Глава 7. КОРСУНЬ-ШЕВЧЕНКОВСКИЙ КОТЕЛ
Глава 7.
КОРСУНЬ-ШЕВЧЕНКОВСКИЙ КОТЕЛ
Войска группы армий «Юг», удерживая корсунь-шевченковский выступ, не давали возможности сомкнуть смежные фланги 1-го и 2-го Украинских фронтов, сковывали свободу их маневра и задерживали выход к Южному Бугу. Германское командование рассчитывало использовать этот район в качестве плацдарма для масштабного наступления с целью восстановления линии фронта по западному берегу Днепра. Командующий группой армий «Юг» планировал нанести удар по войскам обоих фронтов, продвигавшимся в глубь бреши между 4-й и 1-й танковыми армиями, с трех сторон — с востока, запада и юга. Он, как и Ставка Верховного Главнокомандования вермахта, надеялся, что в связи с началом распутицы войска Красной Армии не смогут наступать в прежних масштабах, а потому рассчитывал получить передышку на южном участке Восточного фронта. При этом намечалось сильными ударами отбросить советские войска к Днепру, сохранить за собой богатые промышленные и сельскохозяйственные районы Правобережной Украины и установить сухопутную связь с крымской группировкой войск вермахта.
В районе корсунь-шевченковского выступа в спешном порядке велись инженерные работы с целью создания устойчивой обороны, чему благоприятствовала местность. Многочисленные реки, ручьи, овраги с крутыми склонами, большое число крупных населенных пунктов способствовали возведению оборонительных рубежей и отсечных позиций. Наиболее прочная оборона с развитой системой инженерных сооружений и различного рода заграждениями была создана в вершине выступа — на участке Кагарлык, Мошны. На участке Мошны, Смела передний край обороны проходил по сильно заболоченной местности. Поэтому оборона здесь состояла из отдельных опорных пунктов, перехватывающих основные дороги. К югу от Смелы оборона была двухполосная. Передний край ее проходил по берегу р. Тясмин и по высотам. Главная полоса включала опорные пункты и узлы сопротивления, местами соединенные траншеями. Внутри опорных пунктов была оборудована развитая система траншей и ходов сообщения, построено большое количество дзотов. Опорные пункты и узлы сопротивления с фронта и флангов прикрывались минными полями и проволочными заграждениями. На рубеже Ташлык, Пасторское, Тишковка создавалась вторая полоса обороны, но работы на ней не были завершены к началу наступления войск Красной Армии. Вдоль р. Олынанка, на участке Млеев, Топильно проходила отсечная позиция фронтом на юго-восток.
Непосредственно в корсунь-шевченковском выступе на участке Тиновка, Баландино оборонялись правофланговые соединения 1-й танковой армии и левофланговые соединения 8-й полевой армии группы армий «Юг», которую поддерживала авиация 4-го воздушного флота (около 1000 самолетов). Все дивизии, хотя и понесли значительные потери в предыдущих боях, были вполне боеспособны. В районе западнее и северо-западнее Кировограда в резерве находились 5 танковых дивизий, в том числе две в резерве 8-й армии. В районе юго-западнее Ахматова действовали три танковые дивизии 1-й танковой армии, которые генерал-фельдмаршал фон Манштейн также мог быстро перебросить в район корсунь-шевченковского выступа. В своем письме Гитлеру он подчеркивал необходимость сосредоточения в ближайшее время крупных сил за левым крылом группы армий «Юг», чтобы предотвратить ясно намечающийся обход этого крыла, который будет иметь далеко идущие последствия{369}. Однако Гитлер снова не прислушивался к советам фон Манштейна.
Фон Манштейн был реалистом и хорошим аналитиком, умевшим предугадывать возможные шаги своего противника. Судите сами: в директиве № 220006 Ставки ВГК от 12 января 1944 г. требовалось «окружить и уничтожить группировку противника в звенигородско-мироновском выступе путем смыкания левофланговых частей 1-го Украинского фронта и правофланговых частей 2-го Украинского фронта» в районе Шполы, что позволяло развить наступление для выхода на р. Южный Буг{370}. В соответствии с этим предусматривалось на 1-м Украинском фронте силами 27-й армии, 5-го гвардейского танкового корпуса и части сил 40-й армии 26 января перейти в наступление и овладеть рубежом Тальное, Звенигородка с последующим выдвижением подвижных частей на Шполу. В случае необходимости разрешалось привлечь к этой операции 104-й стрелковый корпус. На 2-м Украинском фронте намечалось начать наступление 25 января силами 52-й, 4-й гвардейской, части сил 53-й армий и не менее двух механизированных корпусов, выйти на рубеж Шпола, Новомиргород, соединившись в районе Шполы с войсками 1-го Украинского фронта. Основные усилия авиации обоих фронтов следовало направить на содействие войскам в выполнении этой задачи. Координацию действий войск обоих фронтов осуществлял представитель Ставки ВГК Маршал Советского Союза Г.К. Жуков.
Директива Ставки ВГК послужила основой для планирования Корсунь-Шевченковской наступательной операции. Командующий 2-м Украинским фронтом учитывал, что после закончившейся незадолго до этого Кировоградской операции район западнее и северо-западнее Кировограда был наиболее плотно занят неприятельскими войсками. С учетом этого он решил главный удар нанести севернее Кировограда смежными флангами 4-й гвардейской и 53-й армий (14 стрелковых дивизий) при поддержке авиации фронта. После прорыва обороны противника на 19-километровом участке Вербовка, Васильевка обе армии должны были развивать наступление на Шполу, Звенигородку При этом 4-я гвардейская армия нацеливалась на внутренний фронт, а 53-я армия — на внешний фронт окружения.
