ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, мы проследили путь, пройденный многими военнослужащими Финляндии и СССР во время Зимней войны и войны продолжения от свободы до плена и от плена до свободы. Если, конечно, у них была свобода по обе стороны плена, выбор в условиях не заданного ими развития военных событий, свобода действий в рамках беспрекословного подчинения военному приказу, загонявшего поведение военнослужащего в узкие рамки дозволенного.

В то время существовало несправедливое мнение, согласно которому плен рассматривался как отклонение от военной нормы, допущенное нерадивым военнослужащим, или как его личное поражение в войне. При такой трактовке ответственность за пленение не распространялась на командира и коллектив различных по количественному составу воинских подразделений и формирований, а целиком возлагалась только на военнослужащего, поскольку считалось, что он закрыл глаза на свои обязанности перед воинским долгом, сдавшись на милость победителя.

Но в ходе исследования нередко возникало ощущение, что военнослужащий не был подлинно свободным. Сильный, а тем более смертельно уставший от тягот войны и поэтому равнодушный даже к возможной своей смерти, он часто вообще не выбирал и не мог выбирать что-либо. Он во многих случаях пытался плыть по течению обстоятельств, а если и выбирал, то сплошь и рядом стоял перед альтернативой быстрой смерти или медленной смерти — плена. Плена, который давал смутные надежды на жизнь, но приносил новые долговременные физические тяготы и душевные страдания и который вновь требовал от него нескончаемого терпения и несгибаемого мужества.

Поэтому я не выдвигал обвинения в адрес военнопленных — на это у меня нет никакого права. Я попытался разобраться в событиях. Более того, я не выдвигал и не взвешивал аргументы «за» и «против», поскольку старался уйти от черно-белой истории. Историк не судья. Нужно не судить, а стараться понять. Нельзя смешивать страсти прошлого с пристрастиями настоящего. Важны не оценочные суждения, а реальная человеческая жизнь. Только углубление в нее дает нам шанс воспроизвести более или менее точно подлинную картину истории.

Следуя по этому пути, глубоко убежден в верности своего вывода: к пленению военнослужащего нельзя подходить под углом зрения его вины. Плен — неизбежная объективная реальность боевых действий, создающаяся усилиями всех участвующих в военном противоборстве. Это естественное существование и вынужденные действия определенной части военнослужащих во время войны, которые нередко не зависят от принятого ими решения. Плен — такая же составляющая боевых действий, как наступление и отступление. А значит, как ответственность за отступление армии не может нести один ее рядовой солдат, так и плен не может быть поставлен в вину только самому военнопленному. Это вполне закономерный отрезок военной судьбы значительной части людей, защищающих государство, которое отправило их на войну и которое должно защищать их в плену. Да и стойкость, мужество, проявленные в плену, не могут быть более низкой пробы, чем мужество и стойкость на поле брани.

Это, пожалуй, самый главный вывод, к которому я пришел, проанализировав собранный мной исторический материал. Общий, но который, по моему мнению, нужно всегда иметь в виду при конкретном анализе конкретных исторических сведений в рамках исторического исследования проблемы военнопленных.

Исследуя проблему финских и советских пленных, необходимо учитывать, что мы имеем дело лишь с отдельным фрагментом общей проблемы военнопленных. Эта общая проблема была поставлена самим ходом истории и исторически изменялась, поскольку изменялись, в частности, сами люди, оказывавшиеся в плену. И конечно, как свидетельствовали исторические источники, на различных этапах истории эту проблему развивающиеся государства и общества решали по-разному.

Был пройден определенный исторический путь. Следовательно, тем, кому пришлось решать проблему военнопленных Зимней войны и войны Продолжения, не нужно было начинать все с нуля. Они были звеном в общей цепи, то есть, с одной стороны, цеплялись за прошлое, а с другой — открывали будущее. Это не могло не сказываться на действиях государств, решавших проблему военнопленных в новых исторических условиях.

Однако в полном объеме все статьи и положения Женевской конвенции оба государства в то время реализовать не могли по объективным причинам. Впрочем, ни одна страна, вступившая в войну, никогда не может соблюсти и не соблюдает все положения международных правовых документов. Каким бы демократическим государством она ни являлась, война накладывает определенный отпечаток на внутреннюю жизнь общества, ограничивая многие демократические принципы. Да и реализация любых гуманистических проектов всегда и везде требует дополнительных финансовых и материальных средств, на что правительства и чиновники идут крайне неохотно.

