9. Взятие Азова

9. Взятие Азова

Молодой русский царь показал, что он умеет наломать дров. Но показал и другое: что умеет делать выводы из неудач. Причем первый вывод совпал с морскими увлечениями государя. Петр понял, что пора воплощать их в жизнь. Чтобы взять крепость, нужно было блокировать ее с моря, помешать подвозу войск и снабжения. Но это требовалось и на будущее! Сама война приобретала иной смысл, открывала России выход в Азовское и Черное моря. Уже в ноябре, возвращаясь в Москву через Воронеж, царь приказал расширить существовавшие там верфи. Для начала наметил строить галеры, а также суда, привычные для русских, — струги, челны. Они были хорошо известны, их можно было понаделать сколько угодно. Но закладывались и большие корабли европейского типа. Для будущей борьбы за море, для операций против Крыма и Турции.

Приехав в столицу, царь оформил принятое решение. Часть кораблей предполагалось создавать на казенный счет, для других организовывались «кумпанства». В них включали бояр, купцов и прочих состоятельных людей. От каждого «кумпанства» требовалось финансировать строительство, оснащение и вооружение одного корабля. Такие же обязанности возлагались на церковь — на нее корабельную повинность возложили в зависимости от размера собственности, один корабль с 8 тыс. крестьянских дворов. В «кумпанства» записывали принудительно, о желании никто не спрашивал. Конечно же, многие роптали. Если не в открытую, то мысленно. Хотя были и такие люди, кто сразу осознал — дело и впрямь нужное! Жизненно важное для России. Брали на себя дополнительные обязанности, вносили средства добровольно — одним из таких поборников флота стал св. Митрофан Воронежский.

А Петр обратил внимание не только на морские силы. Он приходил к выводу, что для продолжения войны требуются специалисты по артиллерийскому, инженерному делу. Хотя царь не представлял возможностей собственных офицеров. Он обратился за специалистами в Бранденбург и Голландию. Задумался он и о необходимости заменить «консилию» хорошим главнокомандующим. Шереметев Петру почему-то не нравился. Может, государь по-юношески ревновал к его успехам. Торжественно принял в Москве, наградил, но тут же отослал обратно в Белгород. А на должность главнокомандующего выбрал Алексея Шеина. Раньше он входил в окружение Софьи, но вовремя переметнулся к Петру. Сопровождал его в путешествиях в Архангельск, сиживал с государем за столами и вошел в число его друзей. Он и по возрасту был для Петра ближе, чем Шереметев. Шеину исполнилось всего 33 года.

Но полководцем он был талантливым. Впервые в России царь присвоил ему чин генералиссимуса — настоящий, а не шутовской. А для фактического главы правительства, боярина Федора Ромодановского, пригодился именно шутовской титул князь-кесаря. Петр начал употреблять его почти официально. Ему понравилась игра, когда он сам выступал младшим офицером. Писал «князь-кесарю» покорнейшие доклады и челобитные, будто подчиненный высокому начальству. Впрочем, обманываться не приходилось. Нижайшие просьбы бомбардира Петра Михайлова были равнозначны приказам и обязательны для исполнения.

К следующей кампании, на 1696 г., снова готовилось две армии, но теперь у Шереметева забрали все пограничные полки, дворянскую конницу, половину украинских казаков. Оставили ему всего 2,5 тыс. солдат и 15–20 тыс. казаков. Действия предписали сугубо отвлекающие — спуститься на лодках по Днепру, произвести демонстрации под Очаковом. А под началом Шеина собиралось 75 тыс. бойцов — 30 солдатских полков, 13 стрелецких, поместная конница, донские, украинские, яицкие казаки, калмыки. Войска распределили по трем дивизиям — Головина, Гордона и Ригемана. Командовать флотом Петр назначил Лефорта. К морским делам швейцарский «дебошан» никогда не имел касательства. Но много от него и не требовалось. Вывести корабли, блокировать Азов с моря.

В январе 1696 г. умер царь Иван. Петр всегда относился к недужному брату тепло и внимательно, взял под опеку его вдову и дочерей. Одна из них, Анна Иоанновна, впоследствии станет российской императрицей. Но исчезновение символической фигуры второго царя не вызвало никаких перемен в правительстве и планах. Россия готовилась к новому походу на Азов. В апреле был спущен на воду флот — два 36-пушечных корабля, 23 галеры, 1300 стругов, 300 челнов, 100 плотов. Началась погрузка и отправка войск, артиллерии, припасов. Доставлять их к Азову по воде было куда легче, чем по разбитым степным дорогам.

