Кампания 1910 г. — авария «Славы»

Кампания 1910 г. — авария «Славы»

Кампанию 1910 г. Балтийский отряд в составе «Славы», «Цесаревича» и крейсеров «Рюрик» и «Богатырь» начал 9 мая. 10-го на корабли прибыл новый выпуск гардемарин (на «Цесаревич» и «Слава» по 36 чел., на «Рюрик» — 40, на «Богатырь» — 27). Весь май, июнь и половина июля прошли в учениях и окончании разнообразных ремонтных работ.

23 мая Балтийский отряд вышел в Биорке-зунд. Начальник Действующего флота Балтийского моря вицеадмирал Н. О. Эссен организовал для сухопутных офицеров, членов Общества ревнителей военных знаний, морской поход для ознакомления с боевой деятельностью флота в открытом море, маневрированием, минными атаками и т. п. Офицеры (около 200 человек) были доставлены на заградителях «Амур» и «Енисей» в Биорке, где перешли на «Рюрик», «Славу», «Цесаревича» и «Богатырь». С борта кораблей Практического отряда они наблюдали «морской бой» на пути к Ревелю и совместное маневрирование отряда с эскадренными миноносцами. В Ревель прибыли к 4 часа утра 24 мая. Отсюда на миноносцах все участники похода перешли в Гельсингфорс, а уже из главной базы двинулись на «Амуре» и «Енисее» в обратный путь. В Кронштадт прибыли утром 25-го, откуда пароходами к полудню того же дня перешли в Петербург. По убытии сухопутных офицеров на Практическом отряде приступили к занятиям с гардемаринами.

1 июля 1910 г. «Слава» в составе отряда вместе с «Цесаревичем», «Рюриком» и «Богатырём» стояла в Биорке. Вечером корабли снялись для следования в Ревель, куда пришли в полдень 2-го. Здесь отряд находился до 12-го, занимаясь в основном практическими стрельбами, выходя для этого в море. В свободное между стрельбами время производились шлюпочные учения — парусные и гребные, занятия с корабельными гардемаринами и учениками строевыми унтер-офицерами. [143]

«Слава» в Тулоне, 1910 г.

Вечером 12 июля была получена телеграмма начальника Действующего флота вице-адмирала Эссена с предписанием немедленно перейти в Кронштадт, чтобы быть готовыми выйти в заграничное плавание. Срочная необходимость начала этого уже четвёртого для «Славы» дальнего похода обусловливалась решением Николая II поддержать усилия Министерства иностранных дел по укреплению славянской солидарности, а заодно и позиций России на Балканах. Повод был убедительным — 50-летие нахождения на троне Черногорского князя Николы I, которого с российским престолом связывали родственные узы. [144]

В 4 часа пополудни 13-го, приняв провизию, корабли вместе с транспортом «Рига» вышли по назначению, куда прибыли 14-го утром. Сразу после постановки на якорь на внешнем рейде к ним были подведены баржи для принятия полного запаса угля. В течение следующих трёх дней корабли «делали различные приёмки для предстоящего плавания», а 17-го их посетил вице-адмирал Эссен. На следующий день кораблям отряда произвёл смотр прибывший в Кронштадт на яхте «Нева» морской министр вицеадмирал С. А. Воеводский — он зачитал экипажам телеграмму царя «с милостивым пожеланием Е.И.В. счастливого плавания отряду».

В час пополуночи 18 июля корабли снялись с якоря и, обменявшись салютом с крепостью, взяли курс в море. Ход был назначен 12 узлов. Около 4 часов дня на горизонте показались императорские яхты «Штандарт» (брейд-вымпел императора Николая II) и «Полярная Звезда» в сопровождении дивизиона эскадренных миноносцев. Обе яхты (на «штандарте» был поднят сигнал «Желаю счастливого и полезного плавания») прошли близко от шедшего кильватерной колонной отряда. Царь здоровался с каждым кораблём отдельно и, как вспоминал очевидец, «на приветствие обожаемого монарха с кораблей неслось дружное, долго не смолкающее „ура!“». [145]

Приняв 19-го утром у Балтийского порта с канлодки «Грозящий» двух назначенных в поход мичманов, Практический отряд вышел в открытое море. 20 июля утром на час (с 9.45 до 10.55) стопорили ход для вылавливания «Цесаревичем» его оторвавшегося туманного буйка. Погода в первые дни похода как нельзя лучше благоприятствовала плаванию. Тихие, ясные солнечные дни сменялись «дивными лунными ночами». В южной части Балтики, к западу от острова Борнхольм, нашёл густой туман, который заставил убавить ход до малого.