Ни Финляндия, ни СССР не ратифицировали Женевскую конвенцию 1929 года «Об обращении с военнопленными», мотивируя невозможностью точного выполнения некоторых статей и отдельных положений Женевской конвенции и расхождением с внутренним законодательством. Однако при этом обе страны заявили, что в случае возникновения проблемы будут ее решать в духе этого международного акта. То есть, не признавая Конвенцию de jure, de facto СССР и Финляндия брали на себя обязательство гарантировать права военнопленных, признанные мировым сообществом. Далее, обе страны подписали другой важный документ — Женевскую конвенцию 1929 года «Об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях».

В связи с этим я пришел к выводу, что вопрос ратификации данных международно-правовых документов был основан на особенностях национального законодательства СССР, в котором имелись статьи, предусматривающие уголовное наказание за сдачу в плен советских граждан. Соответственно, признав права иностранных пленных, СССР вынужден был бы признать и права собственных солдат и командиров, попавших в плен к неприятелю, что было недопустимо и идеологически вредно по представлениям руководства страны. Впрочем, существовали «смягчающие вину обстоятельства» — ранение, болезнь и недееспособность могли освободить советских военнопленных от уголовного преследования. Поэтому СССР в соответствии со своим внутренним законодательством закрепил равные права за своими и иностранными больными и ранеными пленными.

Следовательно, можно сделать вывод: еще за несколько лет до начала вооруженных противостояний между СССР и Финляндией Советский Союз de facto признавал основополагающие международные акты, определявшие отношения военнопленного и государства, удерживающего его в плену, и, используя в качестве фундамента внутреннее законодательство, создал правовые рамки при принятии соответствующих практических мер по решению проблемы иностранных военнопленных. Советский Союз подготовил несколько важных, фундаментальных нормативно— правовых документов, регулирующих все стороны жизни финских военнопленных в лагерях НКВД.

Финляндия в основном ограничилась небольшими, но очень конкретными инструкциями и комментариями международных документов. Например, такой, как «Инструкция по внутреннему распорядку в сборном лагере для военнопленных № 1», подписанная подполковником Б. Бьёрклундом, В которой в специальных подразделах регулировались вопросы лечения в лагере больных, работы военнопленных, их питания, обеспечения некоторых их прав и обязанностей.

То есть Советский Союз и Финляндия брали на себя обязательство гарантировать права военнопленных, признанные мировым сообществом. Этого, впрочем, и следовало ожидать, поскольку ни Финляндия, ни СССР не хотели выглядеть белыми воронами в глазах европейских стран и международных организаций, мирового цивилизованного сообщества в целом. И это были вполне добровольно принятые решения обоих государств, поскольку в то время не существовала эффективная система международных санкций, применявшихся в случае несоблюдения мировых стандартов и правил в обращении с военнопленными.

Однако инструкции по обращению с иностранными пленными, с одной стороны, разрабатывались на основе конвенций, а с другой, вопреки международной практике, межгосударственные соглашения подменялись внутренним законодательством. Это, пожалуй, основной вывод моего исследования, позволяющий понять, почему СССР и Финляндия поступали так, а не иначе во многих аспектах, касающихся взаимоотношения органов власти и военнопленных.

Я рассмотрел историю создания и основные функции специального государственного органа, который был призван практически решать всевозможные проблемы пленных — Управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР. Образованное во время польской кампании 1939 года, это учреждение к началу советско-финляндских войн имело свои подразделения во многих регионах СССР.

Опыт УПВ НКВД СССР, полученный в результате данной работы с поляками, применялся во время Зимней войны и войны Продолжения. На поляках был впервые опробован метод деления военнопленных на разные группы и создание отдельных лагерей для содержания пленных в соответствии с их воинским званием. То есть то, с чем столкнулись финские военнопленные во время Зимней войны и войны Продолжения.

