Александр Калягин (род. 25.05.1942 г.)

Александр Калягин

(род. 25.05.1942 г.)

Популярный русский актер театра, кино и телевидения. Исполнитель драматических, остросюжетных и комедийных ролей в более чем 50 кино— и телефильмах.

Режиссер фильмов «Подружка моя» (1985 г.) и «Прохиндиада-2» (1994 г.), спектаклей «Мы, нижеподписавшиеся» (Стамбул), «Чехов, “Акт III”» (Париж), «Ревизор» (Кливленд), «Лица», «Секрет русского камамбера, который утрачен навсегда-навсегда» и «Лекарь поневоле» (театр «Et Cetera»).

Обладатель почетных званий и наград: народного артиста РСФСР (1983 г.), премии за роль в фильме «Неоконченная пьеса для механического пианино» на кинофестивале в Колумбии (1977 г.), Государственных премий СССР за роль в фильме «Допрос» (1981 г.), за роль Ленина в спектакле «Так победим!» (1983 г.) и за театральную работу (1983 г.), премии им. Анни Диллигиля и других национальных премий Турции за постановку спектакля «Мы, нижеподписавшиеся».

Преподаватель Школы-студии МХАТ, организатор мастер-классов в Международной школе театра искусств им. Чехова в Цюрихе (1989–1991 гг.), в Британско-американской школе драматического искусства в Париже (1992–1995 гг.).

Организатор и художественный руководитель театра «Et Cetera» (1993 г.).

Председатель Союза театральных деятелей России (с 1996 г.).

Александр Калягин — актер без четко обозначенного амплуа. В годы его учебы в Щукинском училище это расценивалось как профнепригодность. Актер рассказывает: «Однажды в какой-то рецензии я прочитал: мол, с такой внешностью ему бы за столом сидеть, быть, скажем, ученым… Нет, я не обиделся. Так оно и есть — это данность. И в институте все очень хорошо про себя понимал: метр семьдесят два, не социальный, не любовник, не худощавый, лысеющий — правда, без комплексов. Я с юмором к себе отношусь. Но другие-то нет. Героев играть не может, пионеров не может, стариков в театрах и так полным-полно. Куда его? Меня должны были отчислить за невнятность амплуа». К счастью, этого не случилось. Иначе русское, да и мировое искусство лишилось бы «эталонного актера, который может все». Именно такую оценку дал А. Калягину выдающийся режиссер А. Эфрос. А известный специалист-шекспировед, доктор искусствоведения А. Бартошевич после премьеры спектакля «Шейлок», где актер совершенно по-новому интерпретировал роль венецианского купца, назвал его «великим трагическим клоуном». Может быть, это и есть калягинское амплуа, амплуа самой высокой пробы? А вообще ему не нужны никакие специальные рамки, ибо, по словам коллеги по театру на Таганке В. Смехова, «Александр Калягин органичен в своих ролях, как естественна игра листвы и ручья, прилива и отлива, он тоже — от природы, в этом смысле здесь реализовано выражение “прирожденный актер”».

Действительно, страсть к актерству проявилась у Саши Калягина с малых лет. Кумирами пятилетнего малыша были Чаплин и Райкин, которым он стремился подражать. Уже тогда мальчик задумывался над природой чаплинского смеха: «Помню, стою перед зеркалом. В руках лыжная палка — это тросточка. Усы — выкрашенная бумага. Котелок и, конечно, ботинки. Может быть, в их преувеличенности, в их утиных носах найду разгадку его походки…» Потом он начал покупать в магазине театральные маски, увлекся всерьез кукольным театром. Мать поддержала затею сына и даже привела столяра, который по указаниям юного «режиссера» сделал ему сцену с кулисами и порталом. На ней Саша разыгрывал в коммунальной квартире свои первые спектакли, превращая мамино ожерелье в удава, а красивый флакон из-под духов во дворец.

Вообще, в семье Калягиных ко всем увлечениям мальчика относились доброжелательно. Может быть, потому, что его долгожданное появление на свет в трудную военную пору родители считали подарком судьбы. Он был единственным и поздним ребенком Александра Георгиевича Калягина — декана исторического факультета Московского областного педагогического института и Юлии Мироновны Зайдеман, работавшей там же преподавателем французского языка. Отца своего Саша увидеть не успел — менее чем через месяц после его рождения тот скончался от разрыва сердца, успев лишь дать сыну имя. Овдовевшей, уже не молодой Юлии Мироновне, эвакуированной в село Малмыж Кировской области, было нелегко выхаживать мальчика. Ведь при рождении у него была парализована рука. Помогли толковый сельский доктор и участливое женское окружение, в котором мальчик рос после возвращения в Москву.