Однако это не спасло от происшествия — 20 июля при проходе Борнхольма произошло столкновение «Славы» с небольшой датской двухмачтовой парусной шхуной «Эген», шедшей правым галсом с левой стороны. Шхуна была усмотрена в 3.25 пополудни на курсе, ведущем «на пересечку курса» отряда, следующего курсом зюйд-вест 71°. На шхуне, по-видимому, совершенно не озабочивались несением сигнальной вахты, поскольку кораблик, благополучно миновав головной «Цесаревич», врезался в идущую ему в кильватер «Славу», ударив линкор в борт у передней 75-мм пушки и сорвав один открытый полупортик. Себе же виновник инцидента сломал бушприт и фальшборт до фор-вант, а также повредил форштевень, который треснул до ватерлинии. Отряд застопорил ход, на шхуну с «Богатыря» был отправлен офицер, которому датским шкипером было отвечено, что его корабль в помощи не нуждается. В 4.45 отряд продолжил движение. «Слава» отделалась незначительными повреждениями, но старые матросы ворчали, что такая примета в самом начале похода не сулила ничего хорошего.

К 6 часам вечера нашёл туман, корабли уменьшили ход до 8 узлов и спустили за корму туманные буйки, а также начали светить прожекторами и открыли все отличительные огни. К 3 часам пополуночи 21-го туман рассеялся, и отряд прибавил ход до 12 узлов. Около 10 часов утра вошли в Бельт, который проследовали полным ходом без лоцманов.

22 июля в 5 часов утра обогнули мыс Скаген и вступили в Северное море, расцветившись стеньговыми флагами по случаю дня тезоименитства императрицы Марии Фёдоровны. В 10 часов, отслужив молебен, произвели салют в 31 выстрел. На следующий день в 2.40 пополудни на «Славе» выбило горловину сепаратора, пострадавших не было. Отряд полчаса шёл малым ходом.

24 июля в 4 часа пополуночи показались берега Англии, а в час дня отряд прибыл на Спитхэдский рейд. На идущие малым ходом корабли прибыло по одному лоцману, а на флагманский «Цесаревич» — ещё и русский консул в Портсмуте в сопровождении морского агента в Англии капитана 1 ранга Л. Б. Кербера. «Цесаревич» произвёл салют наций и флагу адмирала, поднятому на старом корабле Нельсона «Виктори», и был введён в гавань Портсмута, где ошвартовался у стенки подле линкора «Кинг Эдуард VII» под вице-адмиральским флагом. «Слава», «Рюрик» и «Богатырь» остались, за неимением места в гавани, на рейде.

В Портсмуте простояли три дня. Всё это время хозяева проявляли уже ставшее традиционным гостеприимство — команды русских кораблей побывали в театре, им был устроен обед, а офицеров возили по окрестностям на автомобилях и весьма радушно приняли в Адмиралтействе. Корабельным гардемаринам показали Портсмутский военный порт. Начальник отряда контрадмирал Н. С. Маньковский доносил в рапорте: «Отношение английских морских и городских властей ко мне и всему личному составу отряда было в высшей степени предупредительное и внимательное. Ко мне был прикомандирован на всё время пребывания в Портсмуте капитан 2 ранга, говоривший по-русски; я, офицеры, корабельные гардемарины и команда получили ряд приглашений, которыми воспользоваться могли только отчасти, т. к. они были рассчитаны на целую неделю стоянки, а я располагал всего 2 ? днями». [146]

27-го, пополнив запасы, российские корабли вышли в Алжир. Безоблачно, как казалось, начавшийся поход был сразу отмечен твёрдо установившимся порядком занятий. Ежедневно с 8 до 11 часов утра и с 2 до 5 часов дня производились артиллерийские учения, занятия грамотностью и по расписанию, а также «обучение соколиной гимнастике». [147] В эти же часы производились занятия с гардемаринами, причём их заставляли заниматься при всех удобных случаях, когда то позволяло состояние неба, астрономическими наблюдениями.

Погода благоприятствовала по-прежнему, однако хорошо знакомый маршрут преподнёс пренеприятный сюрприз. Два дня по выходе из Портсмута, до 29-го, всё шло хорошо. Отряд всё это время шёл 12-узловым ходом. Однако, когда в 3 часа пополудни понадобилось увеличить ход до 13 уз, «Слава» не смогла выполнить распоряжение флагмана — выяснилось, что на корабле из 8 донок исправна лишь половина, из которых две не вполне надёжны. В 19 часов «Слава» всё же увеличила ход до 13 узлов, который смогла поддерживать около 3 ? часов, однако это усилие оказалось фатальным.