Рассмотрев функции УПВИ с момента его образования, я отметил, что оно являлось главной организацией, от которой зависели судьбы миллионов людей. Учреждением, ответственным за прием и содержание всех военнопленных, захваченных Красной Армией и находящихся как на территории Советского Союза, так и за его пределами. Более того, попуьно я подчеркнул, что УПВИ отвечало и за фильтрационные проверки граждан СССР — бывших советских военнопленных, вышедших из окружения бойцов и командиров РККА, а также гражданских лиц, репатриируемых на родину. Несмотря на то что Управление несколько раз меняло свое название и менялись его руководители, задачи и функции, возложенные на него, практически не изменялись.

При изучении многочисленных исторических документов и материалов, содержавших интересные для нас сведения, я пришел к следующему выводу. Ни Финляндия, ни СССР не были полностью готовы к приему на своей территории военнопленных как в Зимнюю войну, так и в войну Продолжение. Из-за просчетов в прогнозах развития военных событий и возможной численности пленных развертывание и обустройство многих лагерей для военнопленных не было завершено до их поступления из действующих армий. Военнопленные часто размещались в плохо приспособленных для жилья помещениях, которые были наспех, кое-как переоборудованы для нового предназначения. Однако несмотря на отмеченные недостатки, я считаю, что во время Зимней войны в приемных пунктах и лагерях были созданы хотя и не совсем хорошие, но более или менее приемлемые санитарно-бытовые условия. И не случайно в лагерях для военнопленных не было эпидемических заболеваний. Кардинально противоположной была ситуация с размещением пленных особенно в начале войны Продолжения, Отсутствие элементарных санитарно-бытовых условий в совокупности с тяжелым трудом, недостаточным питанием и плохим медицинским обслуживанием привели к высокому проценту заболеваемости и смертности среди них.

Во время войны Продолжения, несмотря на соблюдение в определенной мере большинства норм медицинского обслуживания военнопленных, предусмотренных международным правом, значительно выросла численность заболевших и умерших. Но, по моему мнению, в целом и на этом этапе работы с военнопленными оба государства стремилось все же как-то учитывать международные правила. Раненым и больным оказывалась по возможности медицинская помощь, и их с передовой отправляли, как было предусмотрено внутренним законодательством и нормами прав мирового сообщества, в военные госпитали. Недостатки в медицинском обслуживании военнопленных во время Зимней войны и войны Продолжения были связаны с отсутствием у части медицинского персонала необходимой квалификации, нехваткой во время войны продолжения медикаментов и перевязочных средств. Постоянно увеличивающийся приток военнопленных существенно усложнил задачи, стоявшие перед медицинскими службами лагерей. Поступавшие в места постоянного размещения военнопленные нередко находились в ослабленном состоянии. В самих же лагерях катастрофическим образом не хватало витаминных препаратов, в первую очередь никотиновой кислоты и дрожжей для лечения пеллагры. Нередко не хватало вакцин против дифтерии и дизентерии.

Имевшие место недостатки в медицинском обслуживании военнопленных во время войны Продолжения учитывались руководством УПВИ НКВД СССР. По мере своих сил и возможностей Санитарный отдел этого подразделения Наркомата внутренних дел старался исправить сложившуюся ситуацию. УПВИ прилагало максимум усилий, чтобы улучшить физическое состояние финских военнопленных и не допустить большого процента смертности среди них. Таким образом, я не считаю, что нарушения, имевшие место в медицинском обслуживании военнопленных, являлись целенаправленной политикой геноцида в отношении финских пленных.

Точно соблюдалось самое ценное для пленных правило: они не подвергались пыткам и жестоким издевательствам в лагерях и приемных пунктах для военнопленных. В отличие от Финляндии и Германии, в СССР были запрещены телесные наказания военнопленных. Однако при установлении первичных данных и осуществлении развернутых допросов финские солдаты и офицеры нередко подвергались избиениям и запугиваниям со стороны советских военнослужащих и следователей органов разведки и НКВД.

Анализ исторических материалов показал, что самой острой проблемой, с которой столкнулись военнопленные этой войны, было плохое продовольственное обеспечение. Особенно тяжелое положение сложилось в советских и финских лагерях в конце 1942-го — начале 1943 года, когда военнопленным выдавали продукты в пропорциональном выражении ниже норм, предусмотренных международными правилами. Суточная выача хлеба, например, упала до 400 г, а мясо во многих лагерях не отпускалось вообще. Но хотя калорийность рациона питания финских и немецких военнопленных в Советском Союзе превышала калорийность питания советских пленных в Финляндии и в Германии, но все же была недостаточной. Кроме того, в отличие от советских пленных в Финляндии, финны в Советском Союзе не имели возможности работать в крестьянских хозяйствах, а соответственно хоть как-то увеличить свой рацион питания. В связи с этим напомню о моем замечании, сделанном в начале данного раздела, о плене как медленной смерти.

