Завтра — штурм…

Завтра — штурм…

Посадив жену с детишками на поезд утром 2 марта 2014-го, отправился я проводить совет командиров Народного ополчения Донбасса. Не знал я тогда, что на воле мне осталось ходить всего несколько дней…

Когда сегодня читаешь воспаленную украинскую пропаганду о том, что Губарев, как и Стрелков, — агенты ГРУ, только смеешься. До чего может дойти пропагандистское безумие? В тот момент, глядя вослед уходящему поезду на Ростов, я думал: «Дождемся ли мы помощи России?». Все, что у нас тогда имелось, — так только праведный гнев народа, собственные энергия и смелость. Вокруг нас не вились агенты ФСБ и ГРУ в темных очках, не шептали нам пароли и не передавали набитые деньгами черные атташе-кейсы. Мы знали только то, что Крым возвращался в Россию. И что президент Путин в Москве обещал своих не бросать. Было воодушевление: сегодня — Крым, завтра — Донбасс. В те горячечные боевые дни мы могли рассчитывать лишь на самих себя. Вряд ли что-то у нас вообще получилось, не соберись тогда вокруг нашего дела «могучая кучка» прекрасных, отважных, чистых сердцем ребят. С кем их сравнить? С тремястами спартанцами? Да не получится: нас тогда было поменьше. Ко 2 марта 2014 года в боевой, «силовой» группе у нас было всего двадцать решительных ребят. Но зато каких! Не о всех я могу написать открыто. Сами понимаете, почему. Ведь война не закончена, и многие из них теперь стоят не только в рядах армии Новороссии, но и работают в тылу нашего врага. А кого-то уж нет в живых.

…Я уходил с вокзального перрона, придерживая травмированную руку. Болела она, зараза.

Вскоре мы, уже на конспиративной квартире, провели совет командиров. Мы горячо обсуждали: надо ли брать штурмом Донецкую областную госадминистрацию? Ведь для этого нужны были не только крепкие ребята, но и хорошее материальное обеспечение. «Болгарки», чтобы резать решетки на окнах и запоры на дверях. Грузовики с песком и мешками — чтобы потом баррикадироваться и держать здание. Все это требовалось где-то купить, нанять. Собственные средства к тому времени вылетели в трубу. Но была помощь от простых людей. До сих пор помню человека, который каждый день приходил на наши уличные акции, отзывал меня в сторону и передавал по 30 тысяч гривен. И говорил: «Это — моя личная инициатива». Спасибо вам, неизвестный. Благодаря таким, как вы, мы тогда и смогли действовать.

Утром 3 марта открывалась внеочередная сессия Донецкого областного совета. Мы отчетливо видели, что местный «политикум» сдается. Что он пробует оседлать нашу «повестку дня» — но ничего не делать. Только выторговывать у киевской хунты условия сдачи. Эта провинциальная «элита» никак не могла понять, что она уже — никто, и с ней в Киеве не собираются разговаривать на равных. После моего выступления эти «народные избранники» успели принять беззубое обращение к Верховной Раде, где что-то мямлили о децентрализации на Украине, о необходимости развивать отношения с Россией. Но было ясно, что их попросту разгонят при желании, как матрос Железняк — несчастное Учредительное собрание. Да даже и разгонять-то не придется: они по первому окрику из Киева встанут по струнке и наплюют на местный народ. Они ведь даже не прекратили перечислять налоги в Киев, тамошней хунте! Они послушно приняли назначенного Турчиновым губернатора — Таруту. Старого, ахметовского губера Шишацкого, облсовет решил сделать своим «спикером». И больше ничего он предпринимать не собирался.

Мы же ставили вопросы, как говорится, ребром. Для нас местные политиканы, заседавшие в совете, были наравне с киевской хунтой. Надо было смещать их и действовать решительно. Именно отказ от захвата местных органов власти привел к поражениям в Харькове и Одессе. Мы не желали идти на компромисс, на соглашательство с местными верхушками из «регионалов». Как в Харькове, где протест «сливался» под губернатора Добкина и мэра Кернеса.

