Идеальный воин Манлий Торкват

Идеальный воин Манлий Торкват

Так сложилось, что большая часть римских легенд воспевает воинскую доблесть и дисциплину, так как наряду с бесстрашием высшей добродетелью у римлян почиталась верность долгу и государству. Преданий, повествующих о подвигах солдат и полководцев, великое множество, мы же расскажем лишь одну историю, достаточно, на наш взгляд, яркую, чтобы обрисовать целый их круг: историю Тита Манлия Торквата.

То нашествие галлов, которое чуть было не привело к падению Рима, стало первым, но не последним в истории. В 361 году до н. э. галлы вновь вторглись в римские земли и стали лагерем за Аниенским мостом. В Риме поспешно избрали диктатора, и с войском он расположился на ближнем берегу Аниене.

Между противниками оказался мост, где часто вспыхивали стычки, и вот однажды на мост этот вышел исполинского роста галл в пестром наряде и стал выкликать на бой самого храброго из римлян. С боязнью смотрели на него римские юноши, не хотевшие идти на верную гибель, только один из них по имени Тит Манлий обратился к диктатору с такими словами: «Без твоего соизволения никогда не вышел бы я на битву, но если ты прикажешь, я покажу тому дикарю, что недаром происхожу из славного рода, сбросившего галлов с вершины Капитолия!»

Диктатор дал свое согласие, и соратники стали снаряжать Тита Манлия на битву: в одну руку взял он большой пехотный щит, во вторую — короткий испанский меч, и вышел, невзрачный и невысокий, навстречу галлу. Огромный галл насмехался над римлянином и даже показывал язык, дразня, но как только сошлись они для боя, галлу стало не до смеха. Обе армии с разных берегов наблюдали за боем, сами поединщики же долго недвижно стояли друг против друга, наконец, выставив щит, галл обрушил на Тита Манлия страшный удар. Манлий отразил его без труда, а сам поддел вражеский щит своим щитом и, проскользнув вперед, дважды — в живот и в пах — пронзил мечом врага. Галл во весь свой гигантский рост мертвым распростерся на мосту.

Стихли шутки и песни, долетавшие с галльского берега. В тишине Манлий сорвал с тела врага окровавленное ожерелье, надел на себя и, не промолвив ни слова, вернулся в лагерь. За эту победу диктатор наградил Манлия золотым венком, а соратники — прозвищем Торкват — Ожерельный, которое с почетом носили вслед за ним и его потомки.

Но это не все, что известно нам о суровом воителе. Трижды за свою жизнь Манлий Торкват становился консулом, и третье консульство его пришлось на войну с латинами. Когда войско во главе с обоими консулами выступило в поход и стало лагерем около Капуи, накануне сражения, как рассказывают, Торквату и второму консулу Публию Децию Мусу приснился один и тот же сон. В том сне явился им величественный муж, возвестивший, что войско одной стороны и полководец другой должны быть отданы подземных богам и Матери-земле, а значит, той из сторон даруется победа, чей полководец принесет себя в жертву. Расспросив поутру гаруспиков, подтвердивших истинность сна, консулы перед всем войском объявили о воле богов. И тот из них поклялся добровольно расстаться с жизнью, на чьем крыле римское войско начнет отступать.

С тем стали ожидать сражения, но запретили солдатам сходиться с противником вне строя. Случилось же так, что одним из отрядов разведчиков командовал Тит Манлий, сын консула. Отряд этот обошел вражеский лагерь и там встретился с дозором латинов. Вышло так, что Тит Манлий и тускуланец Гемин Месций, стоявший во главе дозора, с давних пор были знакомы, ведь прежде латины во многих войнах становились союзниками Рима, а не врагами его. Слово за слово, между двумя предводителями дело дошло до поединка, ведь отказаться от него означало признаться в собственной трусости. В поединке Тит Манлий поверг противника копьем и, сняв с него доспехи, гордый вернулся в лагерь.

В лагере первым делом юноша отправился в палатку отца, не зная, ждать ему похвалы или кары. Услышав от сына, как тот принял вызов и выиграл бой, консул отвернулся и велел трубить общий сбор. Перед строем солдат так говорил консул Манлий Торкват: «Раз ты, не почитая ни отцовской, ни консульской власти, поступком своим надумал подорвать в войсках послушание, то, верно, готов принять смерть, чтобы ею вернуть причиненный нашей чести ущерб. Судьба твоя послужит юношеству печальным уроком». С тем консул велел ликтору привязать сына к столбу.

Деций Мус готовится к смерти. Художник П. П. Рубенс

Стоны и проклятия сорвались с уст римских воинов, когда ликтор отрубил голову юному Манлию. Однако хоть и был он казнен за нарушение приказа, похороны его были такими пышными, как подобает победителю, и на костре его сожгли доспехи, снятые им с убитого тускуланца. Суд же Манлия Торквата долго внушал войскам ненависть к мрачному и суровому консулу — и железное послушание.

Наконец пришло время битвы с латинами. Манлий вел в бой правое крыло, Деций — левое. Сперва силы противников казались равными, но вот под натиском латинов дрогнул авангард левого крыла, и Деций призвал к себе жреца, чтобы спросить, с какими словами должно обречь себя в жертву во имя спасения легионов. Облачившись в тогу и покрыв голову, консул Деций слово в слово повторил за жрецом обращения к богам, отправил гонца к Манлию, а сам вскочил на коня и ринулся в гущу битвы. Говорят, что облик его стал величественнее, чем у простого смертного, и где бы ни замечали его, везде враги столбенели от суеверного страха. В конце концов неустрашимый консул пал под градом стрел.

Гибель Публия Деция Муса. Художник П. П. Рубенс

Манлий Торкват же благодаря строгому расчету довел сражение до победного конца, захватил лагерь латинов и взял много пленных. После сражения в обоих станах говорили, что на какой бы стороне ни оказался в том бою Манлий, именно она одержала бы верх. Однако в римском лагере мало что напоминало о победе: оба консульских шатра погружены были в глубокую скорбь: один из-за казни сына, другой — из-за гибели консула. При этом немалая часть римских войск была перебита, и этим решили воспользоваться поверженные латины. Но на Манлия Торквата бросили они необученных воинов, которых тот хладнокровно разбил, и тем закончилась эта война.

Манлий Торкват возвратился в город, но говорят, что встречать его вышли одни старики, молодежь же сторонилась его, проклиная. Видя нелюбовь к себе среди римских граждан, Манлий Торкват, сославшись на нездоровье, до срока сложил с себя консульство, говоря, что ни народ не перенесет его строгости, ни он — его пороков.

Такова история Манлия Торквата, настолько воплотившего в себе черты идеального воина, что он стал чужим среди собственного народа.