Подмоченная репутация

Подмоченная репутация

Судьба Маленкова, Жукова, других генералов и адмиралов не волновала Хрущева. Она была для него интересна только с точки зрения взаимоотношения Сталина со своими соратниками. То, что он был недоволен Маленковым, Молотовым… его радовало. Логика проста– чем дальше будет старое ближайшее окружение, тем ближе к Сталину будет он, Хрущев, причислявший себя ко второй волне ближайших соратников вождя. Расчет оказался правильным. В декабре ему позвонил Маленков и сказал, чтобы он прибыл в Москву.

– Как срочно? – спросил Хрущев.

– Как только можешь, – сказал Маленков. – Прилетай завтра.

Никита в это время был во Львове, где проходил партактив. Разговор шел о бандеровском бандитизме. Накануне здесь был убит украинский писатель Ярослав Галан, который в своих публицистических статьях разоблачал связи украинских иерархов униатской церкви с гитлеровцами и Ватиканом.

Его зарубили гуцульским топором в собственной квартире. На раскрытие этого преступления и того, кто за ним стоит, был направлен из Москвы генерал Павел Судоплатов– один из руководителей органов безопасности. Он слушал выступление Хрущева, который, стучал по трибуне кулаком и угрожал уничтожить Ватикан, националистов и всех их пособников. Судоплатова коробило от этого крика. Он хорошо знал, что Хрущев пытается угрозами в адрес Ватикана спасти свою репутацию.

Еще в Москве, до отъезда на Украину, Судоплатов ознакомился с письмом Хрущева, адресованным Сталину и министру Госбезопасности Абакумову, в котором он просил разрешения ликвидировать униатскую церковную верхушку в бывшем венгерском городе Ужгороде. В письме Никита и Савченко, министр Госбезопасности Украины, утверждали, что архиепископ украинской униатской церкви Ромша активно сотрудничает с главарями бандитского движения и поддерживает связь с тайными эмиссарами Ватикана, которые ведут активную борьбу с советской властью.

Однако Хрущев умолчал, что все секретные сведения о положении дел в руководстве Украиной, о плане подавления националистического движения Ромша получал от монашек-униаток, находившихся в тесном контакте с женой Туринца, первого секретаря обкома партии и председателя облисполкома, ставленника и любимца Хрущева. Информация об обстановке на Украине и в правительственных кругах через Ромшу уходила за границу, а оттуда бумерангом возвращалась в Москву. Все это представляло реальную опасность для Хрущева.

Не справившись с ситуацией, он решил упредить надвигающуюся угрозу, выступив инициатором тайной физической расправы с Ромшей. Его ликвидировали по приказу Хрущева, со второй попытки. Однако главари бандеровского подполья продолжали действовать. Здесь Хрущев был бессилен что-либо сделать, и все его действия ограничивались угрозами.

– Всех бандеровских бандитов мы уничтожим, – кричал он с трибуны партийного актива, – а их пособникам выдадим «волчьи паспорта», чтобы им повсюду оказывали соответствующую встречу.

После актива, на узком совещании Судоплатов возразил против предложения Никиты ввести для жителей Западной Украины специальные паспорта. Но Хрущев, боясь Сталинской опалы за проявленное ротозейство с Ромшей, теперь желал показать всю свою бойцовскую прыть. – Я всю молодежь, – шумел он, – мобилизую в Донбасс и таким образом лишу бандитские формирования пополнения, и оно само собой сдохнет.

Однако Судоплатов возразил и против этого предложения Хрущева.

– Переселение молодежи, – сказал он, – с целью оборвать всякую связь с националистически настроенными родителями и друзьями является дискриминацией Советской власти, и это еще больше ожесточит население Западной Украины. Что касается молодежи, то она, уклоняясь от насильственной высылки, наверняка уйдет в леса и вольется в ряды бандитских формирований.

Вокруг этого и разгорелся сыр-бор. Каждый оставался при своем мнении.

– Это не твое дело, – раздраженно заявил Никита Судоплатову, – ты занимайся своим делом, а все остальные вопросы мы будем решать сами.

Однако, когда ему вскоре позвонил Маленков, он струхнул. С одной стороны, Хрущев ждал этого звонка, а с другой – боялся сталинской опалы за промашки в борьбе с бандеровскими формированиями. Ему казалось, что в этой ситуации, как говорится, подлил масла в огонь и Судоплатов.