Глава 29 САМОЕ БЕЗУМНОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ «U-69»

Глава 29

САМОЕ БЕЗУМНОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ «U-69»

На заходе солнца «U-69» на своей обычной скорости направлялась к дому. Пройдет по крайней мере неделя, прежде чем мы доберемся до французских баз. Ни одной мачты не попалось нам на пути до утра следующего дня, когда в северном направлении был замечен столб дыма. Как только мы смогли разглядеть топы мачт, стало ясно, что судно идет быстрым зигзагом. Все моряки неотрывно смотрели на меня. Сдержу ли я обещание и стану ли атаковать его 8,8-см орудием?

– Во время Первой мировой войны мой отец… – И один из членов экипажа рассказал об опыте такого же боя на подводной лодке, в котором команда субмарины одержала победу. Он не дал себе труда подумать, каковы шансы на успех в подобной артиллерийской дуэли сегодня.

Ситуацию серьезно обсудили в офицерской кают-компании. По общему мнению, погодные условия совсем не подходили для подобного действа. Было полнолуние. План атаки был тщательно продуман. Для офицеров это тоже была первая артиллерийская атака, и тот факт, что предварительной тренировки не будет, представлялся совершенно очевидным. И можно было не сомневаться, что капитан британского торгового судна, путешествующего в военное время в одиночку, обладает всеми необходимыми военными знаниями и немалым опытом. У судна были все преимущества перед лодкой, которая атаковала с поверхности воды, и не приходилось сомневаться, что на его борту конечно же есть артиллерия. Поэтому главным условием успеха было обеспечение внезапности, чтобы на корабле не успели пустить орудие в бой. Исходя из этого, основным элементом нашего плана была неожиданность. Чтобы сбить с толку противника, боевые и осветительные снаряды было решено выпускать попеременно. Боеприпасы уже были сложены около орудий.

Дальность и угол горизонтальной наводки нужно было определить на глаз, и при этом абсолютно точно. У подводной лодки нет дальномеров, и расчеты стрельбы по движущейся цели не ведутся. Поэтому точное прицеливание было невозможно. Кроме того, следовало также принять во внимание направление и силу ветра, атмосферные условия, температуру и давление. Даже очень опытные артиллеристы могли выстрелить неточно из-за действия большого количества неучтенных факторов. Чтобы избежать больших ошибок при стрельбе, нужно было подойти к врагу на расстояние нескольких сотен ярдов. При такой маленькой дистанции также можно было использовать пулеметы.

Как только стемнело, «U-69» приблизилась к врагу. Чтобы оказаться на безопасной стороне, я позволил судну пройти между собой и луной и заодно получил возможность взглянуть на врага поближе. В ярком лунном свете очертания корабля были прекрасно видны. Я обнаружил, что на судне было два орудия, и оба они могли конкурировать с 8,8-см орудием лодки или даже оказаться лучше.

Я изложил свой план действий.

Наличие двух больших орудий предполагало, что на судне есть пункт управления огнем, который и нужно было вывести из строя, чтобы артиллеристы, предоставленные сами себе, не могли действовать согласованно, как единое целое. По всей вероятности, этот пункт находился где-то на мостике около рубки рулевого. Там же находилась и радиорубка. Поэтому мостик был первой частью судна, которую следовало уничтожить. До этого момента из 2-см орудия и пулемета нужно было обстреливать вражеские орудийные расчеты.

Пока лодка маневрировала таким образом, чтобы ни при каких обстоятельствах не оказаться обнаруженной до начала боя, мы еще раз обсудили ситуацию со старшим помощником и офицером-артиллеристом. И пулеметчики, и зенитчики получили четкие инструкции. Все надеялись, что облака, появившиеся на небе, вскоре скроют луну и во время атаки враг не сможет нас обнаружить.

Я направил бинокль на вражеский корабль:

– Это, случайно, не зенитка на шлюпочной палубе?

Едва я успел задать вопрос Ауэрманну, как оба судна оказались в полной темноте. Огромное облако закрыло луну.

– Приготовиться к бою, – приказал я.

