Глава двенадцатая

Глава двенадцатая

Возвращаясь домой и не дойдя еще до своей яранги, Тыгрена услышала рокочущие звуки бубна.

Она остановилась, но ветер сбивал ее с ног. Тыгрена вбежала в сенки и с волнением стала прислушиваться к завываниям шамана и ударам в бубен.

Казалось, меховой полог был заполнен этими звуками, и они, как живые, летали от стенки к стенке, от пола к потолку. Тыгрене представился никогда не улыбающийся Корауге.

В темноте кто-то подошел к ее ногам. Тыгрена затряслась от страха. Она хотела броситься скорей в полог — и не могла. Ноги не шли. Но вдруг Тыгрена услышала знакомое поскуливание. У ног ее была старая сука. Тыгрена обрадовалась. Она присела на корточки, прижалась к теплой морде собаки и стала нежно гладить ее.

Под звуки бубна шаман кричал:

Ветер остановись!..

Много дней в отлучке Алитет.

Духи, сделайте хорошую погоду!

Ваамчо в жертву вам…

Прислушиваясь к словам Корауге, затаив дыхание Тыгрена прижалась к собаке, шептала ей:

— Хорошо тебе собакой быть! Собакой быть лучше. Не хочется идти в полог, опять встречаться с глазами старика. Я бы спала с тобой в сенках, в темноте, чтобы никого не видеть.

Бубен звенел и рокотал. И опять донеслись слова. Они с хрипом вырывались из горла Корауге:

Его яранга — источник несчастья…

Илинеут замерзла… Ваамчо… духи…

Бубен заглушил слова.

Склонившись к собаке, долго сидела Тыгрена. Потом в пологе наступила тишина, изредка прерываемая хрипами шамана. Он довел себя до изнеможения и теперь хрипел, как загарпуненный морж.

От неподвижного сидения на корточках ноги Тыгрены онемели, стали мерзнуть. Она осторожно поднялась и вползла в полог. При потушенных жирниках она бесшумно разделась и внезапно услышала охрипший голос Корауге:

— Звери в такую погоду не выходят из норы. Или тебе можно бродить, когда муж в отлучке?

Не упоминая имени Ваамчо, Тыгрена сказала:

— Корауге, человека оторвало со льдами. Великая печаль в стойбище… Чучело готовили. Ведь хочется узнать, жив ли человек. Слышишь, какой ветер?

— Все слышу и все знаю. Не там ищи печаль. Все может быть, Алитет… — И шаман не договорил из опасения натолкнуть злых духов на Алитета.

— Кто знает, Корауге, что замышляют злые духи? Не хотел ли ты сказать, что Алитет сбился с пути или свалился с обрыва? — спросила Тыгрена, воспользовавшись темнотой.

— Замолчи и ложись спать, — прошипел Корауге. — Язык твой чисто женский, без соображения. Болтает непотребное.

Между тем скрытое желание Тыгрены и заключалось в том, чтобы Алитет разбился где-нибудь со скалистого обрыва. Ведь бывает же такое даже с хорошими людьми?

Тревожно прошла ночь. Ветер с прежней силой несся мимо яранг к морю. Охотники опять собрались у старика Вааля. От пронизывающей пурги яранга дрожала. Ветер врывался через щелки в сенки, и чучело содрогалось. Над ним дежурили два охотника и время от времени кричали старику:

— Шевелится!

Вааль сидел в пологе, и каждый раз, как только доносилось до него слово «шевелится», радостная улыбка пробегала по его усталому, измученному лицу.

Чучело шевелилось, и людям было ясно, что Ваамчо все еще жив.

К полудню опять прибежали охотники. В просветах между густыми облаками они разглядели небо и теперь наперебой сообщали старику:

— Надо ждать обратного ветра. Его прибьет к берегу.

— Вааль, небо очищается. Ветер хочет стихнуть. Ему это очень хорошо.

— Надо попросить Корауге сделать ему обратный ветер.

Никто из охотников даже не упомянул имени Ваамчо. Надо же скрыть от злых духов, о ком идет речь.

Старик Вааль внимательно слушал охотников, глядя на них печальными, задумчивыми глазами.

— Трубку сделайте мне. Душа просит покурить, — сказал он упавшим голосом.

В полог влезла Тыгрена.

— Вааль! Небо становится хорошим. Кончится пурга, и он вернется. Я знаю… он ловкий прыгун…

Старик мотнул головой.

Тыгрена присела к светильнику, стала заправлять его принесенным с собой жиром.

— Это Наргинаут велела мне взять жир. Она понимающая женщина.