Петр Великий – первый архитектор Петребурга

Петр Великий – первый архитектор Петребурга

Традиционно принято считать первым архитектором Петербурга тессинца Доменико Трезини, которого в России, ставшего для него второй родиной, стали звать Андреем Якимовичем. Отнюдь, не стремясь преуменьшить огромный вклад этого фортификатора и зодчего в строительство Петербурга первой трети XVIII века, напомним, что корабль, на борту которого Трезини прибыл в Россию, бросил якорь в Архангельском порту 27 июля 1703 года, то есть через два с лишним месяца после основания крепости Санкт-Питербурх. На берегах Невы Трезини впервые появился в феврале следующего, 1704 года, когда строительство дерево-земляной фортеции на Заячьем острове было уже полностью завершено. Первая работа Трезини в России – строительство форта Кроншлот – осуществлялась по модели, доставленной из Воронежа.

Пальму первенства соблазнительно передать французскому генерал-инженеру Ламберу де Герену, который исполнил первоначальный чертеж Петропавловской крепости, за что был награжден орденом Св. Андрея Первозванного. Однако не будем спешить.

Академик М. П. Погодин, характеризуя грандиозность и всеохватность реформ Петра Великого, писал: «Место в системе европейских государств, управление, разделение, судопроизводство, права сословий, Табель о рангах, войско, флот, подати, ревизии, рекрутские наборы, фабрики, заводы, каналы, дороги, почты, земледелие, лесоводство, скотоводство, рудокопство, садоводство, виноделие, торговля внутренняя и внешняя, одежда, наружность, аптеки, госпитали, лекарства, летоисчисление, язык, печать, типографии, военные училища, академии – суть памятники его неутомимой деятельности и его гения». К этому впечатляющему списку петровских деяний и нововведений следует добавить еще и Санкт-Петербург – новую столицу преображенной России.

Н. М. Карамзин назвал перенос столицы из Москвы в Петербург «блестящей ошибкой Петра Великого». Впрочем, вслед за тем признал: «Великий муж самыми ошибками доказывает свое величие: их трудно или невозможно изгладить». Историк С. М. Соловьев возразил своему великому предшественнику: «У нас издревле переносят столицы из одного места в другое, из Новгорода в Киев, из Киева во Владимир, из Владимира в Москву». Очередное перемещение столицы «в начале новой русской истории, истории по преимуществу европейской», Соловьев считал необходимым и неизбежным. Роль столицы, по его мнению, дана Петербургу «ходом истории точно так же, как поднят был Владимир на счет Киева и Москва поднялась на счет Владимира». И далее: «Что касается до выбора места для Петербурга <…> выбора, за который упрекают Петра, то стоит только взглянуть на тогдашнюю карту Восточной Европы, чтобы понять этот выбор: новый город основан там, где западное море всего глубже входит в великую восточную равнину и наиболее приближается к русской земле, к тогдашним русским владениям».

На мой взгляд, истинно первым архитектором Петербурга был его державный основатель – Петр Великий. Его роль не помещается в традиционный сценарий взаимоотношений заказчиков и зодчих. Выбор Петром местоположения новой столицы в устье Невы – сугубо личный акт. Именно его пространственные идеи воплощали Трезини, Леблон, Шлютер, Микетти и другие первостроители Петербурга. Петр I постоянно корректировал проекты и замыслы своих инженеров и зодчих – даже самых маститых, – поскольку был не только весьма квалифицированным заказчиком, но и подлинным «генерал-архитектором». При этом он нередко сопровождал свои указания графическими пояснениями в виде эскизов планировки здания или разбивки парка, рисунков фасада или паркета.

Петр был автором градостроительных узлов, положенных в основу развития города. Он непосредственно занимался планировкой отдельных частей города, определял территории жилой застройки и местоположение наиболее значительных сооружений. Строительство города велось практически под его диктовку – на основе его личных указов Канцелярии городовых дел.

Традиционно считалось, что Петербург, в отличие от древнерусских городов, изначально строился по единому замыслу и единому генеральному плану. Однако реальная история развития города на Неве гораздо сложнее. Современными исследованиями доказано, что «первичный Петербург» складывался в основном стихийно, но с первых месяцев строительства города отдельные комплексы и здания выполнялись по специально разработанным проектам. И практически все эти проекты восходили к чертежам и указаниям самого Петра: Петропавловская крепость, Кронверк, Адмиралтейство, Кроншлот, Летние сады, Петергоф, Стрельна…

Примеров проектирования Петром I в самых различных формах – от чертежей до Указов и высочайших резолюций – великое множество. Царь самолично обозначил планировку территории в районе Почтового двора, прокладку будущих Миллионной и Галерной улиц, застройку вдоль Фонтанки, на Выборгской стороне и т. д., и т. п. В петровских указах четко формулировалось, как делать потолки, кровли, печи и трубы, как устраивать набережные, какой формы должны быть спуски к воде и т. д.

Не менее очевидно участие Петра в первых градостроительных проектных работах. С 1712 года, когда Петербург становится столицей России, Петр I предпринимал неоднократные попытки упорядочить стихийное развитие города. Он несколько раз пытался создать на свободных от застройки местах свой идеальный город: вспомним проект столицы на острове Котлин, в районе Литейного двора, на Выборгской стороне и, наконец, на Васильевском острове.

Первым единым генеральным планом, композиционно объединившим все территории, на которых во многом спонтанно формировалась застройка раннего Петербурга, является неосуществленный проект Жана-Батиста Александра Леблона 1716–1717 годов. Как показано в работах Н. В. Калязиной, М. В. Иогансен, Ю. М. Овсянникова и других исследователей, фактическим автором реально осуществлявшегося плана города был Петр I.