2 марта мы решили: у нас есть две «болгарки» и передвижной генератор. Все здание «зашито» в металл. Значит, сносим милицейское охранение и входим в здание администрации, разрезая металл. Мы, правда, тогда еще не знали, что «болгарки» его не возьмут. Но это уже неважно. 2 марта мы постановили: о наших намерениях брать здание приступом публично не объявлять. Собрать митинг у администрации, надавить им на психику власти — а на штурм идти по обстановке. Если решение сессии даст нам повод для овладения зданием, то мы «накачиваем» митинг — и переходим в атаку. А сначала я решил вообще выступить на сессии. Теперь-то я понимаю, как мы ошиблись, и что надо было сразу завладевать оружием, врываясь в местное управление СБУ или в милицию. Как говорится, знал бы, где упадешь, — соломки бы подстелил.

В общем, решили действовать хоть и радикально, но все же не максималистски. Был ли страх? Конечно. Но уже не тот, что в ночь на первое марта, когда пришлось переходить свой Рубикон. Теперь было страшно все профукать, провалиться. Боязнь за семью ушла. Теперь надо было не опозориться перед людьми. Местных силовиков я, честно говоря, не опасался. Уже знал, что меня отказались арестовать 1 марта и местные менты, и региональные «эсбеушники» в лице донецкой «Альфы». Да и популярность уже имелась бешеная. На митинге меня всегда окружали горячие сторонники. Так что схватить меня они уже не дали бы. С митингов же я всегда уходил незамеченным. Сначала уходила «фейковая», фальшивая машина якобы с народным губернатором. Я же ехал на другой. Да и ночевал то на одной, то на другой конспиративной квартире. В общем, меры безопасности принимались изначально.

На следующее утро у администрации собралось около полутора тысяч разгневанных горожан. Администрацию охраняли небольшие силы милиции. Возникла еще какая-то частная охранная фирма, то ли Ахметова, то ли губернатора Таруты, только-только назначенного майданной хунтой. Прибыли они на микроавтобусе, выскочили с АКСУ — укороченными «калашами». Но, увидев разгоряченную толпу, быстро ретировались.

Мы с товарищами подошли к центральному входу. Охрана (а это были даже не милиционеры, а титушки) просто расступилась и свободно пропустила нас внутрь. Вернее, меня и еще одного товарища. Таково было условие: чтобы не создавать давки. Так что зашли мы, куртки сбросили и прошествовали в зал заседаний. Слова мне никто предоставлять не собирался. Потому, дождавшись, когда один докладчик закончит, я сказал тому, кто выходил к микрофону: «Дружище, погоди. Дай мне сделать короткое сообщение!».

И вот я стою перед этими «народными избранниками», уставившимися на меня. Произношу заготовленную речь.

Риторику я сделал мягче, рассчитывая склонить на свою сторону хотя бы часть депутатов:

— Я выражаю общее мнение людей, а не свое личное. Ранее я с вами говорил только на языке ультиматума и силы, однако признаюсь, мне это неприятно. Я так же, как и вы, опасаюсь проявления насилия. Ибо на самом деле нам здесь, на Донбассе, не с кем воевать, мы все заодно. Нужно помнить, что следующие выборы, и в областной совет в том числе, состоятся уже очень скоро. И вам придется смотреть народу в глаза, отвечать на вопросы. Многие из вас уважаемые и заслуженные люди, пользующиеся поддержкой. Но если сейчас отвернуться от простого народа и проигнорировать его требования, эту поддержку можно легко потерять. Поэтому я призываю услышать народ и выполнить его волю. Для этого понадобится все ваше мужество, но я верю, что вы — очень сильные люди, и поэтому мы возлагаем на вас свои надежды. Сегодня в ваших руках судьба страны, судьба региона и его вектор развития на десятилетия вперед…

Ну, а дальше просто зачитал наш ультиматум…

Надо сказать, что на сей раз мне никто, как в горсовете, не кричал в ответ: «Клоун!». Никто не свистел и не топал. Можно сказать, внимали, как бандерлоги слушали удава Каа. Все-таки под окнами шумел возмущенный митинг. Со мной даже заигрывать пробовали.

— Хочешь в Верховную Раду? — подкатил ко мне уже после речи один из областных депутатов, Владислав Лукьянов из Харцызска.