На основании имеющихся в моем распоряжении цифр, характеризующих обстановку со смертностью финских и советских военнопленных, я пришел к выводу, что наиболее тяжелыми для пленных периодами, сопряженными с большим количеством смертей, были 1942 год и осень 1944 года. В 1942 году увеличение процента смертности финских и советских военнопленных связано с общим ухудшением продовольственного положения в СССР и Финляндии и вызванного этим уменьшением пайков пленных. Осень 1944 года была особенно тяжела для финнов. Перед возвращением на родину их собрали в Череповецком лагере № 158. Но переподчинение ведомств, снабжавших лагерь медикаментами, создало критическую ситуацию с вакцинами и сыворотками против дизентерии и дифтерии. Учитывая, что финские пленные были ослаблены постоянным недоеданием, становится понятно, почему процент заболевших и умерших среди них значительно вырос. Таким образом, в Советском Союзе во время войны Продолжения скончались 997 военнослужащих финской армии, то есть смертность финских военнопленных составляла 32 %, с учетом расстрелянных в момент пленения. А в Финляндии — 18 700, то есть 29 %. В Германии, для сравнения, умерли в плену 57 % советских солдат. Однако указанные страны включали в списки умерших только официально зарегистрированных и учтенных военнопленных, то есть тех, кто скончался в лагерях и госпиталях на территории страны, и не учитывали расстрелянных при пленении, во время транспортировки на сборные пункты и умерших от ран непосредственно после захвата.

Конечно, одной из главных причин отмеченных недостатков являлся острый дефицит продовольственных, материальных и финансовых ресурсов, значительно подорванных Второй мировой войной. Поэтому, констатируя неудовлетворительное, а в некоторые периоды явно низкое продовольственное обеспечение военнопленных, я подчеркиваю, что трудности продовольственного снабжения испытывали не только они, но и мирное население, военнослужащие действующей армии.

В сфере трудового использования военнопленных неукоснительно соблюдался запрет Женевской конвенции на привлечение их к работе, связанной так или иначе с проведением боевых действий или военных приготовлений. В Зимнюю войну, из-за ее скоротечности, военнопленные фактически вообще не работали и использовались, прежде всего, для поддержания нормального состояния санитарно-бытовых условий в лагерях их размещения, в починке одежды и обуви, в самообслуживании.

Во время войны Продолжения труд военнопленных принимал все больший размах. Финны и русские привлекались к работам на лесо— и торфозаготовках, в угольной промышленности, выполняли отдельные сельскохозяйственные работы, трудились на строительстве дорог и жилых помещений. Но труд стал и одной из причин заболеваемости и смертности военнопленных в СССР и Финляндии. Завышенные производственные нормы и недостаток питания приводил к ухудшению физического состояния военнопленных.

Незначительное количество финских военнопленных, зарегистрированных в лагерях НКВД во время войны Продолжения, не могло оказать существенного влияния на экономику Советского Союза. Не могли они и кардинальным образом изменить положение в той или иной отрасли народного хозяйства. Поэтому решения Тегеранской, Ялтинской и Потсдамских конференций о «репарациях трудом» затронуло финских военнопленных и гражданских лиц, в отличие от немецких, в меньшей степени. Финляндия не была оккупирована советскими войсками, а большинство финских пленных уже репатриировали после окончания войны. Оставшиеся же в силу своего плохого физического состояния не могли использоваться на работах по восстановлению экономики СССР.

Пропагандистская работа с военнопленными во время Зимней войны и войны Продолжения имела свои победы и поражения. Отсутствие во время Зимней войны квалифицированного персонала, проводящего пропагандистскую работу, незнание им финского и русского языков и отсутствие переводчиков вело к слишком прямолинейному подходу в идеологической обработке солдат и офицеров, без учета их индивидуальных особенностей. Соответственно эффект от такой пропаганды был чрезвычайно мал. Во время войны Продолжения про изошли серьезные изменения в пропагандистской работе среди военнопленных, благодаря чему, удалось достичь некоторых успехов. В результате изменений содержания пропагандистской работы у некоторой части военнослужащих финской армии появилась уверенность в гуманном обращении с военнопленными в Советском Союзе. А это, как мне кажется, нельзя сбрасывать со счетов.