5-ю гвардейскую танковую армию (218 танков и 18 САУ) генерал армии Конев планировал ввести в сражение в полосе 53-й армии{371}.[58] Ей предстояло завершить прорыв обороны противника и, стремительно развивая наступление, к исходу второго дня операции выйти в район Шполы. В дальнейшем предписывалось овладеть Звенигородкой и, соединившись с подвижными войсками 1-го Украинского фронта, замкнуть кольцо окружения и вместе с 53-й армией образовать внешний фронт.
Кроме главного удара генерал армии Конев намечал нанести два вспомогательных удара: один — 5-й и 7-й гвардейскими армиями в районе западнее и юго-западнее Кировограда; другой — силами 52-й армии в направлении Малое Староселье, Городище. Если удары 5-й и 7-й гвардейских армий предназначались для отвлечения сил и внимания врага от направления главного удара, то наступление 52-й армии проходило в тесном взаимодействии с ударной группировкой фронта. Эта армия должна была принять активное участие в разгроме корсунь-шевченковской группировки. В свой резерв командующий 2-м Украинским фронтом выделил 5-й гвардейский Донской кавалерийский корпус, планируя использовать его во взаимодействии с 5-й гвардейской танковой армией для удара по тылам корсунь-шевченковской группировки. В связи с тем, что в общевойсковых армиях было мало танков НПП, генерал армии Конев приказал использовать несколько танковых частей и соединений 5-й гвардейской танковой армии для прорыва обороны противника в полосе 53-й армии.
К началу операции на 1-м и 2-м Украинских фронтах было создано превосходство над противником по пехоте в 1,7 раза, артиллерии — в 2,4, танкам и САУ — в 2,7 раза. По авиации силы сторон были примерно равными. На направлениях главных ударов в результате проведенных перегруппировок было достигнуто более значительное превосходство над противником: в 1-м Украинском фронте — почти двукратное по пехоте и трехкратное по танкам и артиллерии; во 2-м Украинском фронте — более чем трехкратное по пехоте, шестикратное по артиллерии и десятикратное по танкам.
Поддержка и прикрытие войск с воздуха возлагались на 2-ю и 5-ю воздушные армии. Они должны были содействовать наземным войскам в прорыве вражеской обороны, обеспечить ввод танковых армий, уничтожить авиацию противника над полем боя и прикрывать боевые порядки своих войск.
При подготовке к операции генерал армии Конев и его штаб сумели в трудных условиях осуществить скрытную перегруппировку значительных сил 2-го Украинского фронта на север и подготовить их для нанесения удара. Рано начавшаяся оттепель и распутица затрудняли маневр войск, подвоз материальных средств и использование авиацией грунтовых аэродромов. Надо отдать должное Ивану Степановичу, который успешно решил столь сложную задачу. Все перегруппировки по его указанию осуществлялись только ночью с жестким регулированием движения, по строго определенным маршрутам и графику. Особенно искусно и дисциплинированно совершила перегруппировку на расстояние более 100 км 5-я гвардейская танковая армия. Для достижения внезапности при перегруппировке войск на направление главного удара были приняты меры по оперативной маскировке и дезинформации. С этой целью создавались ложные районы сосредоточения танков и артиллерии, огневые позиции, имитировались ложные передвижения войск и техники. Большое внимание командующий фронтом уделял организации боевой и политической подготовки войск, разведке противника, отработке вопросов взаимодействия и подготовке передовых (штурмовых) батальонов.
Для того чтобы избежать артиллерийской подготовки по частям прикрытия врага и установить истинное положение его главной полосы обороны, командующий артиллерией 2-го Украинского фронта генерал-лейтенант артиллерии Н.С. Фомин предложил вначале провести мощный, но короткий артиллерийский налет и сразу же начать наступление передовыми батальонами. В случае их успеха ввести в действие основные силы ударной группировки фронта. Такой метод прорыва обороны противника оказался эффективным.
Утром 24 января передовые батальоны 52-й, 4-й гвардейской и 53-й армий 2-го Украинского фронта после мощного короткого артиллерийского налета внезапно перешли в наступление, положив начало Корсунь- Шевченковской наступательной операции. Они прорвали оборону противника на участке шириной 16 км и к исходу дня на направлении главного удара продвинулись на 2–6 км. Фон Манштейн, стянув к участку прорыва бомбардировочную авиацию, попытался массированными налетами и контратаками танков и пехоты сдержать наступление передовых батальонов. По распоряжению генерала армии Конева утром 25 января в сражение были введены главные силы 4-й гвардейской и 53-й армий, а во второй половине дня — и 5-я гвардейская танковая армия. Они расширили прорыв до 25 км по фронту и до 16 км в глубину. Танкисты, оторвавшись от стрелковых частей, преодолели вторую полосу обороны, овладели с ходу Капитоновкой и Журовкой и, закрепившись на достигнутых рубежах, развернули левофланговые соединения на юг с целью расширения прорыва в сторону флангов.
Утром 26 января после 35-минутной артиллерийской подготовки в наступление перешла ударная группировка 1-го Украинского фронта. Несмотря на упорное сопротивление противника, части и соединения 6-й танковой армии на следующий день заняли Шполу, а 28 января совместно с соединениями 20-го танкового корпуса овладели Звенигородкой. В результате был охвачен правый фланг войск группы армий «Юг» в корсунь-шеченковском выступе. В окружении оказались 42-й и 11-й армейские корпуса, которые насчитывали около 80 тыс. солдат и офицеров, до 1600 орудий и минометов, более 230 танков и штурмовых орудий{372}. На правом крыле фронта войска 13-й армии и правого фланга 60-й армии 27 января прорвали вражескую оборону, а 1-й и 6-й гвардейские кавалерийские корпуса вышли к р. Стырь.