— Ты что, с ума сошел? Что мы там делать-то будем? Я и вас-то не представляю в дальнейшей политике. Все, вы закончились! — отвечаю ему.

Но, как и следовало ожидать, областной совет, ходивший под олигархом Ахметовым, мое выступление проигнорировал. Он только назначил ахметовского ставленника Шишацкого, уволенного из губернаторов, председателем облсовета. Ну что ж, не желаете по-хорошему, поговорим с вами языком силы. Вы нас не слушаете? Объявляем вас незаконным органом власти.

Вышел к митингу: «Первое: сегодня проигнорированы наши требования и избран председателем донецкого областного совета А. Шишацкий.

Второе: предлагаю считать Донецкий областной совет нелегитимным органом власти.

Тем депутатам, которые напишут заявления о том, что они отказываются от депутатских полномочий добровольно, мы гарантируем безопасный выход из здания. Депутатов, которые не захотят сложить полномочия, я призываю все-таки подумать и услышать свой народ. Пока так…

Мы формируем временное правительство и объявляем референдум. Дату проведения референдума я объявлю после коротких консультаций.

Руководители всех организаций, обеспечивающих жизнедеятельность в городе, должны присягнуть народной власти, в случае, если откажутся дать присягу, они будут уволены…

Сегодня нас за людей не считают! Если нас не слышат — готовимся к штурму!»[10]

«Патриотические силы Донбасса», организация Александра Ходаковского, пробовала зачитать свое вялое и нерешительное, заранее подготовленное обращение к Верховной Раде. В этом документе не было призыва к решительной борьбе, была только апелляция к Киеву, чтобы он «нас услышал». Примчался на митинг мэр Донецка Александр Лукьянченко, взял слово — и пробовал апеллировать к этому невнятному обращению. Забрав у него микрофон, объявляю всем: поскольку и горсовет нас слушать не стал, он также нелегитемен. А теперь — на штурм!

Мы рванулись к главному входу. Милиционеров мы смыли за несколько минут. Они выстроились перед входом и закрылись щитами. Но люди стали вырывать щиты у них из рук, срывать с голов шлемы. Помню, как один получил в морду. Этого хватило: силы МВД рассеялись — и мы оказались перед запертыми воротами. Висит на них замок. Где ключ? Что делать? Решаем: не срезать замок и взять администрацию с внутреннего двора. Если ворваться в него, то можно проникнуть в здание: на окнах уже второго этажа нет никаких решеток.

Хлынув к воротам во двор, мы их быстро выломали. А потом приставили их к стене как пандус — и по нему полезли к окнам второго этажа. Зазвенело разбитое стекло. С десяток ребят проникли внутрь здания через окно — и уже изнутри открыли нам все двери, ведущие во двор. Мы рванулись в администрацию. Был примерно полдень, 3 марта.

Видели бы вы, как быстро утекли из здания депутаты облсовета! Они так спешили, что многие оставили в ячейках свои электронные карточки для голосования. Некоторые просто выкинули свои карточки, наспех замазав чернилами шариковых ручек свои имена на пластике. Несколько депутатов смыться не успели, и мы нашли их, прячущихся на верхних этажах. Мы их, конечно, отпустили. Шишацкого поймали на улице и немного помяли. Нет, не мои ребята — народ. В рамках, так сказать, низовой инициативы. Но разве стоило бить перепуганного чиновника, который уже стал никем?

В занятом нами сессионном зале объявляю: мы формируем новый состав областного совета и народное правительство! Мы создадим свой Верховный совет Донецкой области. Депутатами в них будут делегаты от каждого города региона, по два человека от города. Пусть территориальные громады-общины Волновахи, Мариуполя, Макеевки, Тореза, Снежного, Славянска, Димитрова, Красноармейска, Горловки, Харцызска, Авдеевки, Константиновки, Краматорска и Артемовска пришлют своих представителей. Плюс представители пророссийских общественных организаций. Я говорил, что каждую кандидатуру в народное правительство мы примем на широком вече. Изложив план в сессионном, выхожу на улицу и повторяю это всему митингу.

Но в тот момент ни одна из общественных организаций нас не поддержала. Такую жесткую повестку никто принимать тогда не хотел.