Помимо прочего, в своей книге я также обратился к вопросу отношения гражданского населения Финляндии и СССР к войнам. Я отметил, что в Финляндии и во время Зимней войны и войны Продолжения моральный дух населения страны продолжал оставаться на достаточно высоком уровне. Пропаганда внутри страны успешно справилась с трудностями военного времени. Был сформирован образ русского как врага, покусившегося на территориальную целостность и независимость страны и которому надо дать решительный отпор. В противовес этому, картина морально-политического состояния советского общества и его армии во время Зимней войны и войны Продолжения была не такой идиллической, как ее рисовали в советской пропаганде. Одновременно с этим у населения СССР не был создан единый образ финна как врага.

В отличие от СССР, где настроения родственников и друзей в тылу нередко влияли на сдачу в плен и поведение в плену, что отчетливо проявилось во время Великой Отечественной войны в РККА, когда на сторону немцев и их союзников переходили целые подразделения Красной Армии, Финляндия нс столкнул ась с такой проблемой в больших масштабах. Естественно, что существовали исключения: перебежчики, то есть люди, которые имели цель, желание и долго вынашивали планы перехода на сторону противника. На основании всех изученных мной источников я пришел к выводу, что настроения гражданского населения и его отношение к событиям войны продолжения никак не влияли на сдачу военнослужащих финской армии в плен. И в этом, по моему мнению, заключалось существенное различие между СССР и Финляндией.

Попутно я считаю правомерным заявить следующее: сдача в плен — это сиюминутное, сиюсекундное решение каждого военнослужащего, которое он принимает под влиянием различных обстоятельств. Часто солдату приходилось выбирать: умереть сейчас или пытаться сохранить себе жизнь, сдавшись в плен врагу. Причем пленение, вызванное чрезвычайными обстоятельствами, — это не преступление и не позор. Большая часть и финских и советских солдат принимали решение сдаться в плен именно под угрозой неминуемой смерти.

Рассмотрев различные аспекты пребывания военнопленных в лагерях, я перешел к вопросу о репатриации пленных. Следует с удовлетворением констатировать, что оба государства, в прямом соответствии с духом международного права, незамедлительно после окончания Зимней войны и войны продолжения предприняли активные усилия по скорейшему обмену военнопленными. Я отметил, что были проведены напряженные, но в целом конструктивные переговоры, на которых было найдено согласие по всем процедурным вопросам порядка возвращения военнопленных на родину, технической организации их эвакуации. И репатриация подавляющей части советских и финских военнопленных была осуществлена в довольно короткие сроки. Хотя при этом были допущены некоторые отклонения от международных норм в части возврата документов, денег и личных вещей, отобранных ранее у военнопленных.

Труднее решался запутанный вопрос репатриации тех военнопленных, которые не пожелали возвращаться в места довоенного проживания. Но такого рода вопросы сложно рассматривать и в мирное время, не обремененное обидами недавней войны. Ибо договариваются две стороны, одна из которых давала человеку обещание помочь в его противостоянии с государством, гражданином которого он ранее был и в этом качестве имел перед ним определенные обязательства. На решение подобных вопросов всегда затрачивается много дипломатических и иных сил и времени.

Итак, подводя самый общий итог, я считаю, что имею основание заявить следующее.

В действиях советского и финского правительств и их уполномоченных органов, решающих вопросы содержания военнопленных, было много ошибок. Были допущены некоторые отклонения от гуманистических норм международного права. Как наиболее серьезные я хочу отметить следующие: во-первых, военнопленные были лишены возможности переписки со своими родственниками; во-вторых, СССР и Финляндия в нарушение международных норм права и собственного законодательства не предоставляли списки пленных, содержавшихся на их территории; в-третьих, во время войны имели место расстрелы военнопленных на этапе транспортировки к местам сбора и после получения от них необходимой информации. В случае войны Продолжения последнее более характерно для партизанских отрядов на этапе позиционной войны (Asema Sota 1942–1944 годов). Причем приказы о расстрелах давались на достаточно высоком уровне — на уровне Штаба партизанского движения Карельского фронта. В-четвертых, в Советском Союзе и Финляндии нормы международного права в отношении пленных нередко подменялись внутренним законодательством. И в-пятых, Финляндия, в нарушение международного права, была вынуждена компенсировать СССР расходы, связанные с репатриацией финских военнопленных.