Нарастание быстро надвигавшегося кризиса иллюстрирует отрывок из рапорта начальника отряда контрадмирала Н. С. Маньковского: «Пришлось уменьшить ход сначала до 12 узлов, затем до 10, а утром 30-го уже до 8; кроме неисправности донок обнаружена неисправность котлов: из 20 котлов осталось исправных только 10; кроме того, обнаружен громадный расход воды. 31-го утром пришлось уменьшить ход до 6 узлов, а в полдень и совсем застопорить машины, сначала на 2 часа, а в результате простояли 10 часов (с 12 часов дня до 10 часов вечера). Затем до вечера 1 августа шли ходом от 6 до 8 узлов, а в 7 часов вечера снова застопорили машины, и, ввиду уже полной безнадёжности получить ход, я решил взять „Славу“ на буксир — это было уже в 35 милях от Гибралтара». [148]

В полночь 2 августа с «Цесаревича» на аварийную «Славу» были поданы буксиры, и флагманский корабль, около часа ночи дав ход, постепенно довёл его до 5,5–6 уз (при 45 оборотах это соответствовало собственному ходу в 8,5–9 уз). По свидетельству В. А. Белли, «буксиры вытравили чуть ли не на два кабельтова, чтобы не было заметно аварийное состояние „Славы“». [149] Ситуация на ней развивалась настолько драматично, что одно время опасались прекращения выработки пара вообще. Это грозило остановкой динамо-машин и погружением корабля во тьму с прекращением работы всех электроустройств, основным из которых в создавшейся ситуации был электрический привод руля. К счастью, до этого не дошло, и к 7.30 утра, когда обездвиженную «Славу» привели Гибралтар и поставили на якорь, в действии оставались всего два котла.

Командующий отрядом Н. С. Маньковский, съехав на берег, обрисовал перед британскими портовыми властями печальную картину состояния «Славы» и просил разрешения ввести линкор во внутреннюю гавань для самого необходимого ремонта силами портовых мастерских. После получения «любезного согласия» и заверения во всяческом содействии корабль двумя буксирами в 3 часа дня ввели гавань и ошвартовали на две бочки. Тогда же, 2 августа, флагман отряда отправил в Петербург морскому министру С. А. Воеводскому телеграмму с описанием происшествия со «Славой», в которой подводил его первые итоги: «…необходимо 3–4 месяца для капитального ремонта, без которого корабль надлежит считать выведенным из строя». [150]

Поскольку центральным событием миссии Балтийского отряда в Средиземное море было участие 15 августа в праздновании юбилея правления князя Николы I, «Цесаревич» и крейсера не могли задерживаться в Гибралтаре до проведения исчерпывающего расследования случая со «Славой». Планом похода им надлежало 14-го быть уже в Антивари. В 7 часов вечера 2 августа Н. С. Маньковский с тремя оставшимися кораблями снялся с якоря и ушёл в море, предварительно образовав комиссию (приказ № 356 от 2 августа 1910 г.), которая в тот же день приступила к расследованию.

Для участия в её работе из Петербурга был срочно командирован МТК инженер-механик полковник В. П. Ведерников, хорошо знакомый с конструкцией котлов системы Бельвиля и имевший большой опыт их эксплуатации. В состав комиссии вошёл также флагманский механик Практического отряда полковник П. И. Онищенко, которого флагман отряда оставил для расследования на «Славе». Эти два опытных механика в основном и участвовали в дальнейшем в разрешении всего круга вопросов, связанных с ремонтом котельной установки линкора.

Прежде всего, комиссия констатировала, что зимой 1909/10 г. корабль прошёл в Кронштадте крупный ремонт механизмов и котлов, по окончании которого было произведено испытание на полный ход, давшее результаты «не только удовлетворительные, но даже хорошие». Причина аварии состояла в выходе из строя системы снабжения котлов водой из-за отказа их питательных насосов — новых донок Бельвиля, которыми было решено заменить прежние донки системы Блэка. [151] Положение усугубилось общей изношенностью котлов и плохой подготовкой машинной команды, осложнившейся её значительным некомплектом. Перед началом кампании, весной 1910 г., должной проверки котлов сделано не было. Материал новых 8 донок, заказанных Франко-Русскому заводу, освидетельствования не прошёл. Кронштадтский пароходный завод, по окончании весной 1910 г. дефектных работ по машинам и котлам «Славы», не произвёл их «надлежащего испытания», ограничившись заводской пробой.

Вертикальная донка Бельвиля:

1 — паровой цилиндр; 2 — золотник; 3 — паровая труба; 4 — труба мятого пара; 5 — водяной цилиндр; 6 — приемная водяная труба; 7 — приемные клапана; 8 — отливная труба; 9 — отливные клапана; 10 — серьги; 11 — соединительная муфта штоков; 12 — рычаг золотникового привода; 15 — тяга рычага; фибровые прокладки.

Донки устанавливались на линкор в спешке — последняя из них была водружена на место в ночь перед уходом корабля в заграничное плавание, при этом ни командир, ни судовой механик не настояли на их испытании. Котлы к началу плавания не были выщелочены и к моменту аварии оказались совершенно загрязнёнными. Уже в Портсмуте выяснилось, что две донки полностью вышли из строя и судовыми средствами отремонтированы быть не могут. В итоге о факте возможности действия лишь 6 донок из 8 механик не доложил командиру, а последний, «не проявляя надлежащей заботы об исправности вверенного ему корабля», об этом не поинтересовался. Надвигавшийся кризис попытались решить командированием флагманского инженера-механика отряда П. И. Онищенко на борт «Славы», однако на запросы флагмана по выходе отряда из Портсмута он не решился доложить правду «о действительном состоянии указанных механизмов». [152]

Выяснилось также, что уже на переходе в Портсмут было два случая продувания горловин сепараторов главных машин, продуло сальник в ЦСД правой машины, два раза садился пар — это заставляло уменьшать на некоторое время ход. Всем этим повреждениям и падению пара не придавали поначалу большого значения, поскольку при исправных механизмах это объясняли малой опытностью команды в условиях отсутствия привычки к большим переходам.

