Побег Игоря из плена

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Побег Игоря из плена

«ПРЫСНУ МОРЕ ПОЛУНОЩИ; ИДУТЪ СМОРЦИ МГЛАМИ; …»

Рассказ о побеге начинается с тревожно-динамичного описания природы. Штормовой ветер с дождём, пришедший со стороны Адриатического моря, и наступившая ночная непогода должны были, по всей видимости, способствовать заранее оговорённому и подготовленному побегу. При этом охрана потеряла былую бдительность и расторопность, т. к. родовитый пленник ранее не делал никаких попыток к самостоятельному освобождению и вел себя очень спокойно, тихо и непринуждённо. Жизнь в неволе в течение года у него и охраны превратилась в рутину, она текла ровно и размеренно, и, следовательно, никто из них не ожидал от князя такого подвоха. Поэтому, когда подул порывистый ветер и стал накрапывать нудный мелкий дождик, стража наглухо подвязала свои шатры и со спокойной душой легла спать, думая, что их пленник тоже будет спать. Потому что так было всегда. А их подопечный между тем и не думал отдыхать. У человека в ту ночь решалась дальнейшая судьба. Автор в этом месте задаёт вопрос: Игорь спит? В такой ответственный момент какой может быть сон. Конечно, нет. И тут же отвечает: Игорь бдит! Находясь в постоянной готовности, он ждёт сигнала от своего верного помощника Лавра.

«ИГОРЬ МЫСЛIЮ ПОЛЯ МЕРИТЪ ОТЪ ВЕЛИКАГО ДОНУ ДО МАЛОГО ДОНЦА».

Сидя в своём шатре в напряжённом ожидании, Игорь вновь и вновь мысленно просчитывал тот неблизкий путь, по которому им с Лавром предстоит пройти. Он взвешивал все за и против, молился и просил у господа содействия в этом нелёгком деле. И всемогущий Бог внял его мольбам, прояснил его рассудок и направил Игоря на путь истинный, мысленно подсказав ему единственно верную и правильную дорогу, укрепил веру в успех.

В этом предложении мы снова сталкиваемся с ушедшими в небытие ирано-сарматскими названиями рек в районе Северной Италии. Великий Дон в древности назывался Эридан, современное же его название – По, река Рона в прошлом называлась Родон и т. д. Малый Донец – это, вероятно, небольшая пограничная речка между племенами половцев и княжествами западных славян (район современной границы между Италией и Словенией на западном предгорье Юлийских Альп, возможно, это река Сан-Дона-ди-Пьяве или какая-то другая пограничная речка, т. к. в то время славяне жили значительно западнее, чем сейчас). Перейдя эту реку, беглецы рассчитывали быть уже в безопасности. Неизвестно, в каком конкретно месте находился Игорь в плену. Возможно также, что побег был устроен во время соколиной охоты, так как Великий князь Игорь содержался в плену в довольно благоприятных условиях, потому что у пленника был высокий статус, и охрана не довлела над ним, а возможно даже, была подкуплена им или Лавром.

«КОМОНЬ ВЪ ПОЛУНОЧИ. ОВЛУРЪ СВИСНУЗА РЕКОЮ; …»

К побегу заговорщики подготовились основательно, они правильно рассчитали время и всесторонне продумали маршрут движения. Но главное Лавром был подготовлен сильный, верный и надёжный конь, который был заранее объезжен Игорем, и на него можно было всецело положиться, зная, что в экстремальной ситуации он не подведёт.

«ВРЪЖЕСЯ НА БРЪЗЪ[126] КОМОНЬ, И СКОЧИ СЪ НЕГО БОСЫМ[127] ВЛЪКОМЪ, И ПОТЕЧЕ КЪ ЛУГУ ДОНЦА,…»

В этом месте перевода мною принята конъектура Н. В. Шарлемань, который в своём природоведческом комментарии к «Слову» определил, что слово «луг» могло означать урёму, поёмный лес у реки и то, что гусей и лебедей Игорь мог бить молодых, ещё не научившихся в то время летать, не ставших на крыло. Он показывал тем самым, в какой месяц лета мог быть совершен побег.