Однако Вторая мировая война была отнюдь не малым локальным конфликтом, при котором в ходе вялого ведения боевых действий можно было, да и то с трудом, выполнить все и в полном объеме правила и требования Гаагской и Женевской конвенций. Первые три из перечисленных мной нарушений международного права допускали все страны, вовлеченные в это вооруженное противостояние. Ни СССР, ни Финляндия, ни Германия, ни Великобритания, ни США не были исключением. Ни одна страна не могла во время войны предоставить иностранным военнопленным переписку в том объеме, в котором требовали статьи Женевской конвенции. Существовавшая переписка была крайне ограниченной и нередко действовала только в пределах территории страны. Обмен списками военнопленных нередко носил пропагандистский характер и ничего не имел общего с реальной заботой о нуждах военнопленных и их родственников, так как давал возможность давления на мировое общественное мнение, обвиняя противника в несоблюдении норм международного права. Расстрелы военнопленных были, как ни цинично это звучит, довольно «обыденным явлением» во время войны. Все воюющие страны сталкивались с этим. Поводов, предлогов, причин было множество, и я в своей книге назвал лишь некоторые из них. Однако я глубоко убежден, что объяснить подобные противоправные действия можно, но оправдать их нельзя.

В заключение хочу отметить, что обе страны старались и многое сделали для того, чтобы не усугублять чрезвычайно трудное положение, в которое попали военнопленные в ходе невиданной по жестокости, злу и насилию Второй мировой войны. О целенаправленной политике геноцида в отношении финских и советских военнопленных говорить нельзя. Мы не имеем научного и морального права не учитывать общие объективные условия действий правительств Финляндии и СССР во время войны, которую фашистская Германия, отбросив все цивилизованные нормы международного права, вела на полное уничтожение многих европейских народов.

Разумеется, я не в состоянии перечислить все проблемы, касающиеся советских и финских военнопленных периода Зимней войны и войны Продолжения и которые ждут своего дальнейшего изучения. Но это и не надо делать, поскольку каждый историк сам выбирает проблему исследования, ракурс ее рассмотрения, исходя из собственного научного интереса и просто из любопытства, сам выстраивает проблемное поле, отсекая, как ему кажется, все лишнее.

В связи с этим закончу свою книгу последним общим выводом.

К сожалению, проблема военнопленных не потеряла и не потеряет своей актуальности еще многие и многие десятилетия.

Колонна финских военнопленных. 1944 г.

Лагерь УПВИ НКВД СССР, г. Боровичи. РГВА

Лагерь УПВИ НКВД СССР, г. Боровичи. Лазарет. РГВА

Карагандинский лагерь УПВИ НКВД СССР РГВА

Пленный Эйно Майниала. ММНА

Сбитый финский самолет. ММНА

Пленный Оскар Ярвинен. Умер в плену 20.8.42.

Финские военнопленные. Зимняя война

Финские военнопленные в Выборге. 1944 г.

Объявление о лекции в госпитале для военнопленных в Коккола

Пленные финны Карельский фронт. 1943 г. Национальный архив республики Карелии

Лагерь УПВИ НКВД СССР, г. Караганда, РГВА

Кристо Сииконен. Умер в СССР 10.4.43. ММНА

Колонна финских военнопленных. 1944 г.

Рядовой Тауно Кивеля. Умер в плену 26.11.41. ММНА

Финны сдаются в плен. 1944 г.

Мл. сержант Арво Матиас Ууси-Каккури. ММНА

Советская пропагандистская листовка. Зимняя война. Из коллекции Д. Фролова

Объявление о лекции в госпитале для военнопленных в Коккола

Лагерь УПВИ НКВД СССР, г. Боровичи. РГВА

Лагерь УПВИ НКВД СССР, г. Боровичи. РГВА

Лагерь УПВИ НКВД СССР, г. Боровичи. РГВА

Пленный Юхо Лиуку. Умер в плену 8.8.42. ММНА.

