Бородай как «Рука Москвы»

Бородай как «Рука Москвы»

Прибытие Бородая и назначение его премьером 16 мая 2014 года было сначала принято «на ура». Его рассматривали как посланца Москвы. Все думали: «Россия с нами!»

Реальной же властью в ДНР стали командиры батальонов, полевые «батьки». Надо сказать, Бородай моей деятельности не мешал — и на том спасибо. Правительство Бородая — правительство первого созыва — отличалось некоторой недееспособностью.

При Бородае большая часть структуры украинской власти сидела и работала в Донецке. Даже местное МВД продолжало исправно собирать информацию и передавать ее в Киев. Когда знаменитый Игорь Безлер пришел их закрыть, Бородай объявил его преступником. Правда, потом дело замяли, объявив «непоняткой». Но факт остается фактом. Мне о работе структур МВД рассказали сами милиционеры из числа наших сторонников. Я знал, где стоят компьютеры, где собиралась информация на нас, «сепаратистов». Сами менты мне говорили: «Что это такое? Правительство ДНР намерено работать или нет?» Я передал эти сведения Бородаю. Но он ничего не делал. Безлер 1 июля 2014-го просто взял областное УВД и силой «уволил» его начальника, Пожидаева. Со стрельбой и гибелью охранника. А что Игорь Безлер должен был делать? Допускать, чтобы милицейская агентура продолжала работать в области и все о нас знали в Киеве? Вы можете представить себе, чтобы у Стрелкова в Славянске продолжал действовать городской отдел МВД, подчиненный Киеву? Потом Бородай с Безлером вроде благополучно разобрались в этой истории.

Зато в ДНР сразу же расцвел криминал. Полевые командиры принялись отбирать дорогие автомобили у богатых. Просто останавливали такие машины и заявляли владельцам: «Этот автомобиль переходит в распоряжение республики!» А на самом деле — в частную собственность самого атамана отряда. Понятное дело, что грабили состоятельных людей. Мол, богатый, на очень дорогой машине — значит, гад и кровопийца по определению. При этом самые богатые — вроде олигарха Ахметова — собственности не лишились. А в Донецке воцарилось нечто, что до боли напоминало уголовный беспредел в Петрограде конца 1917-го и начала 1918-го. Продажа экспроприированных (отжатых, как говорят сейчас) дорогих авто стала прибыльным бизнесом для полевых командиров. Вывозили через коррумпированных пограничников, буквально обрушив рынок «бэушных» ВИП-авто на юге Российской Федерации. В общем, все это выставляло Русский мир как царство победившей братковщины девяностых, давая неистощимый материал для пропагандистов Киева.

Как тяжко трудился Бородай? Собирал непонятные совещания, где пытался «разруливать» конфликты между командирами батальонов. Но они на него, как правило, клали с прибором. Мол, кто ты такой, чтобы нами командовать? Мы-то все — тутошние, друг друга знаем, а ты — приезжий. Винтовка рождает власть, а стволы и бойцы — у нас. Бородай отличался тотальной непунктуальностью и жуткой неорганизованностью. Никакой экономикой, никаким снабжением армии он толком не занимался. Это потом Бородай назовет сей новофеодальный бардак «удачным стартапом» ДНР. Только крайняя слабость украинской власти тогда спасла республику от быстрого подавления.

Мы, посмотрев на все это, решили так: Бородай приехал сюда, чтобы получить ореол первого премьера ДНР. А потом — вернуться в Москву и этим хвалиться, рисоваться. Так и получилось. Смешно смотреть, как Бородай с серьезным видом рассуждает в СМИ о том периоде.

Мне очень больно писать об этом. Идею Новороссии мы лелеяли в своих сердцах и умах много-много лет. Мы мечтали о том, что наша Новороссия станет страной с самым передовым общественным строем, без ига бессовестных олигархов, с подлинными народными Советами. Реальной альтернативой мракобесию европейско-интегрированной новой бандеровщине. С гордой, высокоразвитой экономикой передовой индустрии и прикладной наукой мирового класса. Мы видели Новороссию как страну-технопарк, как одно из научно-промышленных сердец Русского мира. Как оплот индустриализации России. Как страну, жизнь в которой намного лучше, чем на Украине, пораженной тяжкой психопатологией «интеграции в Европу». Мы считали, что Донбасс, быстро отделившийся от безнадежно рехнувшейся Украины, переставал содержать паразитические, деградировавшие, уничтожившие свой реальный сектор центральные и западные регионы «самостийной», переставал отдавать средства алчной олигархии — и тем самым резко улучшал свое экономическое положение.