В древности ритуальное перерождение вождя племени в волка или пса было характерно для многих народов. Волку отводилось большое место в мифологии и культовой практике древних индоевропейцев, где вождь племени выступает в образе волка или обладает способностью превращаться в волка. Распространённый фольклорный образ волка в роли помощника сказочного героя приводит исследователей к заключению о существовании общеславянского мифа о чудесном волке, выступающем в роли положительного героя. А. В. Гура отмечает, что символика волка в народных поверьях связана с пересечением границы и пограничными, переломными моментами и периодами. Белый волк (царь волков в поверьях) символизировал его приход из иного мира, где всё лишено цвета[128]. В данном случае принципиального значения не имеет, какой был волк – бусый (серый) или быстрый. Я думаю, что Автору в этом месте произведения важно было подчеркнуть разницу в сравнении между отрицательными героями, такими как: Кончак, который «серым волком» Гусаку «путь правил»; Всеслав, который «в ночи волком рыскал…», Великий Хресов, который «волком путь прирыскивал тому в Полоцк», и положительным героем, каким являлся князь Игорь.

«ДОНЕЦЪ РЕЧЕ: КНЯЖЕ ИГОРЮ! НЕ МАЛО ТИ ВЕЛИЧIЯ… ЧАЙЦАМИ НА СТРУЯХЪ, ЧРЪНЯДЬМИ НА ВЕТРЕХЪ»

В этом отрывке Игорь благодарит малый Донец за то, что река помогла ему благополучно вырваться из плена и успешно оторваться от преследователей. При этом река укрывала князя Игоря густыми туманами, которые скрывали его от зорких и внимательных глаз Гусака и его свиты. Стерегла Игоря от врагов во время их коротких передышек птичьим переполохом: «лебедем на воде, чайками на струях, чернядьми (ласточками) на ветрах». Слово «чернядьми» некоторые переводчики трактуют, как нырковая утка (?). В этом отрывке перечисляются благородные птицы, а речь в песне ведётся о Великом князе киевском, который в будущем станет помазанником божьим на земле русской! О каких нырковых утках в таком сравнении может идти речь?

«НЕ ТАКО ЛИ, РЕЧЕ, РЕКА СТУГНА ХУДУ СТРУЮ ИМЕЯ, …»

Не так ли скажут о реке Стугне? Таких же хороших слов в сравнении с Малым Донцом о реке Стугне не скажут. Худую, непредсказуемую струю имея, пожирает чужие ручьи и струги, растрепав на куски, унесла князя Ростислава, затворила на дне, при тёмном берегу. В данном месте перевода мною используется конъектура В. И. Стеллецкого: «скрыла на дне у тёмного берега»[129].

Судя по описанию, это горная река с ледяной водой, изобилующая частыми перекатами и опасными водоворотами. А князь Ростислав – это, вероятно, один из участников этого похода, который, скорее всего, по неосторожности утонул, когда его струг был разбит об острые камни. Причём самого князя затянуло в подводный лабиринт или глубокий омут. Возможно, это был не единственный трагический случай, и все небоевые потери помянуты и оплаканы Автором «Слова» в этом сюжете. «Плачется мати Ростиславля по унесенному князи Ростиславе. Уныша цветы жалобою…». Перевод слова «уношу» как «юноша» не совсем корректен, в этом походе большинство бойцов были юными, молодыми и сильными. А под рекой Стугной следует понимать реку Сава, правый приток Дуная, т. к. она в своём верхнем течении больше всех попадает под описание, данное в «Слове». Вероятный маршрут, по которому бежал Игорь из плена, шёл от малого Донца (Пьяве) далее по рекам Купа (Лаба) и Сава (Стугна) и затем уже по Дунаю, вдоль Черного моря до Днепра. Соответственно так он и отображён в «Слове», причём, исходя из отрицательной характеристики реки Савы – Стугны, надо понимать, что природа не всегда способствовала беглецам, и всё-таки, несмотря на все перипетии, Игорь благополучно возвратился в Киев.

«ТОГДА ВРАНИ НЕ ГРААХУТЬ, …ПОЛОЗIЮ ПОЛЗОША ТОЛЬКО, …СОЛОВIИ ВЕСЕЛЫМИ ПЕСЬМИ СВЕТ ПОВЕДАЮТЪ».