4 августа командир «Славы» Э. Э. Кетлер телеграммой доносил морскому министру первые итоги расследования. Выяснилось, что «… доночные штоки, золотники, клапана, набивочные кольца изъедены, сальники не держат, воды не подают. У котлов разрушены дефлекторы, обилие свищей в котлах и арматуре, везде течь. 8 котлов перегреты, трубки некоторые лопнули. Причина загрязнения котлов в связи с расстройством питания. Необходим полный осмотр котлов, чистка, испытание, исправление арматуры и замена сожжённых трубок». [153] На «Славе» поначалу ещё рассчитывали отремонтировать 12 котлов, донки и как-то выйти из положения, но не тут-то было.

Через два дня в Петербурге получили из Гибралтара телеграмму удручающего содержания: «Донки исправлены средствами корабля, воды не подают по невыясненным причинам. Корабль без паров, освещения, водоотливных и пожарных средств, опреснения нет». В качестве единственного выхода из ситуации следовала просьба о немедленной присылке специалиста с завода Бельвиля и о передаче теперь же французскому заводу исправления донок. [154]

Совершать обратный переход в Россию при таком состоянии котельной установки было немыслимо. После удостоверения петербургского начальства во всей плачевности сложившейся на «Славе» картины ей телеграммой от 14 августа разрешили зайти в Тулон для необходимого ремонта с предписанием «возвратиться в Балтийское море до заморозков».

Морскому министру С. А. Воеводскому пришлось представлять доклад о случившемся царю, в основу которого он положил выводы комиссии механиков со «Славы»: «… главной причиной неисправности котлов и донок лк „Слава“ следует считать значительное в них присутствие грязи, образовавшейся из остатков разъеденных и разрушившихся щитов паросушителей, продуктов разложения масла, накипи и ржавчины. Причину происшедшей аварии следует отнести к продолжительному недосмотру со стороны личного состава, его недостаточной опытности и недостаточно тщательной чистки котлов, т. к. испытание котлов и новых донок этого корабля, произведённое комиссией после ремонта весной с.г., дало не только удовлетворительные, но и хорошие результаты». [155]

К 20 августа удалось запустить все донки и, после чистки котлов и замены испорченных трубок запасными, ввести в действие, для малого хода, 12 котлов. После 2,5-недельного стояния в Гибралтаре «Слава» двинулась по назначению под 8 котлами, имея 4 в запасе. В Тулон корабль прибыл 24 августа и был ошвартован на бочку на внутреннем рейде.

Отсюда командир линкора Э. Э. Кетлер в тот же день телеграфировал в Морское министерство, что для полного преодоления результатов аварии необходим капитальный ремонт котлов, а лучше — полная их замена. Первое, по беглой оценке прибывшего на корабль французского инженера, должно было потребовать не менее 3 месяцев работы, что делало крайне проблематичным обратный переход «Славы» в Кронштадт через замёрзший к тому времени Финский залив. К тому же этот вариант не избавлял от необходимости работ по механической части по возвращении. Однако именно это решение на первых порах усиленно отстаивалось руководством министерства — как самим министром С. А. Воеводским, так и его товарищем И. К. Григоровичем.

Но события пошли по иному пути. Ещё раз тщательно рассмотрев состояние котельной установки «Славы» с учётом её действия на переходе Гибралтар — Тулон, В. П. Ведерников и П. И. Онищенко в своих рапортах в МТК от 28 и 30 августа констатировали исчерпывающую картину разрухи в котельных отделениях. Налицо имелось разрушение, деформация и изъязвление котельных водогрейных трубок, водяных и паровых коллекторов, серьёзный износ паропроводов и запорной арматуры (кранов, клапанов, задвижек). Интенсивные плавания 1906–1909 гг. не могли пройти бесследно, и перед последним походом котлам отводился не более чем 1–2-летний срок службы. Отсутствие должного ухода при эксплуатации и нахождении в резерве — несвоевременная и недостаточно тщательная чистка — усугубили дело. Плохая работа новых донок, не справлявшихся с подачей воды для питания котлов, добила их окончательно, приведя к перегреву и вызвав цепную реакцию обвала всех существовавших проблем.