Фон Манштейн, стремясь остановить продвижение войск 2-го Украинского фронта, сосредоточил на флангах их прорыва две ударные группировки. Левофланговая группировка включала три танковые (3, 11 и 14-я) дивизии, а правофланговая — две пехотные дивизии (72-я и 389-я), полк 57-й пехотной дивизии и части танковой дивизии СС «Викинг». Этими силами фон Манштейн 27 января нанес удар с севера и с юга в общем направлении на Писаревку и Оситняжку. В результате развернулись ожесточенные бои. Особенно тяжело пришлось войскам 5-й гвардейской танковой армии. Генерал армии Конев, получив донесение о контрударе противника, немедленно выехал на командный пункт этой армии. По его указанию в сражение был введен второй эшелон (18-й танковый корпус), что позволило быстро расчистить прорыв, обеспечить фланги 2-го Украинского фронта и продолжить наступление на Звени-городку. Одновременно 29-й танковый корпус был развернут на рубеже Водяное, Лисянка фронтом на юг, чтобы преградить путь вражеским резервам к Днепру. С воздуха действия войск надежно обеспечивали 1-й штурмовой и 7-й истребительный авиационные корпуса.
В ночь на 28 января генерал армии Конев ввел в сражение 5-й гвардейский Донской кавалерийский корпус. Ему предстояло выйти на тылы врага и, наступая в общем направлении на Ольшаны, уничтожить его живую силу и технику, дезорганизовать управление и во взаимодействии с танкистами, а также левофланговыми частями 27-й армии 1-го Украинского фронта не допустить отхода корсунь-шевченковской группировки противника на юг{373}. Словом, создать пока внутренний фронт окружения.
Фон Манштейн своевременно принял меры к тому, чтобы сорвать замысел Конева. Силами пехоты и танков он нанес фланговые удары, что позволило выйти на рубеж Пасторское, Капитановка, Тишковка и преградить путь кавалерийскому корпусу. Это вынудило кавалеристов спешиться, чтобы сбить заслоны врага. Ввод второго эшелона 5-й гвардейской танковой армии позволил совместно со стрелковыми соединениями 4-й гвардейской армии отразить все фланговые атаки противника и вновь занять Капитоновку и Тишковку.
После завершения окружения корсунь-шевченковской группировки противника на 5-ю гвардейскую и 6-ю танковые армии было возложено образование внешнего фронта окружения. Одновременно общевойсковые армии (27-я, 4-я гвардейская) и 5-й гвардейский Донской кавалерийский корпус образовали сплошной внутренний фронт окружения.
Но фон Манштейн не сдавался. 28 января он принял решительные меры по освобождению окруженных частей и соединений. От 1-й танковой армии требовалось как можно быстрее завершить разгром окруженных на ее левом фланге частей 1-й танковой армии 1-го Украинского фронта. При этом 3-й танковый корпус предписывалось в самое ближайшее время высвободить с этого участка. Вместе с 16-й, 17-й пехотными дивизиями, Лейбштандартом и полком тяжелых танков его намечалось перебросить на участок, где теперь наметился кризис. За ним при первой возможности должна была последовать и 1-я танковая дивизия. Командующему 8-й армией генералу пехоты Велеру приказывалось снять с занимаемого ею участка 3-ю танковую дивизию 47-го танкового корпуса и сосредоточить у места прорыва. Из состава 6-й армии для усиления этой группировки выделялась 24-я танковая дивизия. Однако, когда она прибыла туда, Гитлер приказал возвратить ее группе армий «А», так как обстановка на никопольском плацдарме становилась угрожающей.
Замысел фон Маштейна состоял в том, чтобы силами 3-го танкового корпуса с запада и 47-го танкового корпуса с юга нанести удары во фланг и в тыл советских войск, окруживших 42-й и 11-й армейские корпуса. Всего на внешнем фронте окружения было сосредоточено 14 дивизий, в том числе 8 танковых, насчитывавших до 600 танков и штурмовых орудий{374}.
Какие же силы противостояли врагу? По данным Конева, на внешнем фронте окружения от Охматова до Канижа протяженностью около 150 км находились 22 стрелковые дивизии, до 2736 орудий и минометов, две танковые армии. По сведениям генерала армии А.И. Радзиевского, в 6-й танковой армии имелось всего около 100 танков и 20 САУ, а в 5-й гвардейской танковой армии — 250 танков и САУ{375}.[59] Кроме того, в состав левого крыла 2-го Украинского фронта с 4 по 14 февраля генерал армии Конев выделил из своего резерва три стрелковые дивизии (110, 41 и 116-я){376}. Соотношение сил по дивизиям было 1,3:1 в пользу войск фронта, но по числу танков противник вдвое их превосходил. Командующие 1-ми 2-м Украинскими фронтами, учитывая превосходство противника в танках и самоходных орудиях, а также необходимость ведения танковыми объединениями оборонительных действий, приняли меры к их усилению. 6-й танковой армии был придан 47-й стрелковый корпус, а 5-й гвардейской танковой армии — 49-й стрелковый корпус, 34-я истребительно-противотанковая артиллерийская и 5-я инженерно-саперная бригады РГК.
Утром 1 февраля, сосредоточив на участке Юркова, Лисянка четыре танковые дивизии (13, 11, 3 и 14-я), фон Манштейн нанес удар в направлении Крымки по 5-й гвардейской танковой и 53-й армиям. Одновременно навстречу деблокирующей группировке перешли в наступление из кольца окружения в направлении Бурты до двух пехотных дивизий и полк 14-й танковой дивизии. Деблокирующей группировке удалось в районе села Водяное потеснить советские части на 5 км к северу и овладеть населенным пунктом Крымки. Удар противника из кольца окружения успеха не имел. Части 52-й и 4-й гвардейской армий отразили его и к исходу дня 5 февраля овладели важным опорным пунктом противника Вязовок. В тот же день 5-й гвардейский Донской кавалерийский корпус обходным маневром занял Вербовку и Олыпаны.
