Глава двенадцатая
Глава двенадцатая
Возвращаясь домой и не дойдя еще до своей яранги, Тыгрена услышала рокочущие звуки бубна.
Она остановилась, но ветер сбивал ее с ног. Тыгрена вбежала в сенки и с волнением стала прислушиваться к завываниям шамана и ударам в бубен.
Казалось, меховой полог был заполнен этими звуками, и они, как живые, летали от стенки к стенке, от пола к потолку. Тыгрене представился никогда не улыбающийся Корауге.
В темноте кто-то подошел к ее ногам. Тыгрена затряслась от страха. Она хотела броситься скорей в полог — и не могла. Ноги не шли. Но вдруг Тыгрена услышала знакомое поскуливание. У ног ее была старая сука. Тыгрена обрадовалась. Она присела на корточки, прижалась к теплой морде собаки и стала нежно гладить ее.
Под звуки бубна шаман кричал:
Ветер остановись!..
Много дней в отлучке Алитет.
Духи, сделайте хорошую погоду!
Ваамчо в жертву вам…
Прислушиваясь к словам Корауге, затаив дыхание Тыгрена прижалась к собаке, шептала ей:
— Хорошо тебе собакой быть! Собакой быть лучше. Не хочется идти в полог, опять встречаться с глазами старика. Я бы спала с тобой в сенках, в темноте, чтобы никого не видеть.
Бубен звенел и рокотал. И опять донеслись слова. Они с хрипом вырывались из горла Корауге:
Его яранга — источник несчастья…
Илинеут замерзла… Ваамчо… духи…
Бубен заглушил слова.
Склонившись к собаке, долго сидела Тыгрена. Потом в пологе наступила тишина, изредка прерываемая хрипами шамана. Он довел себя до изнеможения и теперь хрипел, как загарпуненный морж.
От неподвижного сидения на корточках ноги Тыгрены онемели, стали мерзнуть. Она осторожно поднялась и вползла в полог. При потушенных жирниках она бесшумно разделась и внезапно услышала охрипший голос Корауге:
— Звери в такую погоду не выходят из норы. Или тебе можно бродить, когда муж в отлучке?
Не упоминая имени Ваамчо, Тыгрена сказала:
— Корауге, человека оторвало со льдами. Великая печаль в стойбище… Чучело готовили. Ведь хочется узнать, жив ли человек. Слышишь, какой ветер?
— Все слышу и все знаю. Не там ищи печаль. Все может быть, Алитет… — И шаман не договорил из опасения натолкнуть злых духов на Алитета.
— Кто знает, Корауге, что замышляют злые духи? Не хотел ли ты сказать, что Алитет сбился с пути или свалился с обрыва? — спросила Тыгрена, воспользовавшись темнотой.
— Замолчи и ложись спать, — прошипел Корауге. — Язык твой чисто женский, без соображения. Болтает непотребное.
Между тем скрытое желание Тыгрены и заключалось в том, чтобы Алитет разбился где-нибудь со скалистого обрыва. Ведь бывает же такое даже с хорошими людьми?
Тревожно прошла ночь. Ветер с прежней силой несся мимо яранг к морю. Охотники опять собрались у старика Вааля. От пронизывающей пурги яранга дрожала. Ветер врывался через щелки в сенки, и чучело содрогалось. Над ним дежурили два охотника и время от времени кричали старику:
— Шевелится!
Вааль сидел в пологе, и каждый раз, как только доносилось до него слово «шевелится», радостная улыбка пробегала по его усталому, измученному лицу.
Чучело шевелилось, и людям было ясно, что Ваамчо все еще жив.
К полудню опять прибежали охотники. В просветах между густыми облаками они разглядели небо и теперь наперебой сообщали старику:
— Надо ждать обратного ветра. Его прибьет к берегу.
— Вааль, небо очищается. Ветер хочет стихнуть. Ему это очень хорошо.
— Надо попросить Корауге сделать ему обратный ветер.
Никто из охотников даже не упомянул имени Ваамчо. Надо же скрыть от злых духов, о ком идет речь.
Старик Вааль внимательно слушал охотников, глядя на них печальными, задумчивыми глазами.
— Трубку сделайте мне. Душа просит покурить, — сказал он упавшим голосом.
В полог влезла Тыгрена.
— Вааль! Небо становится хорошим. Кончится пурга, и он вернется. Я знаю… он ловкий прыгун…
Старик мотнул головой.
Тыгрена присела к светильнику, стала заправлять его принесенным с собой жиром.
— Это Наргинаут велела мне взять жир. Она понимающая женщина.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.