С фактической точки зрения перегрето было 8 котлов и безнадёжно сожжён один, но и оставшиеся признанные формально ещё годными котлы совершенно не подавали признаков для оптимизма. Учитывая их состояние, механики опасались повышенного расхода воды, с которым могли не справиться дышащие на ладан донки, а также предрекали массовый разрыв их ветхих котельных трубок. Вывод делался однозначный — котлы для плавания признавались «положительно опасными».

Несмотря на продолжавшееся давление из Петербурга, командир линкора Э. Э. Кетлер проявил похвальную твёрдость. 1 сентября он телеграммой довёл до сведения начальства консолидированную категорическую позицию свою и механиков, что ни о каком скором уходе в Россию нечего даже и думать. С 4–5-недельным предлагаемым министерством ремонтом донок «Слава» могла на обратном пути оказаться «в беспомощном состоянии». В качестве единственного выхода указывался ремонт в Тулоне «на предлагаемых Бельвилем условиях», продолжительность его оценивалась в 7–8 месяцев. Решение было за министром.

Тот проявил неожиданное здравомыслие (хотя возможно, что в его основе лежало в основном отсутствие желания рисковать). 4 сентября на «Славе» получили телеграмму с решением вице-адмирала С. А. Воеводского ремонтировать линкор в Тулоне с заменой котлов и всех потребных частей. Начались посещения корабля специалистами французских компаний «Форж э Шантье» (Forges et Chantiers de la Mediterranee) и «Делонэ Бельвиль» (Delaunay Belleville) для составления планов и смет на ремонт. К заключённому ещё 1 сентября между командиром «Славы» Э. Э. Кетлером и представителем «Форж э Шантье» Огюстом Коффером (Auguste Kauffer) контракту на исправление донок с заменой их частей «в течение 4–5 недель» прибавились два больших контракта — на работы, связанные с переменой котлов (с «Форж э Шантье»), и на поставку новых котлов (с «Делонэ Бельвиль»). В конце сентября контракт на исправление донок был дополнен работами на «приведение в порядок всей питательной системы», с соответствующим увеличением суммы, в конце ноября последовало подписание ещё одного контракта — на дефектные работы по корпусной, машинной, артиллерийской и электротехнической частям, также с «Форж э Шантье», в лице «главного директора всех заводов» компании Леоном Римбо (Leоn Rimbaut). К ремонтным работам активно привлекался экипаж линкора.

15 сентября в Тулон пришёл Балтийский отряд в составе «Цесаревича» и крейсеров «Рюрик», «Богатырь» и «Адмирал Макаров» (последний присоединили на замену «Славы»). 27-го на отряд были списаны со «Славы» все корабельные гардемарины, а утром на следующий день ученики строевых унтер-офицеров и нижние чины призыва 1906 г., подлежащие увольнению в запас, а также ученики кочегаров и ученики минёров — всего 161 человек. Экипаж линкора сократился до 528 человек. В полдень Практический отряд ушёл в море.

«Славу» перевели к заводу «Форж э Шантье» и установили на 7 якорях параллельно стенке в 40 саженях от неё, подведя к кораблю с левого борта наплавной мост. По нему от стоявшего на берегу котла была проложена паровая магистраль, а также подавалось с берега электричество и вода. 6 октября на «Славу» погрузили 402 т угольного брикета, 25-го приняли 236 т кардифа. Машинная команда приступила к переборке механизмов. Люди от завода «Форж э Шантье» начали разбирать вентиляционные ходы и воздушные шахты для выгрузки громоздких элементов котлов. С помощью ошвартованного с правого борта плавкрана вытащили внутреннюю кормовую дымовую трубу (замена внутренних труб обусловливалась их сильным износом и деформациями), до конца октября разобрали и выгрузили 10 кормовых котлов. [156]

Был решён вопрос о постановке корабля в док. Необходимость этого мероприятия следовала из того, что со времени последнего докования в Кронштадте в мае 1909 г. прошло уже более 15 месяцев, и корабль срочно нуждался в проведении работ в подводной части. К ним относились осмотр, очистка и окраска заново бортов и днища, перемена цинковых протекторов у кингстонов и клинкетов, а также у дейдвудных валов и гребных винтов, в течение года разъедавшихся морской водой. Ввод в док решили провести после выгрузки старых котлов, пока новые ещё находились в работе и не поступили на корабль.

В ноябре корабельная жизнь на замершей на якорях «Славе» несколько вошла в колею. Помимо ремонтных работ, поддерживался служебный распорядок — три раза в неделю производили артиллерийское учение, еженедельно по два раза устраивали шлюпочные учения под вёслами и парусами для всех специальностей, кроме машинной команды. Проводились занятия грамотностью, сигналопроизводством, судовые работы по сохранению корабля «в опрятности». Минные машинисты приступили к ремонту динамо-машин с переборкой и заменой износившихся деталей электрогенераторов, поступивших ещё летом 1904 г. с «Орла» после потопления того в Кронштадтской гавани. В течение ноября выгрузили ещё 6 котлов, а также внутреннюю носовую трубу. 19 ноября на левом срезе установили цилиндрический огнетрубный котёл. Прежняя система подачи пара на корабль по медной трубе с берега оказалась неудовлетворительной: труба два раза лопалась и корабль по 2–3 дня оставался без пара. С установкой на срезе котла такие случаи больше не повторялись. [157]