Часть сил противника, в том числе до 100 танков 16-й танковой дивизии, 4 февраля нанесла удар на Павловку и Красиловку. Однако войска 40-й армии и 11-й гвардейский танковый корпус 1-й танковой армии, находившийся в то время в оперативном подчинении командующего этой армией, не допустили прорыва противника[60]. Попытка противника прорваться к окруженным войскам в полосе 5-й гвардейской танковой армии также оказалась сорванной. Хотя враг и вклинился на узком участке на 4–5 км, но контратаками вторых эшелонов армии и резервами он 7 февраля был остановлен и на этом направлении.
В журнале боевых действий 2-го Украинского фронта за 7 февраля отмечалось: «Несмотря на то, что немецкая группировка полностью окружена уже в течение нескольких дней и что беспрерывное наступление наших частей хотя и медленно, но неуклонно сжимает стальное кольцо окружения; несмотря на полную неудачу освобождения окруженных с юга через Шпола и Лебедин и очевидную невозможность выбраться из этого огневого кольца; несмотря на то, что окруженные несут ежедневно огромные потери в живой силе и технике, нет фактов деморализации и дезорганизации в войсках окруженных немецких дивизий. В плен сдаются единицы, сопротивление упорное, контратаки не прекращаются. Это явление еще раз подчеркивает, что мы воюем все еще с очень сильной, упорной и устойчивой армией. Тем ценнее и значительнее наша победа над врагом»{377}.
Неудачи преследовали фон Манштейна и на правом крыле группы армий «Юг». Здесь войска 3-го и 4-го Украинских фронтов, проводившие Никопольско-Криворожскую операцию, нанесли поражение 6-й армии, вынудив ее 2 февраля начать отход к переправам через Днепр. В тот же день она была подчинена командующему группой армий «А» генерал-фельдмаршалу фон Клейсту. Это избавило фон Манштейна от необходимости контролировать действия на этом направлении.
Маршал Советского Союза Жуков вместе с командующими 1-ми 2-м Украинскими фронтами, стремясь избежать больших потерь при ликвидации окруженного противника, направил около четырех часов дня 8 февраля ему ультиматум. Но он отклонил его, предприняв еще одну попытку прорваться из кольца окружения. Для прикрытия стыка с 1-м Украинским фронтом генерал армии Конев выделил 5-й гвардейский Донской кавалерийский корпус. 10 февраля он принял решение вывести с внешнего фронта окружения в коридор прорыва к району Лысянки 5-ю гвардейскую танковую армию. Ей было приказано не допустить выхода окруженной группировки из котла на стыке двух фронтов и соединения ее с танковой группировкой врага, наступавшей с внешнего фронта. Этот маневр был необходимым, но в то же время и рискованным в условиях непрекращающихся массированных танковых атак противника на внешнем фронте окружения. Однако генерал армии Конев учитывал следующие обстоятельства. Во-первых, на участке, где действовала танковая армия, были оставлены стрелковые дивизии, усиленные большим количеством артиллерии и средствами инженерных заграждений. Для контроля и оказания необходимой помощи войскам на этот участок выехали командующий артиллерией фронта генерал-лейтенант артиллерии Н.С. Фомин и начальник инженерных войск фронта генерал-майор инженерных войск А.Д. Цирлин. Во-вторых, в ходе предшествующих боев танковые дивизии противника продвигались с темпом не более 4 км в сутки. Расчеты показывали, что для соединения с окруженной группировкой потребуется минимум 10 суток напряженных боев, ибо расстояние между Вязовкой (котел) и Юрковкой (внешний фронт) составляло 40 км. Конев полагал, что за это время удастся разгромить и пленить окруженную группировку противника.
Командующий 1-м Украинским фронтом также принял соответствующие меры и перебросил в район Виноград, Лисянка стрелковые войска и артиллерию. Кроме того, на этот участок из резерва Ставки ВГК выдвигалась не завершившая укомплектование 2-я танковая армия (более 160 исправных танков){378}.
Во второй половине дня 11 февраля противник силами двух танковых дивизий (11-я и 13-я) нанес удар из района Ерки на север, а из района севернее Буки на Лысянку — тремя танковыми дивизиями (1-я, 17-я, СС «Адольф Гитлер»)[61]. Атака на Ерки была отбита, но в районе Буки противник сумел несколько потеснить войска 1-го Украинского фронта. Генерал армии Конев, опасаясь прорыва на стыке 1-го и 2-го Украинских фронтов, незамедлительно перебросил 27-ю танковую бригаду в район Майдановки и подчинил ее командующему 4-й гвардейской армией. Ему же с 12 часов 12 февраля подчинялась 180-я стрелковая дивизия 27-й армии 1-го Украинского фронта. В состав 21-го гвардейского стрелкового корпуса были переданы 7-я воздушно-десантная[62] и 69-я гвардейская дивизии, которым предстояло занять прочную оборону и не допустить прорыва танков противника с юга на северо-восток и восток для выручки окруженных{379}.
Выполняя поставленную задачу, командующий 5-й гвардейской танковой армией к 11 февраля сосредоточил 29-й танковый корпус в районе Княжье, Лозоватка, 18-й танковый корпус — в Михайловке, а 20-й танковый корпус — в Звенигородке. Для занятия обороны по р. Гнилой Тикич на участок Октябрь, Лысянка, Майдановка, Звенигородка выходили войска 4-й гвардейской армии, что позволило надежно обеспечить стык фронтов от прорыва танковой группировки противника к Лысянке из района Рубаный Мост, Ризино. С целью усиления направления Стеблев, Шендеровка (внутренний фронт окружения), где действовали войска 27-й армии 1-го Украинского фронта, генерал армии Конев повернул 5-й гвардейский Донской кавалерийский корпус на 180 градусов, т.е. на запад, на Шендеровку.