Финские военнопленные. 1940 г.

Пленный финский летчик прапорщик Тейво Пииранен. Фото из коллекции Карла-Фредерика Геуста

Генерал Кирпичников на допросе в Финляндии

1

2

3

4

Финские военнопленные (1, 2, 3, 4)

Объявление о лекции в госпитале для военнопленных в Коккола 1943 г.

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

Нормативные акты 1931-44 гг., касающиеся финских военнопленных

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

Инструкция по опросу пленных, перебежчиков, выловленных с тонущих кораблей и раненых

27 ноября 19[39] г.

№ Р/О408

г. Кронштадт

Команд[ованию] Ладожской флотилией

При этом препровождается Инструкция по опросу пленных, перебежчиков, выловленных с тонущих кораблей и раненых, в количестве «5» экз. С № 13 по № 17 включительно.

Помощник начальника отделения РО КБФ

Лейтенант/Зайков/

Для командиров соед[инений], частей и кораблей. «Секретно»

Экз. № 13

«Утверждаю»

Командующий КБФ Флагман 2 ранга /Трибуц/

Член Военного Совета Бригадный комиссар /Яковенко/

ИНСТРУКЦИЯ

По опросу пленных, перебежчиков, выловленных с тонущих кораблей и раненых

С целью добывания сведений о противнике командиры соединений, кораблей и частей должны стремиться к захвату пленных.

У задержанных отбираются все документы, оружие, пояс, режущие и колющие предметы.

Командир каждого корабля, части обязан при захвате пленных произвести первичный опрос по вопросам, непосредственно интересующим его по задаче.

Все действия по опросу и содержанию пленных, перебежчиков согласовываются с представителем ОО НКВД

Опрос нужно производить немедленно после захвата пленных.

При опросе пленного, перебежчика ни в коем случае не задавать прямых вопросов, вскрывающих планы и намерения наших частей и кораблей.

Опрос пленных должен производиться отдельно с рядовым, младшим офицером и офицером.

Опрос производят одновременно не более двух командиров.

В присутствии опрашиваемого лучше не делать записей, особенно при первом опросе.

С пленными следует обращаться вежливо, но строго и настойчиво добиваться ответов на вопросы.

Офицеры, младшие офицеры и рядовой состав по возможности содержится раздельно.

При опросе задержанных осторожно подходить к оценке сообщаемых ими сведений, особенно это касается дезертиров и перебежчиков, среди которых будут специально засланные разведчики.

О наиболее важных сведениях немедленно сообщать в Штаб флота, особенно о местах минных полей, готовящемся вылете самолётов, позициях подлодок и др.

По окончании первичного опроса опрошенный под охраной направляется в ОО НКВД Ораниенбаума, одновременно сообщается об этом начальнику Развед[ывательного] Отдела, которому пересылается копия первичного опроса и отобранные документы.

Начальник Штаба КБФ Капитан 1 ранга /Пантелеев/

Военком Штаба КБФ Полковой комиссар /Сидоров/

РГА ВМФ, ф. Р-952, оп. 2, д. 12, л. 31–32.

ПРИЛОЖЕНИЕ 3

Карточка учета военнопленного образца 1939 года

Дополнение к учетной карточке

ПРИЛОЖЕНИЕ 4

Сводная строевая записка Грязовецкого лагеря НКВД военнопленных финской армии за период с 20/XII 39 по 22/V 40 г.

Чины финской армии, служившие в морской полиции

В том числе шюцкоровцев служивших в морской полиции

Примечание. 1. В графе «Офицеры» лейтенантов — 4, прапорщиков — 7; в числе лейтенантов — 1 пилот-наблюдатель, 1 пилот бомбардировщик, в числе прапорщиков — 1 пилот бомбардировщик — пилоты бомбардировщики шведы-добровольцы.

2. В графе «Прочие» — 1 диверсант, 1 кулак, 2 труд. армейца, 2 женщины, 5 чел/овек/ экипаж торгового судна «Ауво» и 11 чел/овек/ не служивших в армии.

3. Из числа 597 чел/овек/, убывших в/оенно/пл/енных по обмену в гор/оде/ Выборге, изъявили желание остаться в СССР — 19 чел/овек/ и снято с эшелона 3 чел/овека/ в/оенно/пл/енных шведов-добровольцев, которые были оставлены в гор/оде/ Выборге, таким образом передано в Финляндию в/оенно/пл/енных по обмену 575 чел/овек/.