Пользуясь отсутствием выгруженного перед постановкой в док боезапаса, 1 декабря произвели пробу на водонепроницаемость носового 6-дм патронного погреба. Его наполнили водой за 15 минут, по осмотру всех переборок и днища течи не обнаружилось. С 1 по 5 декабря «производили частичные учения по боевому расписанию, равно как и занятия со специалистами по специальностям». 6 декабря по случаю дня тезоименитства государя императора с утра расцветились флагами, отслужили молебен и в полдень произвели салют в 31 выстрел. Французский союзник поддержал высокоторжественное мероприятие: находившиеся поблизости боевые корабли также украсились флагами и «по второй пушке» «Славы» произвели салют.

7 декабря с помощью портовых буксиров пошли к доку № 1, куда были введены в 3 часа пополудни. На следующий день док осушили, и комиссия под председательством старшего офицера корабля старшего лейтенанта М. И. Смирнова произвела осмотр подводной части корабля, всех междудонных отделений, бортовых коридоров, кингстонов и гребных винтов. 10 декабря в командование «Славой», сменив Э. Э. Кетлера, которому не простили аварии, вступил капитан 1 ранга Н. Н. Коломейцов.

Стоянка в доке позволила произвести очистку подводной части и покрасить её заново. Примечательно, что расчистку бортов и днища от ракушек и водорослей поручили французским рабочим, объяснив это необходимостью «предохранения команды от могущих быть заболеваний». Дальнейшая очистка старой краски и окрашивание вновь французским патентом «Националь» («National») были произведены судовой командой. Помимо этого, проверили и возобновили марки на фор— и ахтерштевнях, а также нанесли новые по бортам у мидель-шпангоута.

Не обходилось и без происшествий. В ночь на 19 декабря двое кочегаров со «Славы», Иван Скворцов и Мухаммед Зинур-Габсабиров, загулявшие накануне в городе и не вернувшиеся вечером на корабль, потом решили всё же отправиться восвояси. Им не повезло — заблудившись в темноте, они попали в район пороховых складов и набрели на часового. После его окрика они не остановились, а рванулись прочь. Часовой выстрелил и убил на месте Зинур-Габсабирова. 21-го состоялись похороны несчастливца. Французы, как бы извиняясь перед союзниками, обставили их чрезвычайно пышно — присутствовали все власти во главе с морским префектом Тулона вице-адмиралом Жорегиберри, батальон 3-го пехотного полка и рота матросов.

Из дока «Слава» вышла 24 декабря и буксирами была переведена на прежнее место у завода «Форш э Шантье», где и встала вновь на мёртвые якоря. 26 декабря устроили для команды Рождественскую ёлку «и в тот же день командный спектакль». [158]

В январе на корабль стал прибывать новые котлы, которые мастеровые компании «Бельвиль» сразу водружали на место. К концу февраля собрали 18 котлов, из них два опробовали давлением. Ходом работ на «Славе» живо интересовался новый морской префект Тулона, вицеадмирал Мартин Дарбель (prefect maritime Martin Darbel), сменивший в феврале 1911 г. вице-адмирала Жорегиберри, получившего назначение в Брест.

4 марта 1911 г. из-за недостаточной глубины у завода (в кингстоны засасывался донный ил, засоряя трубопроводы и арматуру) перешли на рейд, где стали на бочку. Ввиду неготовности динамо-машин весь март «стояли под масляным освещением». В течение марта установили на место обе внутренние дымовые трубы, при этом их кожухи немного уменьшили по высоте, а сами трубы теперь отличались характерными козырьками. Опробовали гидравлическим давлением все 20 котлов и подготовили их к паровой пробе. Установили все площадки в котельных отделениях и все донки. [159]

Ревизор «Славы» лейтенант Л. М. Галлер у сходного трапа правого борта на ют корабля, 1910 г.

Не обошлось без трений с подрядчиком. 16 марта командир «Славы» Н. Н. Коломейцов доносил в ГУКиС: «Защищая интересы казны, мне приходится выдерживать целые дебаты с „Форш э Шантье“ по поводу штрафов за опоздание. Фирма эта цепляется за всякий законный и незаконный предлог, чтобы продлить срок работ и избавиться от штрафов — при таких условиях у неё есть совершенно определённая тенденция не к понижению, а к повышению стоимости новых работ, а главное — желание затянуть окончательный срок если не на старых, то на новых работах». [160] Согласно подписанным контрактам на замену котлов и все сопутствующие работы с фирмами «Бельвиль» и «Форш э Шантье» дата их завершения определялась 14 марта. Она дважды продлялась, но и после этого назначенный на 12 апреля окончательный срок не был выдержан — все работы окончили только 15-го. Это дало повод русской стороне поставить вопрос о взыскании штрафов за просрочку.

