по существу, вручила ему империю, то любой, кто хотя бы немного знал нового императора, сразу усомнился бы в проявлении этих добродетелей – репутация у него была хуже некуда. Он представлял собой опаснейший тип злопамятного тихого и скрытного пакостника, всю жизнь писавшего на всех реестр того, что они ему задолжали. Ни его дядя-император, ни другой его дядя, чиновник евнух Иоанн, не верили ему ни на грош, совершенно не ценили и пока могли, держали в загоне. Трое же прочих из четырех братьев императора были народ скользкий и противный, и все византийцы, что знатные, что простые, не испытывали к ним ни любви, ни доверия. Отец нового императора всю жизнь крутился в порту, занимаясь постройкой кораблей, его непосредственная специальность сводилась к тому, чтоб конопатить вновь построенные корабли смолой. Его сына, Михаила V, как только он сел на престол, в честь занятий отца наградили прозвищем Калафат, то есть конопатчик. В сущности, вся его легитимность, особенно после смерти дяди, исходила от Зои, представительницы почитаемой народом Македонской династии, которая его усыновила и позволила объявить его наследником престола. Если все это считать, спокойно можно сказать, что он уже третий человек, которому Зоя вручает империю. Конечно, формально право на престол ему даровала не только Зоя, но и ее покойный супруг, так что, может быть, он не третий, а второй. Но это уже формальности.

Похоже, что новый император решил сразу убрать надоедливую бабушку, она же его названая мать, прочь с глаз. Сначала он, правда, рассыпался перед ней в комплиментах и публично клялся, что пальцем не тронет. Но очень скоро об этих словах забыл и начал выламывать доски из уже сложившегося государственного механизма с отменной скоростью. Своего дядю, евнуха Иоанна, наделенного огромной властью и явно самого разумного из всей семейки, он почти мгновенно лишил полномочий и отправил в монастырь. Как вы уже заметили, в те времена монастыри часто играли роль VIP-тюрем – это исключало дальнейшее участие новопостриженного в политике, нечего там монахам делать, а беглый монах был тогда хуже беглого зэка, ловили и карали без пощады. На его посты он назначил другого своего дядю, Константина, человека весьма малоспособного, вручив ему высокий титул новилиссимуса. И тут же, почувствовав у себя за спиной более-менее надежный тыл, начал загонять под нары императрицу Зою. Ничего особо нового ему измышлять не пришлось – он просто довел до упора меры своего предшественника. Место императрицы – в гинекее, и нечего ей оттуда высовываться! Всех более-менее близких ей прислужниц – в шею, и еще хорошо поспрошать, нет ли какого заговора! Все расходные статьи бюджета на содержание Зои – урезать до предела, с голоду не мрет, и ладно! Вот так с ней себя и вести, авось сама помрет от инфаркта, уже шестьдесят три года, зажилась, а еще соправительницей числится, проказы на нее нет! Зоя внешне покорно принимала все эти утеснения, потому что практически ничего не могла предпринять. И практически за 5 месяцев царствования, с декабря 1041 года по апрель 1042, Михаил Калафат решил, что теперь ему уже все можно.

В ночь на 18 апреля императрицу просто схватили гвардейцы, грубо и бесцеремонно, прямо в ее покоях, и обвинили в попытке отравить императора. Не то что она ну никак в принципе не могла нечто подобное замутить – византийский вельможа, не умеющий скормить конкуренту что-нибудь навечно успокоительное, явно профнепригоден. Тем паче химик Зоя всегда была большой, содержала в своих палатах целую лабораторию, десятилетиями в ней экспериментировала и явно не была дилетантом. Правда, документально известно, что главные ее исследования касались такой приятной для женщин части химии, как косметика. Она сама изобретала и изготавливала помады, кремы, духи и прочее дамское счастье, причем явно не без успеха – в византийских трактатах по медицине даже приводятся рецепты «мази Зои-царицы». Если бы она вздумала их продавать, бешеный коммерческий успех был бы ей обеспечен, потому что ее собственное лицо служило бы ее косметике лучшей рекламой. Практически всю жизнь она могла бы, совершенно не погрешив против истины, повторить слова француженки Жанны Кальмон, дожившей до 122 лет: «У меня всего одна морщина, и я на ней сижу». Правда, в последние годы жизни руки у нее уже начали дрожать, а спина сутулиться, но во время описываемых событий этого еще не замечали, вот каким замечательным химиком она была! Да и попытка отравить только что разжалованного Иоанна Орфанотрофа много лет назад была вовремя пресечена и не осталась тайной. Но травить всевластного императора было рискованно, бессмысленно, и трудно было ожидать этого именно от Зои, дух которой был сломлен. Похоже, что Зоя была виновата уж тем, что хотелось императору кушать. Ее заключили в монастырь на острове близ Константинополя, обрезали при пострижении ее длинные волосы и доставили их Михаилу, чтоб тот успокоился и поверил, что еще одной угрозой его царствованию меньше.