Стоит привести несколько примеров стиля работы августейшего «генерал-архитектора». Вот знаменитая резолюция Петра I, наложенная на проект фасада «образцового» дома для застройки набережных Васильевского острова, который разработал Леблон: «…понеже по Леблоновым чертежам во всех полатных строениях, а особливо в Питербурхских домах окны зело велики, а шпации меж ними малы, чего для ему объявите, чтоб в жилых полатах конечно окны меньше делал, а в салах как хочет, понеже у нас не французский климат». Существует план Летних садов с любопытной надписью: «Чертеж Питербурхского государева Огороду Летнего… чертил сам царское величество».

Симптоматично, что в фондах библиотеки Петра Великого хранится немало книг и альбомов по архитектуре и строительству. Историк Петербурга М. Н. Микишатьев свидетельствует, что большинство этих изданий явно были в работе – на их полях пометки, надписи, переводы иностранных текстов на русский язык. Некоторые листы затрепаны. Нижние углы даже очень ценных фолиантов в буквальном смысле «хранят следы рук» Петра.

Замечательным свидетельством ценностных ориентаций Петра является его письмо Ивану Коробову, учившемуся в Антверпене архитектурной науке: «Пишешь ты, чтобы отпустить тебя во Францию и Италию для практики архитектуры цивилис. Во Франции я сам был, где никакого украшения в архитектуре нет и не любят; а только гладко и просто и очень толсто строят, и все из камня, а не из кирпича. О Италии довольно слышал; к тому же имеем трех человек русских, которые там учились и знают нарочито. Но в обоих сих местах строения здешней ситуации противные места имеют, а сходнее голландские. Того ради надобно тебе в Голландии жить, а не в Брабандии и выучить манир голландской архитектуры, а особливо фундаменты, которые нужны здесь; ибо равную ситуацию имеют для низости и воды, также тонкости стен. К тому же огородам [садам] препорции, как их размерять и украшать, как леском, так и всякими фигурами; чего нигде в свете столько хорошего нет, как в Голландии, и я ничего так не требую, как сего. Также и слюзному делу обучаться тебе надлежит, которое здесь зело нужно. Того ради отложи все, сему учись. Петр. В 7-й день ноября 1724 года…».

Вспомним один их анекдотов Нартова. Причем не столь важна достоверность самого петровского изречения, сколько то, что современники из него запомнили: «Если Бог продлит жизнь и здоровье, Петербург будет другой Амстердам». Занимаясь устройством новой столицы, Петр руководствовался своим личным вкусом, который во многом соответствовал характеру петербургской природы. Здесь было много воды, а пристрастие Петра к судостроению и мореплаванию известно. Суровость климата, бедность почвы напоминали ему те города и страны, которые еще во время первого путешествия по Европе в 1697 году произвели на него наиболее сильное и благоприятное впечатление. Его пленила Голландия с ее морскими портами, дельтами рек, многочисленными каналами, верфями, международной торговлей, богатством без роскоши, трудолюбием населения, веротерпимостью, простым и ясным укладом жизни. Именно Голландия была для него идеалом процветающего и благоустроенного государства, а прообразом столицы-«парадиза» – Амстердам.

Впрочем, в какой-то мере источниками формирования Петербурга послужили и Лондон, и Копенгаген, и Рига, и города северной Германии. Нельзя отрицать также сильного воздействия великого художественного наследия Италии и Франции – от античности до барокко.

Специфические условия строительства города на практически пустом месте создавали совершенно необычные возможности для создания грандиозных пространственных композиций. В самом деле, разве можно было в начале XVIII века в какой-либо из старых европейских столиц создать столь протяженные постройки, как Адмиралтейство или здание Двенадцати коллегий? Или оставить в самом центре города столь обширные незастроенные пространства, как Царицын луг (Марсово поле) и эспланада вокруг Адмиралтейской крепости, определившие масштаб будущих центральных площадей?

Воплотилась ли мечта Петра о новом Амстердаме на берегах Невы? Лишь отчасти…

Понятие «Петровский Петербург» распространяется на всю первую треть XVIII века, поскольку идеи Петра оставались господствующими и после его смерти, вплоть до 1737 года – времени учреждения Комиссии о Санкт-Петербургском строении. С тех пор начинается процесс более или менее резкого отхода от замысла основателя Северной столицы.

Что же характерно для петровского периода в развитии планировочной структуры города?

1. Определяющее значение водных пространств при формировании первоначальной застройки Петербурга. Прокладка в дополнение к естественным водным артериям сети искусственных каналов.

2. Преобладание традиционных принципов расселения – слободами, которые стихийно складывались по профессиональному или этническому признаку. Одновременно – возникновение и нарастание планового регулярного строительства с весьма жесткой регламентацией.

3. Ориентация на островное положение центра столицы, приоритетное развитие Васильевского острова в ущерб левобережной, материковой части.

В дальнейшем происходит постепенная утрата доминирующего значения водных пространств в развитии плана города, перенос центра столицы на левый берег Невы и его преимущественный рост в южном направлении – вглубь материка, в сторону Москвы. Эта «антипетровская» тенденция достигла своего апогея уже в советский период и была закреплена в Генеральном плане развития Ленинграда 1930-х годов. Лишь в конце XX века начал постепенно складываться морской фасад города в западной части Васильевского острова.

Впрочем, необратимость петровских начинаний, петровской «революции сверху» обнаружилась на рубеже 1720– 1730-х годов, когда столица на какое-то время была возвращена в Москву, и, казалось, сбывается пророчество царицы Авдотьи – «Петербургу быть пусту», когда не стало уже «узды железной», поднявшей Россию на дыбы. Но нет – град Петра возродился и продолжил свое развитие по проложенному царем-основателем руслу, как город-инноватор, как окно в Европу, окно во внешний мир, окно в Будущее.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.