В связи с окончанием работ линкор начал готовиться к ходовым испытаниям. Пополнили крупный некомплект машинной команды. С пришедшего транспорта «Океан» на линкор прибыло 47 учеников-машинистов и 96 учеников-кочегаров (до этого на «Славе» имелось 23 машиниста вместо 73 по штату, кочегаров — 27 вместо 130). Небольшой некомплект, таким образом, сохранялся, однако хуже было то, что квалификация прибывших учеников была ниже всяких нареканий.

4 мая испытали машины на швартовах, после чего сделали пробный переход малым ходом (35 оборотов) под 5 котлами I группы и одной донкой. Несмотря на его успех, качество ремонта донок продолжало вызывать опасения. Продолжалась их переборка, а некоторые части, по мнению русской приёмной комиссии и представителей «Бельвиль», надлежало заменить новыми. Были вполне приготовлены и испытаны две донки, с которыми, при работе 10 котлов II и III групп, корабль 10 мая вышел в море на предварительные испытания и уничтожение девиации. Перебранные за время стоянки машины работали вполне удовлетворительно, все 10 котлов с их вспомогательным оборудованием также «функционировали правильно», пар в котлах держался хорошо.

После этого продолжался «пересмотр» всех донок, пока 30-го «мэтры» от «Форж э Шантье» не заявили, что все они готовы. 31 мая вышли в море на общее испытание всех котлов и донок. Сначала шли 12 часов под 10 котлами I и IV групп, затем ещё 12 часов — под другими 10. Вторую половину испытаний пар удержать не могли, приходилось снижать число оборотов. Причина — сильная волна и ветер, а также утомление части кочегаров вследствие малого опыта и от морской болезни. Котлы функционировали без нареканий, а вот питательный трубопровод «сильно тёк всеми фланцами». Из 8 донок хорошо работали лишь 3, остальные вновь требовали переборки, а одна вообще отказала. Вновь потребовалась притирка клапанов, перемена набивочных эбонитовых колец, набивка сальников и ликвидация течи. [161]

14 июня ситуация практически повторилась. «Слава» выходила в море для испытаний на полный ход, но была вынуждена вернуться «по причине неудовлетворительной работы донок и питательных трубок котлов». Ход постепенно довели до 110 оборотов, но через 3 часа появилась течь во фланцах питательных труб пяти котлов «настолько сильная, что пришлось окончить испытания». Фланцы были запаяны.

Тулон, 1910–1911 гг. Матросы на левом крыле нижнего носового мостика за работой

Устранив, насколько возможно, неполадки, 1 8 июня опять ходили «для окончательного испытания донок и питательных трубок котлов». Линкор сделал 5-часовой пробег (вместо 6-часового, ввиду зачёта одного часа комиссией на испытании 14 июня). Корабль развил средний ход в 16 уз при 106–110 оборотах машины. Донки работали неудовлетворительно (одна вообще не действовала), положенного двойного давления в 500 фн/кв. дюйм (относительно 250 фн/кв. дм в котлах) не развивали. Комиссия констатировала, что надёжное питание котлов донками возможно при числе оборотов машины не более 100, поскольку донки обладают «особой чувствительностью ко всяким случайностям», требуя «исключительно умелого и внимательного ухода». Пришлось удовлетвориться этим результатом — было ясно, что большего из контрагента не выжать, доводки и исправления могли тянуться до бесконечности. При окончательном расчёте с заводом «Форж э Шантье» приёмная комиссия постановила удержать с завода штрафы за просрочку работ на сумму 34 519 франков 55 сантимов, что и было исполнено. [162]

«Слава» собиралась в обратный путь. Маршрут корабля был проложен с единственным заходом в иностранный порт для бункеровки, и этим портом назначили английский Саутгемптон. Формально это объяснялось уходом от необходимости обмена официальными визитами при заходе в Портсмут, но фактически могло иметь причиной нежелание заострять внимание британского морского командования на одиноком российском додредноуте, не так давно попавшем в нелепую историю посреди океана и вынужденном встать в продолжительный капитальный ремонт заграницей.

Отчасти опасения сбылись. Корабль покинул Тулон 23 июня и 30-го прибыл Саутгемптон, став на якорь в проливе Саутгемптон-Уотер. Переход в 1877 миль, которому очень благоприятствовала погода, был сделан со средней скоростью 10,7 уз. Во время плавания питательные трубки котлов начали постепенно пропускать воду в месте пайки фланцев, так что из действия пришлось вывести 4 котла. В Саутгемптоне завод Торникрофта их повторно пропаял. По завершении этого мелкого ремонта, приняв 900 т кардифского угля, воду и провизию, корабль 5 июля вышел в Кронштадт.