В ночь на 12 февраля части 11-го и 42-го армейских корпусов предприняли еще одну попытку прорыва из котла Они, воспользовавшись разыгравшейся пургою, сумели в полосе 1-го Украинского фронта пробиться из района Стеблева в направлении Шендеровки. В полосе 6-й танковой армии противник силой до 160 танков с мотопехотой, прорвав первую линию 47-го стрелкового корпуса, вклинился в оборону до 10 км, но затем был остановлен на р. Гнилой Тикич частями 340-й стрелковой дивизии, 5-го механизированного корпуса и резервными полками СУ-85.
Г.К. Жуков, оценив обстановку, приказал командующему 1-м Украинским фронтом срочно развернуть в Джурженцах управление 27-й армией и подчинить эту армию в оперативном отношении командующему 6-й танковой армией. Главные силы 2-й танковой армии предписывалось к утру 12 февраля сосредоточить в районе Лысянка, Дашуковка, Чесновка, 202-ю стрелковую дивизию развернуть на рубеже Хижинцы, Джурженцы, туда же подтянуть полностью укомплектованную бригаду из состава 1-й гвардейской танковой армии. Командующему 2-м Украинским фронтом была поставлена задача сосредоточить к утру в Лысянке две бригады 5-й гвардейской танковой армии, чтобы занять оборону по р. Гнилой Тикич на участке Лысянка, Мурзинцы. Одновременно главными силами 52-й и 4-й гвардейской армий предписывалось нанести удар с востока на Стеблев и в тыл основной группировки окруженного врага, готовящейся для выхода навстречу наступающей танковой группе.
К этому времени у Сталина созрело решение передать руководство войсками внутреннего фронта окружения в руки генерала армии Конева. Верховный Главнокомандующий сказал Жукову, что такая просьба исходит непосредственно от командующего 2-м Украинским фронтом. Руководство же войсками на внешнем фронте намечалось сосредоточить в руках командующего 1-м Украинским фронтом. Жуков посчитал это нецелесообразным.
И.С. Конев, вспоминая об этом эпизоде, отмечал, что Георгий Константинович в «Воспоминаниях и размышлениях» осветил этот вопрос не совсем точно. «Я настойчиво уклонялся от подчинения мне 27-й армии еще и потому, — пишет Иван Степанович, — что, когда план взаимодействия между фронтами нарушен, переподчинение войск серьезно усложняется. Я искренне беспокоился за исход сражения. Ведь передача армии мне не увеличивала ее силы… Каждый поймет, что в такой сложной обстановке напрашиваться самому на переподчинение войск, не зная досконально обстановки на участке соседа, вряд ли целесообразно. В действительности Сталин 12 февраля 1944 года по ВЧ, возлагая на меня ответственность за ликвидацию окруженной группировки, сам настаивал на подчинении мне 27-й армии 1-го Украинского фронта. Я же, изложив свои мотивы, настойчиво отказывался от этого»{380}.
Около 12 часов 12 февраля Сталин вызвал по ВЧ Конева и сказал:
— Вот мы огласили на весь мир, что в районе Корсунь-Шевченковского окружили крупную группировку противника, а в Ставке есть данные, что окруженная группировка прорвала фронт 27-й армии и уходит к своим. Что вы знаете по обстановке на фронте у соседа?
По интонации голоса Сталина, резкости, с которой он разговаривал, Конев понял, что Верховный встревожен, и, как видно, причина этого — чей-то не совсем точный доклад. Пытаясь его успокоить, Иван Степанович доложил:
— Не беспокойтесь, товарищ Сталин. Окруженный противник не уйдет. Наш фронт принял меры. Для обеспечения стыка с 1-м Украинским фронтом и для того, чтобы загнать противника обратно в котел, мною в район образовавшегося прорыва врага были выдвинуты войска 5-й гвардейской танковой армии и 5-й гвардейский Донской кавалерийский корпус. Задачу они выполняют успешно.
— Это вы сделали по своей инициативе? — спросил Сталин. — Ведь это за разграничительной линией фронта.
— Да, по своей, товарищ Сталин.
— Это очень хорошо. Мы посоветуемся в Ставке, и я вам позвоню.
Минут через десять — пятнадцать снова раздался звонок. Конев взял трубку.
— Нельзя ли все войска, — сказал Сталин, — действующие против окруженной группировки, в том числе и 1-го Украинского фронта (27-ю армию), подчинить вам и возложить на вас руководство уничтожением окруженной группировки?
Конев такого предложения не ожидал, но ответил без паузы:
— Товарищ Сталин, сейчас очень трудно провести переподчинение 27-й армии 1-го Украинского фронта мне. 27-я армия действует с обратной стороны кольца окружения, то есть с противоположной стороны по отношению наших войск, с другого операционного направления. Весь тыл армии и связи ее со штабом 1-го Украинского фронта идут через Белую Церковь и Киев. Поэтому управлять армией мне будет очень трудно, сложно вести связь по окружности всего кольца через Кременчуг, Киев, Белую Церковь. Пока в коридоре идет бой, напрямую установить связь с 27-й армией невозможно. Армия очень слабая, растянута на широком фронте. Она не сможет удержать окруженного противника, тогда как на ее правом фланге также создается угроза танкового удара противника с внешнего фронта окружения в направлении Лысянки.
— Не волнуйтесь, товарищ Конев, Ставка обяжет штаб 1-го Украинского фронта передавать все ваши приказы и распоряжения 27-й армии и оставит ее на снабжении в 1 -м Украинском фронте.
— В такой динамичной обстановке эта форма управления не обеспечит надежность и быстроту передачи распоряжений, — ответил Конев. — А сейчас требуется личное общение и связь накоротке. Все распоряжения будут идти с запозданием. Прошу Вас не передавать армию в состав нашего фронта.
— Хорошо, мы еще посоветуемся в Ставке и с Генеральным штабом и тогда решим, — закончил разговор Сталин.
