К ЧИТАТEЛЮ

Почти вся история человечества — это история войн. Войн разных — больших и малых, справедливых и нет. Но военная история — это не только история дипломатических отношений и боевых операций, побед и поражений, полководцев и героев. Это еще и история военного плена.

Плен — неизбежный и постоянный спутник любой войны. Все государства, ведущие боевые действия, рано или поздно, в большей или меньшей степени, сталкиваются с проблемой захвата, содержания и возвращения военнопленных. Не было исключением и советское государство. За время своего существования СССР два раза вел войны со своим северным соседом — Финляндией. Можно много спорить, кто победил в них, — у каждой из сторон своя правда. Для нас важно одно: В ходе этих вооруженных конфликтов обе страны захватывали военнопленных.

Готовя эту книгу, я столкнулся с некоторыми трудностями в определении терминологии. Дело заключается в том, что «Зимняя война» (Talvisota) и «война Продолжение» (Jatkosota) — термины, принятые в Финляндии. В советской и российской историографии эти вооруженные конфликты называются «советско-финляндская война 1939–1940 гг.» и, в очень редких случаях, «советско-финляндская война 1941–1944 гг.». Вторую кампанию вообще не принято выделять в отдельную войну. В России ее рассматривают только в контексте Великой Отечественной войны 1941–1945 годов. Я использую оба этих термина — и финский и российский — и когда говорю о Великой Отечественной войне, то подразумеваю лишь более широкие временные рамки и круг участников этого вооруженного конфликта.

В своей книге я уделил достаточно много места вопросам, связанным с процессом формирования правовых основ обращения с военнопленными в Советском Союзе н период 30-40-х годов. Несмотря на то что в рассматриваемый период СССР являлся тоталитарным партийно-бюрократическим государством, в котором партия имела безграничную власть, было бы неверно безоговорочно принимать тезис о том, что нормы международного нрава не действовали на его территории. Особенность того времени заключалась в следующем: нормы права, разработанные мировым сообществом в отношении военнопленных, были «адаптированы» к нормам советского права, что на практике означало не столько юридические, сколько идеологические отличия в содержании иностранных военнопленных на территории СССР. Примером тому может быть идея предоставления политических прав военнопленным из числа рабочего класса и трудового крестьянства, что фактически ставило данную группу в привилегированное положение по сравнению с остальными пленными. То есть переводило их, следуя терминологии того времени, в разряд «социально близких элементов» из числа военнопленных.

Я преднамеренно уделил достаточно много внимания вопросам создания, работы и эволюционирования Управления по делам военнопленных и интернированных (УПВИ) НКВД СССР в интересующий нас период — с 1939 по 1944 год. Не остановиться на этом важном вопросе советской истории было бы серьезной ошибкой, так как УПВИ НКВД СССР являлось главной организацией, отвечающей за прием, содержание и трудовое использование всех военнопленных, захваченных частями Красной Армии и находящихся как на территории СССР, так и за его пределами. Кроме того, этот орган НКВД отвечал и за фильтрационные проверки советских граждан — бывших пленных, вышедших из окружения бойцов и командиров Рабоче-крестьянской Красной Армии (РККА), а также гражданских лиц, репатриированных на родину. То есть УПВИ НКВД СССР было той организацией, от которой зависели судьбы миллионов людей. Кроме того, специально для УПВИ разработали целый ряд нормативно-правовых документов, регулирующих все стороны взаимоотношения советского государства с пленными. СССР был фактически единственной страной в мире, где на основе международных конвенций было создано собственное национальное законодательство в отношении военнопленных.

Надеюсь, эта книга пригодится для осмысления всего круга вопросов, связанных с пленением человека, выработки объективной и, главное, справедливой оценки действий и поступков властей и военнопленных в военные годы и годы налаживания мирных отношений между Финляндией и СССР.

ПО ОБЕ СТОРОНЫ КОЛЮЧЕЙ ПРОВОЛОКИ

Исторические события Зимней войны 1939 года и войны продолжения 1941–1944 годов по времени удалены от нас более чем на 60 лет. Казалось бы, срок вполне достаточный для того, чтобы собрать о них достоверную и полную как в количественном, так и качественном аспектах информацию, получить и не спеша проанализировать все соответствующие официальные документы и на этой основе представить верную картину произошедшего, адекватно описать исторические действия государственных органов, руководителей государств и рядовых граждан.

Однако уже первое знакомство с имеющимися материалами показало, что до сих пор мы не обладаем полными знаниями о действиях государственных органов, отвечающих за решение проблемы военнопленных, или имеем довольно поверхностное представление о многих произошедших тогда событиях на фронте и в тылу, в местах размещения военнопленных, о конкретных поступках конкретных участников исторического действия.

Мы, например, сегодня не знаем даже точного количества военнопленных. Официальные данные об этом очень противоречивы. В российской и зарубежной историографии также нет однозначного ответа на этот вопрос. Государственные органы СССР заявляют о том, что во время Зимней войны в плен попали от 858 до 1100 финских военнослужащих, из которых 20 человек отказались возвращаться в Финляндию после окончания боевых действий. Нет единства по этому вопросу и у исследователей проблемы военного плена. Цифра военнослужащих финской армии, попавших в советский плен остается спорной. Т. Алава, Р. Хилтунен и А. Юутилайнен пишут о 825 военнопленных. Такую же цифру приводит С. Раткин. Другие данные приводят Р. Э. и Т. Н. Дюпуи — они говорят о 847 пленных. Эту же цифру приводит профессор О. Маннинен в книге «Зимняя война 1939–1940». Правда, в другой своей работе профессор О. Маннинен отмечает, что в плен попали 1100 финнов. В. Галицкий пишет о 876 военнопленных финской армии.