4. По графе «прочие» — оставленый в лагере, как скарлатинозно больной, в настоящее время находится на излечении в городской больнице гор/ода/ Грязовца.

Партийность

Социальное положение финских военнопленных

Национальный состав

Образовательный уровень военнопленных финской армии

Один человек (образование 3 класса) находился на излечении в инфекционной больнице города Грязовца.

Возрастной состав финских военнопленных

Примечание: из числа 597 человек военнопленных финской армии, убывших из лагеря по обмену в Выборге, изъявили желание остаться в СССР 19 человек и снято с эшелона 3 шведов-добровольцев, таким образом, в Финляндию передано военнопленных 597 — (19+3) = 575 человек и 1 человек военнопленный находится на излечении в инфекционной больнице города Грязовца.

Начальник лагеря ст. лейтенант Государственной безопасности Волков

Начальник 2-го отделения лейтенант Шахов

РГВА, ф. 1 п, оп. 2е, д. 17, л. 91–94.

ПРИЛОЖЕНИЕ 5

Инструкция по внутреннему распорядку в борном лагере для военнопленных № 1

Лечение больных военнопленных.

1. Находящиеся в лагере в качестве военнопленных врачи производят прием больных в лагерном бараке с 8-ми часов утра; в их распоряжении находятся санитары из числа военнопленных и медсестры (финки).

2. Пленный врач распределяет медицинскую одежду и санитаров поровну в каждый барак или барачное отделение.

3. Пленный врач ежедневно осматривает больных, содержащихся в специально отведенной для них части барака, и назначает им необходимое лечение.

4. При необходимости врач из числа военнопленных докладывает о своих действиях и замечаниях лагерному врачу через посредничество медсестры или лично при посещении лагерного врача 1–2 раза в неделю.

5. За содержание и хранение медицинских инструментов отвечает медицинская сестра, заранее заявляя лагерному врачу о необходимости их пополнения.

6. Врачи-военнопленные следят за гигиеной, чистотой и порядком в лагере и на его территории с помощью санитаров.

Задачи барачных офицеров. (старших по бараку).

9. Раздавать табак за хорошо выполненную работу или за другую помощь.

Порция табака не должна превышать 20 г в неделю на одного человека.

Курение разрешено только на улице, но разрешено курить около печей в барачной спальне с 18 до 21 часа.

10. Следить за посещением военнопленными бани/сауны, так чтобы каждый военнопленный, по возможности, раз в две недели ходил в баню.

Прогулки ? часа с 9 до 10 или с 15 до 16 часов.

Отбой в 21.00

Спальня и коридоры

1. Температура 14–18 градусов.

2. Генеральная уборка осуществляется раз в неделю.

Питание

1. Утренний чай с 6 до 7 часов.

2. Завтрак с 11 до 12 часов.

3. Обед с 17 до 18 часов (летом с 18 до 19).

Работа

1. Военнопленный должен старательно выполнять порученную ему работу.

2. Работа начинается в 7.15 утра.

3. Работа заканчивается в 17 (летом в 18) часов.

4. Военнопленных нельзя использовать на работах на улице, если температура ниже –25 градусов.

5. Заказы на группы рабочих, по возможности, следует подавать начальнику лагеря или его заместителю заранее (за один день).

6. Охрана военнопленных в дневное время за пределами лагеря — 1 охранник на 20 пленных, на территории лагеря — 1 охранник на 40 пленных.

Охрана в темное время суток:

за пределами лагеря — 1 охранник на 10 пленных

на территории лагеря — 1 охранник на 20 военнопленных.

Пленному не разрешается:

1. покидать спальню без разрешения

2. покидать рабочее место без разрешения

3. уходить из поля зрения охранника

4. жаловаться без причины

5. звать охрану без всякой причины

6. быть непослушным и упрямым.

Пленному разрешается иметь:

1. библию

2. расческу

3. зеркало

4. часы

5. кисет для табака

6. принадлежности для шитья

Начальник сборного лагеря для военнопленных № 1 подполковник — Б. Бьёрклунд.

Помощник лейтенант(неразборчиво).