Верховный редко отменял свои решения. Около восьми часов вечера 12 февраля Сталин и генерал армии Антонов подписали директиву № 220022 Ставки ВГК, в которой говорилось:
«Ввиду того, что для ликвидации корсуньской группировки противника необходимо объединить усилия всех войск, действующих с этой задачей, и, поскольку большая часть этих войск принадлежит 2-му Украинскому фронту, Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:
1. Возложить руководство всеми войсками, действующими против корсуньской группировки противника, на командующего 2-м Украинским фронтом с задачей в кратчайший срок уничтожить корсуньскую группировку немцев.
В соответствии с этим 27-ю армию в составе 180, 337, 202 сд, 54, 159 ур и всех имеющихся частей усиления передать с 24.00 12.02.1944 г. в оперативное подчинение командующего 2-м Украинским фронтом. Снабжение 27 А всеми видами оставить за 1-м Украинским фронтом. Командующему 2-м Украинским фронтом связь со штабом 27-й армии до установления прямой связи иметь через штаб 1-го Украинского фронта.
2. Тов. Юрьева[63] освободить от наблюдения за ликвидацией корсуньской группировки немцев и возложить на него координацию действий войск 1-го и 2-го Украинских фронтов с задачей не допустить прорыва противника со стороны Лысянки и Звенигородки на соединение с корсуньской группировкой противника…»{381}.
Получив директиву Ставки, командующий 1-м Украинским фронтом генерал армии Ватутин позвонил Маршалу Советского Союза Жукову, полагая, что тот является инициатором данного решения.
— Товарищ маршал, Вам известно, что я, не смыкая глаз несколько суток подряд, напрягал все силы для осуществления Корсунь-Шевченковской операции, — сказал Ватутин. — И мне непонятно, почему же сейчас меня отстраняют и не дают довести эту операцию до конца?
В этой связи Жуков в своих мемуарах отмечал: «Я не мог сказать Н.Ф. Ватутину, чье было это предложение, чтобы не сталкивать его с И.С. Коневым. Однако я считал, что в данном случае Н.Ф. Ватутин прав как командующий, заботясь о боевой, вполне заслуженной славе вверенных ему войск»{382}. Поэтому Жуков ответил Ватутину, что это приказ Верховного, который следует безоговорочно выполнять. Командующий 1-м Украинским фронтом обиженно отчеканил, что приказ будет выполнен.
Генерал армии Конев, получив директиву Ставки, на самолете По-2 немедленно вылетел в село Толстое, где находился наблюдательный пункт командующего 4-й гвардейской армией генерал-лейтенанта И.К. Смирнова. Отсюда Иван Степанович руководил действиями своих войск до конца Корсунь-Шевченковской операции. С целью упрочения положения 27-й армии он выдвинул в район Джурженцы 18-й гвардейский танковый корпус. От войск 27-й армии потребовал стойко оборонять занимаемые позиции и отбить атаки противника из Стеблева на Шендеровку. Войскам 4-й гвардейской армии приказывалось перейти в наступление с юга на север, рассечь противника на части и пленить его. На внешнем фронте окружения генерал армии Конев дал указание оставить маневренный резерв и заслон от наступающей танковой группировки противника со стороны Лысянки. Командующему 5-й гвардейской танковой армией предписывалось оказать помощь 4-й гвардейской армии в рассечении окруженной группировки врага на части, а также быть в готовности к разгрому врага, если ему удастся вырваться из окружения. Войска 53-й армии должны были создать жесткую противотанковую оборону на внешнем фронте, а 5-я, 7-я и 57-я армии иметь резервы на случай маневра в районах окруженной группировки и перехода в общее наступление. 5-й воздушной армии предстояло нанести удары по танковым частям противника, парализовать действия его авиации и надежно прикрыть свои войска. В свой резерв фронта Иван Степанович вывел 5-й гвардейский Донской кавалерийский корпус{383}.
Соединения 5-й гвардейской танковой армии, несмотря на раскисшие дороги, осуществили маневр на новое направление, лишив противника возможности прорыва из окружения. В течение 13 и 14 февраля часть сил 5-й гвардейской танковой армии во взаимодействии с 5-м гвардейским Донским кавалерийским корпусом вела бои с противником в районе Ново-Буды и Комаровки, а основными силами совместно с 6-й и 2-й танковыми армиями 1-го Украинского фронта наносила удары по вклинившейся группировке врага в районе Лысянки. На внутреннем фронте окружения войска 2-го Украинского фронта, продвигаясь вперед, постепенно сжимали кольцо. 14 февраля войска 52-й армии заняли Корсунь-Шевченковский.
15 февраля Гитлер приказал дивизиям, объединенным в «группу Штеммермана» (командир 11-го армейского корпуса), начать прорыв из кольца окружения. В ночь с 16 на 17 февраля части 42-го и 11-го армейских корпусов начали прорыв из окружения в юго-западном направлении навстречу 3-му танковому корпусу. Фон Манштейн, вспоминая об этом, пишет: «По приказу командования группы армий оба окруженных корпуса должны были использовать для обеспечения выхода из окружения всю артиллерию и имеющиеся боеприпасы. Так как во время выхода из окружения войскам пришлось бы передвигаться по бездорожью и глубокой грязи, было приказано бросить орудия после того, как будут расстреляны все боеприпасы. Арьергарды с несколькими орудиями прикрывали выходящие из окружения войска от атак противника с севера, востока и юга… В 1 ч. 25м. в ночь с 16 на 17 февраля пришло радостное известие о том, что первая связь между выходящими из окружения корпусами и передовыми частями 3 тк установлена. Противник, находившийся между ними, был буквально смят. 28 февраля мы узнали, что из котла вышло 30 000–32 000 человек. Так как в нем находилось 6 дивизий и одна бригада, при учете низкой численности войск это составляло большую часть активных штыков»{384}.