Но во что все вырождалось на наших глазах? Вы, читатель, слышали и видели героические сводки с полей боев, жадно следили за хроникой обороны Славянска. Радовались победам ополчения, каждому сбитому вертолету карателей, каждому потерянному ими танку, каждому удачному попаданию минометных залпов бойцов Стрелкова в склады «укровских» боеприпасов на Карачун-горе. Однако за всеми этими картинами, в тылу донбасской Новороссии, творились дела темные и отвратительные. Какая там идея Русского мира и Новороссии как светоча развития? Люди откровенно хапали собственность.

Как это происходило? Представьте себе такого «примазавшегося» к Русской весне деятеля. До событий у него было две бензоколонки. Сообразив, как развиваются события, такой делец быстро брал деньги и формировал свой вооруженный отряд. Примерно со взвод числом. А потом глядел на конкурента с тридцатью заправками. Он, мол, верен хунте, он — «укроп». Отбираю у него бизнес, его АЗС. Теперь они мои. И если кто-то сунется разбираться, такой новоявленный командир рвал на груди тельняшку. «Ничего не знаю! Я — герой ополчения Донбасса! Ничего не отдам!» Такие люди были, и немало.

Шел банальный грабеж, «отжим» в мутных водах революции, пока еще не было толком создано новой власти. Люди просто обогащались. Причем кто-то греб к себе чужую собственность, кто-то — очищал от денег бюджетные учреждения, пока еще получавшие финансирование из украинской казны. Легкость добычи моментально породила криминальные мини-войны, второе издание бандитских «разборок» девяностых. Никаких высоких идей Новороссии там и близко не было. И, пока бескорыстные и идейные стрелковцы дрались в Славянске, в Донецке и иных, пока еще относительно мирных, местах, «умные» просто сколачивали себе состояния. И полевые командиры, державшие свои отряды подальше от Славянска, и некоторые члены правительства. Кто-то погибал и получал увечья за идею, за родную землю, а кто-то на этом рубил бабло. Сама идея Новороссии, сама икона Русского мира втаптывались в грязь криминала и цинизма. Появлялась злая пародия на Новороссию, неистощимый источник материала для издевательской пропаганды киевских карателей. Глядите: вот какой Русский мир несет с собой Россия! Вот что только и могут наваять в Донбассе: преступную помойку. А мы, типа, верх цивилизованности в сравнении с такой «Лугандой». Это давало плоды: война превращалась не в столкновение людей Новороссии с озверелыми правосеками из Бандеристана и из «кондовой» Украины, а в войну одних новороссов против других. Потому что картины того, что набирало силу в Донбассе, толкали немало людей с самого русского Юго-Востока в ряды карателей.

В этих условиях мы с соратниками продолжали выстраивать Мобуправление и работать по принципу «Все для фронта, все — для Победы!». Мне-то было ясно, что горячка боев рано или поздно стихнет, но благодаря всевластию «отжимщиков» народ Донбасса превратится в скопище нищих, бесправных и забитых людей, коими помыкают разжиревшие, ошалевшие от безнаказанности бандиты. Каждый — со своими отрядами и тюрьмами в подвалах. Мне до чертиков не хотелось оказаться в ожившей антиутопии — на территории «братковского» государства. Где уже не будет ни высокоразвитой промышленности, ни науки, ни высокой культуры. Я не желал слышать издевательский хохот украинской пропаганды. Но именно такой мой идейный максимализм вызывал тайную ненависть новоявленных властей ДНР, и меня просто оттирали от правительства. Только то, что я работал вместе со Стрелковым и имел должность начальника Мобуправления МО ДНР, давало мне возможность служить общему делу.

Понимая, в какой ад может свалиться Донбасс, мы стремились противостоять возникающему мародерскому аду и сохранить идею Новороссии.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.