Однако на переходе опять потекли трубки в 9 котлах, их вывели из действия, и в Кронштадт пришли с 11 исправными котлами. Главные и вспомогательные механизмы, согласно рапорту командира, действовали удовлетворительно. На 1277-мильном переходе Саутгемптон — Кронштадт израсходовали 1065 т угля при средней скорости 12,4 уз.

Подводя итог эпопее с донками, следует упомянуть, что сразу по возвращении «Славы» в Россию было принято решение о замене всех их новыми, которые заказали фирме Бельвиля во Франции. Что же касается изготовителя 8 злополучных донок, поставленных на линкор весной 1910 г., — Франко-Русского завода, то в отношении него ГУКиС в письме от 4 мая 1911 г., констатировав, что «клапана донок „Славы“ оказались выделанными из очень плохого металла», разразился угрозой, что «таковая недоброкачественная работа завода будет принята Морским министерством во внимание при распределении будущих заказов». [163] Завод, оправдываясь, отвечал, что «на них [донки] были употреблены металлы и сплавы лучшего качества, выработанные долголетней практикой и постоянно применяющиеся для донок Бельвиля», что «установка донок на корабль производилась не нами и нам совершенно неизвестно, в каких условиях они работали» и что, наконец, «клапана донок броненосца „Слава“ были изготовлены, как всегда, из прокованной морской бронзы, донки были тщательно изготовлены и собраны и дали при испытании на заводе, в условиях службы на судах, очень хорошие результаты». [164] В свете же последующего взаимодействия министерства с заводом, который в 1911 г. уже получил многомиллионные контракты на поставку котлотурбинных установок для линкоров-дредноутов «Полтава» и «Гангут», а через два года — ещё более мощных установок для линейных крейсеров «Бородино» и «Наварин», история с донками «Славы» прошла, образно выражаясь, как лёгкая тень на безоблачном небе.

«Слава» на испытаниях после ремонта, рейд Тулона, май 1911 г.

Авария «Славы» и продолжительный ремонт корабля за границей наделали в России много шума. Конфуз был большой — линкор флота великой державы, прилагающей огромные усилия, чтобы считаться морской, остановился прямо во время океанского перехода из-за полного отказа механизмов, к тому же только что капитально отремонтированных! История с поломкой «Славы» произошла в самое неподходящее время, когда Морское ведомство изо всех сил сдерживало шквал ожесточённых нападок со стороны ряда думский фракций и либеральной прессы на руководство Морского министерства. По мнению многих парламентариев и газетчиков, существующая администрация была совершенно неспособна эффективно возглавить реформирование ведомства, от чего напрямую зависело выделение кредитов на развитие флота. Поэтому дело с котлами приобретало политическую окраску и становилось превосходным аргументом критиков министерства. Общий тон газетных публикаций иллюстрируется цитатой из «Котлина», констатировавшей, что «представляется несомненным, что печальный случай со „Славой“, подрывающий веру в саму возможность в близком будущем увидеть возрождение родного флота, явился результатом преступной небрежности тех или иных чинов Морского министерства». [165]

Дошло до разбирательства в Думе. 5 ноября фракция октябристов внесла запрос об аварии «Славы» (принят без прений, единогласно), 8 декабря он был установлен для слушаний. Объясняться с депутатами пришлось самому морскому министру С. А. Воеводскому. 26 января следующего 1911 г. Дума закончила парламентские разбирательства об аварии линкора, резюмировав, что «…печальный случай аварии „Славы“, будучи не единичным случаем, есть результат не только небрежного упущения по службе должностных лиц, но и всей системы и постановки службы и хозяйства Морского ведомства, недостатка опытных и хорошо обученных специалистов, неправильной постановки дела ремонта». [166] Происшествие с линкором и в последующем служило весомым аргументом в устах депутатов, не желавших отпуска средств на развитие флота. Наиболее типичным выпадом может служить фрагмент выступления депутата от Воронежской губернии А. И. Шингарёва. При обсуждении в Думе законопроекта о выделении средств на «Программу усиленного судостроения» в начале июня 1912 г. (спустя без малого два года после аварии «Славы») этот видный кадетский деятель вопрошал с трибуны Таврического дворца: «…опровергнуто и забыто, господа, как русская „Слава“ на верёвке растрачивала славу постройки русского флота, как она не дошла, господа, до Португалии, как её вели на буксире в первый попавшийся порт, как она, к позору нашему, в Гибралтар пришла, выкидывая красный флаг, не имея возможности управляться, как она не дошла до Антивари, куда её послали? Или вы это забыли?» [167]

Подобные нападки вызывали в высших инстанциях министерства понятное раздражение. Неудивительно, что авария стоила выговоров многим адмиралам и должностным лицам, а командиру «Славы» капитану 1 ранга Э. Э. Кетлеру, флагманскому инженеру-механику Балтийского отряда полковнику П. И. Онищенко и старшему судовому механику линкора капитану А. М. Водову «как обнаружившим пренебрежение к своим обязанностям» было предложено подать в отставку.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.