К. Типпельскирх в своей книге «История Второй мировой войны» об этих событиях писал следующее: «Блестяще подготовленный прорыв в ночь с 16 на 17 февраля не привел, однако, к соединению с наступавшим навстречу корпусом, так как продвижение последнего, и без того медленное из-за плохого состояния грунта, было остановлено противником. После этого окруженным корпусам пришлось, бросив все тяжелое оружие, артиллерию и большое количество снаряжения, последним отчаянным броском пробиваться к своим войскам. Из окружения вышли лишь 30 тыс. человек. В конечном итоге эти бои вновь принесли тяжелые потери в живой силе и технике, что еще больше осложнило обстановку на слишком растянутых немецких фронтах»{385}.
Свидетельства Г.К. Жукова с этой информацией расходятся: «Все утро 17 февраля шло ожесточенное сражение по уничтожению прорвавшихся колонн немецких войск, которые в основном были уничтожены и пленены. Лишь нескольким танкам и бронетранспортерам с генералами, офицерами и эсэсовцами удалось вырваться из окружения. Как мы и предполагали, 17 февраля с окруженной группировкой все было покончено. По данным 2-го Украинского фронта, в плен было взято 18 тысяч человек и боевая техника этой группировки»{386}.
А вот что утверждал И.С. Конев: «В течение всей этой схватки я несколько раз разговаривал с командирами 69-й, 7-й и 41-й дивизий, которые занимали позиции по берегу реки Горный Тикич на внешнем фронте окружения. Они докладывали, что ни один немецкий солдат не прошел через их позиции. Говорил и с командармами Смирновым, Трофименко, Ротмистровым, Галаниным, внимательно следил за их действиями, донесениями и докладами, и ни в одном докладе и донесении не было сказано, что немцы прошли через какой-либо пункт или рубеж наших войск, занимающих оборону как на внешнем, так и на внутреннем фронтах»{387}.
Это свидетельство Конева после окончания войны. А вот что он писал в своем донесении Сталину по состоянию к 21 часам 17 февраля:
«1. Выполняя Ваш приказ войска фронта 17.2.44 г. полностью разгромили, уничтожили и частью пленили окруженную группировку пр-ка, находившуюся в составе девяти пехотных, одной танковой дивизий и одной мотобригады.
2. Все атаки пр-ка извне навстречу окруженной группировке нашими войсками успешно отбиты с большими для противника потерями в технике и живой силе.
3. Противник, остатками своих сил до 8000–10000 чел., до 5–7 артбатарей, 12–15 танков окруженной группировки, в период с трех до шести часов 17.2.44 г. в большинстве пьяный, людской массой начал прорываться на участке обороны 180 стр. дивизии 27 армии на фронте Комаровка, Хилька и распространяться на запад и юго-запад в направлениях Джурженцы и Почапинцы.
По показаниям пленных в голову прорывающихся колонн противника были выделены 72 и 112 пд.
4. Войска фронта: 52, 4 гв., 27 армии, частью сил 5 гв. танковой армии и 5 гв. КК в результате нашего наступления прорвавшийся пр-к в глубину нашего расположения был разобщен на отдельные группы, уничтожен и частью пленен. На поле боя огромное количество трупов. Противник оставил полностью всю свою технику и материальную часть вооружения. Трофеи и потери пр-ка выясняются, и будет донесено дополнительно.
5. Авиация из-за плохой погоды — пурга — не действовала».
Столь широкий разброс мнений об исходе сражения был дополнен данными четвертого тома «Военной энциклопедии» (статья «Корсунь-Шевченковская операция»). В этой статье говорится, что около 20 тыс. человек, бросивших тяжелое вооружение и транспорт, просочились мелкими группами под покровом сильного снегопада. Задача надежной изоляции окруженной группировки и ее последующего уничтожения была решена лишь частично. Потери ее (вместе с потерями войск, действовавших на внешнем фронте окружения) достигли 70 тыс. человек{388}.
После завершения боев командующий 27-й армией по ВЧ доложил генералу армии Коневу, что при выходе из окружения погиб командир 11-го армейского корпуса генерал артиллерии В. Штеммерман. Его труп был обнаружен на поле боя около села Джурженцы. Командующий 2-м Украинским фронтом, отдавая должное мужеству противника, разрешил военнопленным похоронить своего командира с надлежащими почестями по законам военного времени.
Каков же был итог Корсунь-Шевченковской операции, проведенной войсками 1-го и 2-го Украинских фронтов? В ходе операции они приковали к себе до половины всех танковых и более двух третей воздушных сил противника, действовавших на Правобережной Украине. Это облегчило 3-му и 4-му Украинским фронтам проведение Никопольско-Криворожской операции. Генерал Ф. Меллентин, комментируя решение Гитлера удерживать корсунь-шевченковский выступ, отмечал: «Результатом такого решения оказался новый Сталинград, — правда, масштабы катастрофы на этот раз были меньше»{389}.
Несмотря на успешный для войск 1-го и 2-го Украинских фронтов исход Корсунь-Шевченковской операции, фон Ман-штейн снова сумел избежать окончательного поражения. Он, уже не в первый раз, ускользал от Конева. Это оставило в душе Ивана Степановича неприятный осадок, который развеял телефонный звонок из Москвы.
— Поздравляю с успехом, — сказал Сталин. — У правительства есть мнение присвоить вам звание Маршала Советского Союза. Как вы на это смотрите, не возражаете? Можно вас поздравить?
— Благодарю, товарищ Сталин.
— Ну, хорошо, отдыхайте, устали, наверное?..