В мае Петр прибыл в Черкасск. На этот раз разведку вели донские казаки, и наблюдение у них было налажено отлично. Походный атаман Леонтий Поздеев доложил, что они видели в море 2 турецких корабля, атаковали их, но не сумели взять из-за высоких бортов. Петр загорелся вступить в морской бой. Отправился с 9 галерами к низовьям Дона, с ним отчалили 40 казачьих лодок. Но галеры не смогли выйти в море, северный ветер отогнал воду, устье обмелело. Царю пришлось пересесть на лодку. Тут-то обнаружили, что в море стоят 13 вражеских кораблей и для доставки в Азов перегружают припасы на 13 плоскодонных тунбасов и 11 лодок. Петр велел казакам устроить засаду за островами. Когда флотилия двинулась к Азову, донцы на нее напали, захватили 10 тунбасов. Морские корабли, заметив это, стали удирать. Казаки погнались за ними, один взяли абордажем, другой был брошен экипажем и сожжен.

Галеры удалось вывести в море 27 мая. Они блокировали вход в Дон. В это же время подошли авангарды армии. А турки действовали далеко не лучшим образом. Как выяснилось, они не удосужились порушить прошлогодние русские траншеи и шанцы. Войска смогли беспрепятственно занять старые позиции. Петр оставил для себя роль «бомбардира Петра Михайлова», а командование целиком отдал на усмотрение Шеина. Генералиссимус наметил план осторожный, но надежный — чтобы наверняка. Отказался от штурмов и велел «приступать шанцами». Объем инженерных работ он наметил колоссальный. Азов обложили полукругом, оба фланга упирались в Дон. За рекой оборудовался «земляной городок». Строились батареи для тяжелых орудий, в город полетели ядра и бомбы.

А чтобы окончательно закупорить устье Дона, на берегах возвели два форта, через реку протянули цепь. Крымцы и турки не жалели усилий, чтобы выручить Азов. Ханский сын Нуреддин со своими всадниками шесть раз нападал на русский лагерь. Но Шеин выделил против него дворянскую конницу и калмыков. Они жестоко били и прогоняли татар, сам Нуреддин был ранен и едва не попал в плен. А 14 июня анатолийский паша Турночи привел эскадру из 20 кораблей и фрегатов и 3 галер. Привез припасы, 4 тыс. янычар. Но у Дона дежурил русский флот, грозно смотрели жерла береговых батарей. У паши не возникло желания проверять, насколько метко они стреляют. Эскадра постояла в отдалении и ушла.

Тем временем русская артиллерия разбила внешние валы Азова, а пехота без устали копала землю, траншеи продвигались все ближе к городу. 16 июня они достигли рвов. Защитникам предложили сдаться, но в ответ загремели выстрелы по парламентеру. Турки все еще надеялись отсидеться за каменными стенами и башнями. Однако Шеин приказал насыпать вокруг города огромный вал. Придвигать его, таким способом перейти ров и преодолеть стены. Посменно трудились 15 тыс. человек. Зарубежные специалисты, приглашенные Петром, не понадобились. Они приехали поздно, когда и без них обошлись, им осталось лишь дивиться масштабам работ.

Царь вел себя так же, как в первом походе. Ходил в море, бывал в траншеях под огнем, пировал с любимцами. Но Шеин свое дело знал. Вал приближался к стенам, сравнялся с ними по высоте. На его гребне установили батареи, они простреливали весь город и наносили осажденным большие потери. На всякий случай копались и три мины. Гарнизону на стреле вторично перебросили предложение сдать город и свободно уйти. Турки огрызнулись усиленной пальбой. Но русские пушки раздолбили бастионы, а вал подошел так близко к крепости, что «возможно было с неприятелями, кроме оружия, едиными руками терзаться». 17 июля 2 тыс. украинских казаков перебрались с вала на башню и выбили из нее янычар.

Многие командиры доказывали — настал момент штурмовать. Нет, главнокомандующий хотел вообще обойтись без рукопашных, без свирепых уличных драк, лишних потерь. Приказал казакам возвратиться. Он оказался прав. Легкость, с которой казаки проникли в Азов и выбрались назад, убедила неприятеля — город обречен. Начальник гарнизона Гассан-бей согласился на переговоры. Условия выработали быстро. Туркам разрешили уйти с личными вещами, а всю артиллерию и припасы они оставляли победителям. Шеин даже любезно предложил подвезти их на русских судах до Кагальника, где стояли татары. Спор возник лишь насчет перебежчика Янсена. Он успел «обасурманиться» — совершить обрезание и перейти в ислам, был принят в янычары, и Гассан отказывался его выдавать. Но тут уж Петр был неумолим, угрожал прекратить переговоры и бросить армию в город. Неприятельский начальник был вынужден смириться. От гарнизона у него осталось всего 3 тыс. человек.