Доброжелательная интеллигентная обстановка в доме резко контрастировала со школой, о которой Саша вспоминал неприязненно: «Дико ненавидел свою школу. Директором была женщина злая, суровая, детей она не любила и не понимала». Так как математика и физика давались ему с трудом, а немецкий язык он терпеть не мог, двойки были не редкостью. Получив в очередной раз «неуд», Саша уходил с уроков, оставив вместо себя за партой портфель — точно так, как это будет впоследствии делать его герой в фильме «Прохиндиада, или Бег на месте». В отличие от него мальчик, поплакав немного, шел «зализывать раны» на Чистопрудный, к памятнику Грибоедову, где успокаивал себя свежим хлебушком с колбасой. Эта привычка осталась у него на всю жизнь, и сейчас он признается: «Когда нервничаю, очень много ем. Просто глотаю, как крокодил какой-то. Все туда, в печку кидается».

Единственные школьные успехи Саши были связаны с литературой, особенно с чтением стихов: на вечерах, торжественных собраниях, во Дворце пионеров. Любовь к поэзии, художественному слову позже привела его в Народный театр чтеца. А вот свои музыкальные способности мальчику раскрыть не пришлось. Несмотря на абсолютный слух и хорошую технику, он наотрез отказался учиться игре на скрипке после того, как несдержанный педагог пару раз ударил его смычком по пальцам. Свой отказ Саша продемонстрировал своеобразно: сел на футляр со скрипкой. Позднее он объяснил этот поступок так: «Любое подавление — и с этим я до сих пор живу, — посягательство на мое святое. Не выношу безальтернативную жизнь! Если нет выбора, меня это ранит. Нет, не ранит — просто убивает!»

Своим заветным желанием — стать актером — Калягин еще подростком поделился с Райкиным, написав ему в письме: «Я, тринадцатилетний мальчик, долго раздумывал, прежде чем написать Вам эти строки. И вот я решился. Признаться как-то страшновато… не смейтесь надо мной…» Великий артист смеяться не стал, а ответил на все вопросы серьезно и обстоятельно. Впоследствии он по достоинству оценит дарование Калягина и назовет его своим учеником. Но до этого молодому актеру пришлось долго и упорно трудиться, преодолевать немало преград на пути к сцене.

Сначала, по совету матери, Саше пришлось пойти в медицинское училище и в течение двух лет работать фельдшером «скорой помощи». Здесь он столкнулся с человеческими драмами, научился сострадать, увидел в жизни многое из того, что затем перенес на сцену и на экран. Потом была первая неудача при поступлении в театральное училище, когда его забраковали из-за слабого голоса. А когда в 1962 г. он все же был принят, то пришлось преодолевать дикую стеснительность и доказывать свое право на актерскую профессию. Он сумел это сделать только со второго курса, убедительно сыграв опьяневшего гимназиста из рассказа Чехова, после чего, по его собственным словам, «до конца училища проучился как на крыльях».

В 1965 г. молодого выпускника приняли в один из самых престижных московских театров — Театр драмы и комедии на Таганке. Здесь в течение двух лет Калягин успел сыграть несколько знаменитых ролей, в том числе Галилея в пьесе Б. Брехта, но, чувствуя, что «не вписывается» в рамки театральной эстетики Ю. Любимова, ушел из коллектива, неожиданно избрав не самый популярный столичный театр им. М.Н. Ермоловой. Этот решительный шаг позволил актеру полнее проявить свою индивидуальность. Он принес ему первую творческую победу: роль Поприщина в «Записках сумасшедшего» по Гоголю — спектакле, на который ходила вся Москва. Затем были Максим Максимович в «Герое нашего времени» и Джим в «Стеклянном зверинце» Т. Уильямса. Но и в театре им. Ермоловой актер задержался ненадолго, перейдя в 1971 г. в МХАТ. Эти театральные перебежки создали ему репутацию капризной восходящей звезды. В действительности он искал театральную школу, наиболее созвучную ему. И нашел ее у главного режиссера МХАТа О. Ефремова, А. Эфроса и К. Гинкаса. На этой прославленной сцене актер сыграл лучшие роли в спектаклях «Старый Новый год», «Мы, нижеподписавшиеся», «Чайка», «Так победим!», «Живой труп», «Тартюф», «Тамада», «Перламутровая Зинаида».

Приход Калягина в МХАТ совпал с его первыми работами в кино — в фильмах «Преждевременный человек» (1971 г.), «Черный принц» и «Каждый день доктора Калинниковой» (оба в 1973 г.). Но настоящую популярность ему принесла эксцентричная комедия В. Титова «Здравствуйте, я ваша тетя!» (1975 г.). Она стала поистине культовой, а калягинские выражения вроде «Я тетушка Чарли из Бразилии, где в лесах много диких обезьян», «Я тебя поцелую. Потом. Если захочешь» сразу же стали крылатыми. С тех пор публика воспринимала его прежде всего как героя этого фильма — Бабса Баберлея. Калягина такое всенародное обожание и радовало, и огорчало: «…для трех поколений зрителей я ассоциируюсь с этой бразильской теткой. Я обижался: “Мама родная, сколько ролей играешь, ну что ж такое?”» Ведь есть в моей киноактерской карьере и такие роли, как Чичиков, Эзоп, Платонов. Но потом я смирился и понял, что народ требует “тетку”».