18 февраля Москва салютовала войскам 2-го Украинского фронта. О 1-м Украинском фронте не было сказано ни слова. Маршал Советского Союза Жуков считал, что это была непростительная ошибка Сталина. Ведь известно, что окружение и уничтожение противника проводилось войсками обоих фронтов. В тот же день Указом Президиума Верховного Совета СССР И.С. Коневу было присвоено звание Маршала Советского Союза. Вечером из Москвы прилетел самолет. В нем Жуков прислал Ивану Степановичу в подарок маршальские погоны. Их вручили Коневу в деревне Моренцы, где разместился к тому времени фронтовой командный пункт. Именно сюда прибыли и корреспонденты ряда зарубежных газет. Момент этот весьма выразительно запечатлен в книге С. Дангулова «Кузнецкий мост»{390}:
«Он (Конев. — Авт.) стоял… чуть сощурив глаза, легко раскачиваясь, охватив кожу ремня большими руками, будто под-боченясь. Широконосый, чуть скуластый, с остро глядящими, улыбчивыми и хитроватыми глазами. Он пребывал в отличном состоянии духа и не хотел скрывать этого — в конце концов, трудных дней и раньше было предостаточно.
— Корсунь даст нам такую силу разбега, какую мы давно не имели, — произнес он и посмотрел в окно, казалось, он видел уже движение армий. — Именно разбега, а это в наступлении важно… Да, он так и сказал: “Корсунь даст нам… силу разбега…” — и, надев кожанку, пошел через заснеженный двор к танку, что, казалось, стоял наготове, ожидая его».
Генерал-фельдмаршал фон Манштейн, избежав окончательного поражения, позвонил по телефону начальнику Генерального штаба Сухопутных войск генерал-полковнику Цейтцлеру и попросил принять меры для усиления левого крыла группы армий «Юг». Но Гитлер, до которого довели эту просьбу, никакого решения не принял. Он также не разрешил фон Манштейну отвести свои войска после того, как 8-я армия 22 февраля подверглась новому удару со стороны советских войск. Наоборот, из группы армий «Юг» были изъяты и переданы 6-й армии две танковые дивизии (3-я и 24-я).
Фон Манштейн, не получив поддержки у Гитлера, решил для усиления своего левого крыла перебросить из состава 1-й танковой и 8-й армий две танковые дивизии (1-ю и 11-ю) и 16-ю танковую дивизию 3-го танкового корпуса. В районе Проскурова намечалось сосредоточить за 4-й танковой армией 17-ю танковую и артиллерийскую дивизии. Кроме того, в распоряжение командующего 4-й танковой армией из 1-й танковой и 8-й армий выделялись 7-я танковая дивизия, Лейбштандарт и 503-й батальон тяжелых танков. Они должны были войти в состав 48-го танкового корпуса и сосредоточиться в районе Тернополя. От 3-го танкового корпуса требовалось предотвратить прорыв или остановить прорвавшие оборону советские части севернее Проскурова. Соединениям 48-го танкового корпуса предстояло не допустить охвата западного фланга войск группы армий «Юг» советскими войсками, наносящими удар на Тернополь. Три обещанные Главным командованием Сухопутных войск пехотные дивизии (68, 357 и 359-я) также предусматривалось направить в 4-ю танковую армию. Для переброски этих дивизий с участков, занимаемых другими армиями, естественно, необходимо было время. К тому же дороги и транспортные возможности не позволяли произвести эту переброску в короткий промежуток времени. Поэтому их прибытие в районы, находившиеся за левым флангом группы армий «Юг», ожидалось не ранее середины марта. По мнению фон Манштейна, для того, чтобы не допустить обхода советскими войсками левого фланга группы армий «Юг» необходимо было развернуть в районе Львова две армии (пятнадцать — двадцать дивизий).
Командующий группой армий «Юг» осознавал, что ослабление 8-й и 1-й танковой армий связано с большим риском для них. Советские войска, как только это позволят местность и погода, предпримут наступление с целью прорыва в направлении на среднее течение Буга и на переправы через него от Винницы до Вознесенска (на стыке с 6-й армией). Однако в сложившейся обстановке фон Манштейну пришлось выбирать из двух зол наименьшее, а именно — позволить советским войскам продвинуться на левом фланге 1-й танковой армии и на участке 8-й армии. Тем самым фон Манштейн надеялся не допустить выхода советских войск глубоко во фланг групп армий «Юг» и «А» или к Львову. По его мнению, войска 1-го Белорусского фронта[64] направят свои усилия для обхода западного фланга группы армий «Юг» в районе Ровно. 1-й Украинский фронт, как предполагал фон Манштейн, нанесет удар по обращенному фронтом на север участку по обе стороны от Проскурова, отошедшему теперь к 1-й танковой армии. Одновременно 2-й Украинский фронт возобновит удары по правому флангу этой армии и в полосе 8-й армии и в случае успешного форсирования Южного Буга продолжит наступление на Черновцы. От 3-го и 4-го Украинских фронтов ожидалось нанесение ударов по правому флангу 8-й армии и на участке 6-й армии{391}.
Таковы были оценка обстановки, сложившейся к середине февраля 1944 г., а также выводы фон Манштейна о возможном развитии событий. Посмотрим, насколько они совпадали с планами советского командования?
Ставка ВГК планировала нанести мощные удары на черновицком, уманско-ясском и николаевско-одесском направлениях, завершить разгром групп армий «Юг» и «А», освободить Правобережную Украину и выйти к Карпатам. Для достижения этих целей привлекались войска 1, 2-го и 3-го Украинских фронтов. Решающая роль отводилась армиям первых двух фронтов.
18 февраля командующему 2-м Украинским фронтом была направлена директива № 220030 Ставки ВГК, в которой предписывалось подготовить наступательную операцию с включением в состав ударной группы фронта 27-й, 52-й, 4-й гвардейской армий, 5-й гвардейской танковой, 2-й и 6-й танковых армий. Этими силами предстояло нанести удар с участка Виноград, Звенигород, Шпола в общем направлении на Умань с задачей разбить уманскую группировку противника и овладеть рубежом Лодыжин, Гайворон, Ново-Украинка. В дальнейшем приказывалось продолжать наступление с целью выхода на р. Днестр на участке (иск.) Могилев-Подольский, (иск.) Ягорлык. Начало наступления — 8–10 марта{392}.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.