Все птицы, кроме дятлов, молчат, не желая выдавать беглецов. В этом предложении показано, что природа оказывает содействие побегу Игоря из плена. В этом отрывке всеми учёными в настоящее время принимается прочтение Вс. Миллера «полозие». Он в 1877 году выдвинул два возможных значения слова: 1) «полозы» – змеи; 2) птицы – поползни или «ползики», отдав предпочтение второму. Ареал их обитания велик и распространяется практически на всю южную часть Западной и Восточной Европы. Что «полозие» означает поползней, ясно из предшествующего перечисления птиц. Такие перечисления однородных существительных (в частности по четыре) встречаются ещё несколько раз в «Слове», следовательно «полозие», несомненно, птицы, а не змеи. «Ползают» по деревьям из птиц только поползни. Далее: «Соловьи весёлыми песьнями свет поведают». Эта фраза говорит о том, что Игорь пробыл в плену около года. За это время половцы уже совершили свои кровавые набеги на города Киевской Руси. И Гзак с Кончаком с недобрыми намерениями уже возвращались к себе домой, и возможно убийство Игоря входило в их планы. Скорее всего, им за это заплатили вероятные, но не законные кандидаты на Киевский престол. Те самые «внуци Всеславли» при удобном случае всегда готовые развязать братоубийственную войну. Это про них сказано: «Сего бо ныне, сташа стязи Рюриковы, а друзии Давидовы не розы нося им хоботы (вымпелы) пашут (машут), копия поют». Может об этом и узнал Игорь от своего верного помощника Лавра, который, судя по отрывочным историческим хроникам, был не чистокровным половцем; мать у него была славянка. Скорее всего, после таких неутешительных новостей Игорь и решился на побег, а не стал ждать, пока его зарежут или отравят в плену. И вот соловьи своими вечерними весёлыми песнями (весёлыми они были для беглецов и безрадостными для преследователей) уже возвестили Гусака и Кончака, что скоро станет смеркаться (темнеет в тех краях быстро), настанет вечер и дальнейшие поиски впотьмах ни к чему не приведут. Время упущено, и беглецы ушли слишком далеко. Только после того, как окончательно стало ясно, что Игоря с Лавром уже не догнать, состоялся довольно примечательный диалог между половецкими князьями.

«МЛЪВИТЪ ГЗАКЪ КОНЧАКОВИ: АЖЕ СОКОЛЪ К ГНЕЗДУ ЛЕТИТЪ…, ТО ПОЧНУТЪ НАЮ ПТИЦИ БИТИ ВЪ ПОЛЕ ПОЛОВЕЦКОМЪ».

В начале диалога Гусак, как истинный солдафон, быстрый на расправу, с досады от неудачной погони и от жгущего его душу нетерпения, предлагает отыграться на оставшемся в их руках юном заложнике и расстрелять соколёнка (Владимира Игоревича) позолоченными стрелами. В ответ на это эмоциональное предложение Гусака Кончак, видимо, более искушенный в политических интригах человек, предлагает не горячиться и окрутить сына князя Игоря красивой девицей. Даже в такой непростой ситуации Кончак думал о будущем своих дочерей. Впоследствии именно одна из дочерей Кончака станет невестой Владимира Игоревича, а затем и его женой. По своей сути это был неравноправный династический брак, согласия на который не спрашивали ни у жениха, ни у невесты, ни у свекра, в выигрыше остался только Кончак, который породнился с будущим великим князем киевским.

Гусак же, как великолепный стратег (ведь именно войска под его командованием разгромили дружину Игоря) и неплохой тактик, предвидящий будущие события на два-три шага вперёд, немного успокоился. Взвесив все «за» и «против», он отвечает на вполне разумное предложение Кончака: «Если опутаем его красивой девицей, то не наш будет соколенок, не нашей станет красна девица». Этой фразой он как бы подчёркивает, что после женитьбы на половецкой княжне Владимир станет для них каким-никаким, а всё-таки родственником. И использовать его в дальнейшем в качестве заложника им будет не с руки. Значит, – говорит Гзак, – «не останется у нас в руках ни одного высокородного заложника, нечем будет прикрыться и тогда снова в недалёком будущем придет русская дружина (т. е. прилетит соколиной стаей), и опять начнут нас (половцев), как птиц (как гусей да лебедей), бить в поле Половецком». Этой фразой Гзак недвусмысленно напоминает Кончаку про его первый бой с русскими полками на реке Сюурлий (Комариной).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.