Между тем эта буффонадная, обаятельная и в чем-то родственная герою Ч. Чаплина роль вовсе не затмила последующие работы актера в кино. Особое место среди них занимают персонажи, сыгранные в фильмах Н. Михалкова. Разные по значимости, характеру и стилистике исполнения — все они стали большими удачами. Первой среди них была небольшая роль Ванюкина в фильме «Свой среди чужих, чужой среди своих» (1974 г.). Этот маленький, подленький человечек, заискивающий то перед белыми, то перед красными, в исполнении Калягина выглядит мерзким, пакостным существом, вызывающим брезгливость и отвращение. В отличие от него кинорежиссер Колягин (созвучие с фамилией актера здесь неслучайно) из фильма «Раба любви» (1975 г.) — личность трагическая, вызывающая боль и сочувствие. И уже на самых высоких нотах была сыграна Калягиным роль Платонова в фильме «Неоконченная пьеса для механического пианино» (1976 г.). Она писалась специально для актера и потребовала от него не только большого внутреннего, но и внешнего перевоплощения — необходимо было сбросить не менее 20 кг веса. Пришлось в течение месяца соблюдать строжайшую диету. Работа над этой ролью настолько захватила его, что он даже начал вести дневник, куда заносил основные моменты съемок. В день их завершения актер написал: «Полжизни унес мой Платонов… Платонов мой меня обжег. И мимо бесследно для меня не пройдет». Действительно, эта роль стоила ему огромного нервного и физического напряжения. Вскоре он перенес трансмуральный инфаркт, как бы подтверждая свои собственные слова о том, что «актер должен иметь слоновую кожу и кровоточащее сердце». Роль Платонова принесла ему мировую известность.

Но едва оправившись после болезни, Калягин вновь вышел на сцену и съемочную площадку, где судьба подарила ему еще целый ряд замечательных персонажей: следователя Ганиева в остросоциальной ленте «Допрос» (1979 г.), Сан Саныча в фильме «Прохиндиада, или Бег на месте» (1984 г.) и «Прохиндиада-2» (1994 г.), Пиквика и Чичикова в телефильмах «Пиквикский клуб» и «Мертвые души» (1984 г.) и др. Все они являются наглядным подтверждением той высокой оценки, которую дал ему А. Эфрос: «Он актер содержательный, с острым, тонким умом профессионала».

Сам Калягин истоки своего профессионального мастерства черпает из реальной жизни. Он говорит: «Я всегда плохо относился к людям сытым. Если человек сытый, благополучный, по-моему, из него не выйдет толку. Чтобы человек раскрылся по-настоящему, он должен пережить что-то сильное в жизни. Главное, как ты раскрываешься в несчастье… В моей жизни было большое горе, когда в один год умерла жена и мама, а я остался с пятилетней дочкой. Приходила мысль бросить профессию актера, потому, что она забирала все силы и время, а ведь все это было необходимо моей дочке. Прошли годы. Жизнь взяла свое, но зарубки в сердце остались. И я знаю, как бы счастлив я ни был, эта боль не даст мне зачерстветь душой. Мой знакомый врач в Австралии сказал после инфаркта: “Саша, у вас энергетический ресурс исчерпан. Вы живете уже на НЗ”». Ну и что? Откуда я знаю, сколько его, этого неприкосновенного запаса. Раньше, в молодости, мы все просыпались от ужаса: как это так — я живу, и меня не будет?! А потом время идет, теряешь друзей, теряешь родных и вдруг понимаешь: впереди путь. Пускай он коротенький. Или длинный. Бог его знает. Я бывший медик. Я актер, который, конечно же, должен заниматься человековедением. И становится ясно: все так перемешано. К смерти начинаешь относиться просто: жизнь идет, все естественно, это — шаг, говорят, в вечность. А может, и нет…»

Калягин живет на этом НЗ мощно, щедро отдавая себя людям на сцене и на экране, на посту председателя Союза театральных деятелей России, ведя мастер-классы в Школе-студии МХАТ и за рубежом, пробуя свои силы в режиссуре, руководя своим театром «Et Cetera», в котором ставит новые интересные спектакли, играет неожиданные для себя роли Дон-Кихота и Шекспира.

Он предельно открыт в искусстве, а в жизни самое дорогое для себя — семью прячет в глубоком тылу. «Я не равнодушен к умным женщинам», — признается Калягин. И потому, видимо, более 30 лет рядом с ним удивительная актриса Евгения Глушенко. «Мы очень хорошо понимаем, что это такое — актерская профессия, — говорит он, — поэтому в оценках бережно относимся друг к другу». Понимают это и дети, не захотевшие пойти по стопам родителей. Ксения стала программистом, а Денис интересуется музыкой. Но Калягин не расстраивается по этому поводу, считая, что главное, чтобы у них была внутренняя сила, уверенность в своем призвании, и тогда можно достичь ощущения полноты жизни — такого, какого достиг он сам.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.