Однако, на основании обнаруженных мной в российских и финских архивах документах, я считаю, что в лагерях и госпиталях Советского Союза в 1939–1940 годах находились, по крайней мере, 883 финских военнопленных. Такое расхождение в цифрах можно, по-видимому, объяснить тем, что одни авторы учитывали количество всех финнов — и военнопленных, и интернированных, попавших в лагеря нквд. Другие учитывали лишь пленных, возвращенных в Финляндию после Зимней войны. Никто, кроме В. Галицкого, не включал в списки военнопленных, умерших на территории СССР. Однако и цифры В. Галицкого не совсем точные. Он говорит о 13 умерших, в то время как, опираясь на полученные мной данные, я считаю, что на территории Советского Союза во время Зимней войны умерло 16 финских пленных[1].

Потери Красной Армии во время Зимней войны были несравнимо больше, но ситуация с пленными также недостаточно прояснена. По официальным данным, за 105 дней этой войны Рабоче-крестьянская Красная Армия потеряла свыше 39 тысяч солдат и офицеров пропавшими без вести. Естественно, среди них были и те, кто оказался в плену. По последним данным, в плен попали от 5546 до 6116 человек[2].

Итак, расхождения в цифрах довольно существенные. Но нам необходимо знать, какими масштабами измеряется исследуемое нами историческое явление. Ведь мы должны учитывать, что за каждой цифрой скрывается личная трагедия, горькая судьба конкретного человека. Плен — это не приятная во всех отношениях экскурсия по гостеприимной стране в период ее мирного процветания.

Официальная статистика о военнопленных периода войны Продолжения еще более противоречива. Цифры количества финских военнопленных колеблются от 2377 до 3402 человек, а советских — от 64 188 до 72 000 человек Точных данных о количестве советских военнопленных в российской историографии нет. Более того, российские исследователи практически не разрабатывали эту тему в своих работах, а лишь использовали ссылки на финские источники.

Не точны наши знания и о количестве не вернувшихся на родину финских военнопленных. Полагаю, историки оперируют в данном случае неполными данными. Хотя бы уже потому, что в нашем распоряжении имеются сведения, по крайней мере, о нескольких десятках финских военнопленных, числящихся без вести пропавшими, не возвратившихся на родину, дата смерти и место захоронения которых не установлены, но которых видели в лагерях для военнопленных.

Вряд ли с достаточной уверенностью мы можем считать окончательными эти цифры. Но выявить подлинную численность сложно. В частности, потому, что в первую военную зиму войны 1941–1944 годов в период большой неразберихи, часто непродуманных действий среди финских, впрочем как и советских, военнопленных была большая смертность.

Но все вышесказанное не означает, что история военнопленных этих войн еще не написана или, если отчасти написана, не соответствует подлинному развитию событий реального исторического процесса. Нет, судя по имеющейся историографии, она написана в отдельных моментах относительно полно и ей можно доверять.

Однако прошлое, историю в наши ДНИ продолжают переписывать. Особенно интенсивно — в современной России. И переписывают здесь так быстро и радикально, что историческая память живущего поколения не успевает перестроиться и часто крайне негативно относится к новому облику истории.

Например, в течение более 50 лет после окончания советско-финляндской войны 1939–1940 годов в советской литературе вина за начало этого вооруженного конфликта возводилась «на белофинское реакционное правительство». В предисловии же от издательства к мемуарам маршала Карла Маннергейма, опубликованным в России в 2000 году, СССР в этой войне характеризуется как агрессор, против которого воевал прославленный маршал, то есть вина переносится на Советский Союз[3]. Читатель, воспитанный на иной литературе, иной трактовке событий, разумеется, остается в недоумении.

Но процесс обрезания истлевшей бахромы старой истории неизбежен. А значит, видимо, имеет определенное право на существование и предложенная в настоящей работе интерпретация исторических событий и явлений, а также толкование документов и исторических источников, которые я использовал.

В заключение нужно указать на еще один аспект актуальности исторического исследования проблемы военнопленных Зимней войны и войны Продолжения.

Исторические исследования деятельности государств и народов, общества и человека открывают для ныне живущих людей возможность извлечь урок на будущее. Историки своими исследованиями дают шанс человеку увидеть ошибки, учесть их в своей деятельности, безболезненно для себя учиться на ошибках прошлого. Это не окончательная преграда на пути глупости, но уже немало.

Далее. Полагаю, никто сегодня не заявит, что проблема советско-финских военнопленных решалась в 1939–1953 годах везде и во всем так, как надо. Но если проблема решалась не совсем так, как надо, то как и как надо? Нам нужно знать, как конкретно она решалась, не ради простого любопытства, ведь актуальность проблемы военнопленных и сегодня не теряет своей остроты. Небольшие вооруженные конфликты и крупные боевые действия ведутся сегодня во многих регионах мира и, судя по развитию исторического процесса, будут, к сожалению, еще долго идти. И одной из жертв ведущихся войн являются военнопленные.

Если мы не можем предотвратить бесконечный процесс войн, то можем ли мы хоть что-нибудь сделать для облегчения участи попавших в плен? Если мы хотим это сделать, нам следует опираться на соответствующий исторический опыт и обладать соответствующими историческими знаниями.