19 июля воины и жители вышли из крепости. Царь на церемонии не присутствовал, уступил честь капитуляции Шеину. В городе нашли 96 орудий, большие запасы пороха и продовольствия. Сопротивляться он мог еще долго, если бы не умелая осада. Но отныне Азов переходил в состав России. Инженеру Лавалю поручили восстанавливать укрепления. Над православными храмами, превращенными в мечети, снова поднялись святые кресты. А при ремонте руин были найдены две иконы, Знамения Пресвятой Богородицы и св. Иоанна Крестителя. Видимо, их спрятали казаки во время знаменитого Азовского сидения в 1641 г. Теперь они чудесным образом открылись, и это сочли добрым знаком. Комендантом Азова Петр назначил князя Львова, ему оставили 5600 солдат и 2700 стрельцов. Армия выступила в обратный путь.

Отряд Шереметева на Днепре действовал в меру своих небольших сил. Вышел на подступы к Очакову, соваться к крепости не стал, остановился поодаль, абы попугать неприятеля. Зато «чайки» запорожцев погуляли по морю, захватили 20 кораблей, шедших в Очаков. Одновременно с основной армией Шереметев получил приказ возвращаться. В Москве победу отметили триумфальным шествием, и царь снова честно отметил, кто обеспечил такой блестящий результат. Сам как воевал, так и на параде прошел в общем строю в облике «бомбардира Михайлова», а главную роль отвел Шеину. Предателя Янсена провезли по столице на позорной телеге, под виселицей с петлей на шее, а напоследок казнили.

Победу и впрямь одержали важнейшую. Утвердились на южных морях! Царь выбрал удобное место на побережье, повелел строить порт Таганрог. Он уже грезил могучим флотом на Черном море. А Крымский хан направил в Москву посольство, выражал готовность заключить мир на любых условиях, самых выгодных для России. Но 25-летний Петр был исполнен идеалов рыцарства, благородства — и был уверен, что такими же принципами руководствуются западные монархи. Государь заявил крымцам, что не намерен даже начинать переговоры без союзников. С ними он связался сразу же, они и сами спешили поздравить русских с такими достижениями. С австрийским императором и Венецией было заключено дополнительное соглашение на три года — не рассматривать предложений сепаратного мира, не вступать об этом в переговоры.

Но царя на волне триумфов и поздравлений обуяла вообще глобальная идея: поднять против турок другие христианские державы! Это выглядело так величественно, красиво, ярко — сокрушить «басурман», освободить порабощенные христианские народы. Петр повелел снаряжать Великое посольство, оно должно было объехать европейские государства, сколачивая могущественную коалицию. Но в составе посольства государь решил поехать самолично — инкогнито. Ему казалось, монарху с монархами проще будет договориться: познакомиться, подружиться. А к тому же Петру очень уж хотелось увидеть Европу. О ней так много, так хорошо рассказывали!

Надо сказать, подобное решение Петра выглядело весьма необычным. Не только для русских царей, но и для западных монархов. Обычно короли посещали чужие страны только во время войны, во главе армии. То есть, примерно так же, как ходили в походы Иван Грозный или Алексей Михайлович. А бросить свое государство и странствовать по свету без особой нужды королям или императорам не приходило в голову. Это было слишком рискованно. Европейские дороги были опасными. Да и для доверия друг другу у западных властителей не было никаких причин. Пожалуешь в гости, а тебя прикончат или захватят в заложники. Или дома кто-нибудь учинит переворот.

В России подобная опасность тоже существовала, и она была совсем не шуточной. Софья из монастыря поддерживала связи с сочувствующими. Хватало иностранной агентуры, а прежняя правительница и ее фаворит уже показали, насколько они предпочтительнее для Рима, Польши, Швеции, Австрии. Совсем незадолго до отъезда Петра обнаружился заговор, который организовывали стрелецкий полковник Цыклер, окольничий Соковнин и стольник Пушкиным. Разрастись и созреть измене не позволили. Среди стрельцов имелись верные слуги государя. Двое из них, Елизаров и Силин, доложили — злоумышленники вербуют соучастников, говорят об убийстве Петра и перевороте. Цыклера, Соковнина и Пушкина арестовали и казнили.

Но подготовка к Великому Посольству подстегнула разбирательство. Следователи спешили завершить дело к отъезду царя. В результате осталось неясным, какие же силы стояли за заговорщиками, свергнутая царевна или чужеземцы. А подпольные структуры, которые начали создаваться в стрелецких полках, судя по всему, остались не выкорчеванными до конца. Но Петра уже влекла Европа. Руководить правительством он оставил «князь-кесаря» Ромодановского, Стрешнева и Нарышкина, и Великое посольство двинулось в путь. Маршрут намечали до Риги, а там предполагалось сесть на корабли и плыть морем в Голландию…