Люди у 8,8-см орудия, находившегося перед боевой рубкой, уже были готовы. Первый фугасный снаряд был заряжен. Рука орудийного наводчика замерла на рычаге. Он навел на вражеский мостик перекрестье прицела, поймав цель, он ни в коем случае не был намерен ее выпустить. Первый снаряд был готов выполнить свою работу. Пулеметные расчеты тоже был наготове, хотя в тот момент противник находился еще слишком далеко и должно было пройти много времени, прежде чем пулеметчики получат разрешение открыть огонь. Пока что, стараясь остаться незамеченными, мы сделали большой круг, подбираясь к судну с кормы. Неспокойное море продолжало неистовствовать, и от врага нас все еще отделяло 1500 ярдов.

На узком мостике рядом со мной стоял старший матрос Кляйншмидт с «томми-ганом».[17] Он хмурился и старательно целился в огромный корабль.

– Вы ведь не хотите потопить его сами, Кляйншмидт? – поинтересовался я.

– О, я бы не отказался попробовать, герр капитан.

Я снова повернулся к своему помощнику:

– Вы можете разобрать, Ауэрманн, есть ли у них на носу зенитка?

– Нет, герр капитан.

Уже во второй раз субмарина приблизилась к судну, которое шло большим зигзагом. Если не считать орудий, то корабль выглядел вполне безобидным. Его команда еще точно нас не обнаружила. Теперь расстояние было всего лишь 1000 ярдов, и вскоре можно будет начать атаку.

900 ярдов… 800…

– Не спешить. Еще всего лишь несколько сотен ярдов. – Я взглянул на небо и мечтательно проговорил: – Хорошо бы, это проклятое облако подольше осталось на месте. – Не закончив фразы, я нецензурно выругался и приказал: – Лево на борт! Полный назад.

Как раз в тот момент облако начало сползать с луны и с неба на море заструился жемчужно-белый свет. Тут ничего нельзя было сделать. При таком освещении мы не могли, не имели права атаковать. Лодка, как театральная актриса, оказалась на сцене, освещенная яркими софитами. Если нас обнаружат слишком рано, артиллерийская дуэль будет бессмысленна. Один-единственный выстрел, и подводной лодке придет конец. «Смеющейся корове» пришлось снова искать защиты у темноты.

Через полчаса луна исчезла во второй раз, и экипаж подводной лодки приготовился атаковать. Мы сумели подойти даже ближе чем на 1000 ярдов. И опять на меня уставились вопрошающие глаза, ожидая разрешения открыть огонь, но снова нам пришлось уйти до того, как были сделаны первые выстрелы.

Луна, хитро ухмыляясь, снова совершенно не вовремя вылезла из-за облаков.

Когда же пришлось отменить четвертую атаку, моряки начали мрачно подшучивать над ситуацией. Один из подводников предположил, что луну нужно сделать британским генералом, потому что она единственная одержала победу над «Смеющейся коровой» с тех самых пор, как субмарина покинула Францию.

Около полуночи я решил, что бессмысленно даже пытаться в столь светлую ночь приблизиться к врагу ближе чем на 1000 ярдов. Облака были для этого недостаточно плотными.

Оставалась всего одна возможность. Я должен использовать для атаки время между заходом луны и рассветом. И я отдал новый приказ:

– Вольно на боевых постах, – и назначил время для новой атаки на четыре часа.

Раздосадованные артиллеристы ушли под палубу.

Чрезмерное рвение перед боем означало, что ситуация может измениться очень быстро. Пока что мы абсолютно точно узнали, что вражеское судно имеет у себя на борту 10,7-см орудие. Каждый подводник знал, что одно точное попадание такого снаряда означало конец лодки. В то же время нам придется послать более двух дюжин снарядов, прежде чем они смогут причинить реальный ущерб этому 5500-тонному судну. «Смеющаяся корова» и ее экипаж собирались пуститься в очень неравное соревнование. Это было еще одно очередное безумное предприятие с непредсказуемым финалом.

Преследование судна было продолжено с безопасного расстояния. Теперь мы установили, что на шлюпочной палубе была зенитка. Всю ночь сухогруз спокойно шел зигзагом.

В конце концов луна зашла. В четыре часа артиллеристы вернулись на боевые посты. Офицерские обязанности были хорошо известны. Я управлял лодкой. Старший помощник контролировал 8,8-см орудие. Второй вахтенный офицер проверял и следил за боеприпасами, а рулевой под палубой помогал штурману.

В пятый раз были приведены в действие рули глубины для всплытия. В пятый раз атака начиналась большим обходом вокруг судна. Теперь отступать было нельзя. Через час солнце поднимется, а тогда уже будет слишком поздно. Жадные глаза пытались проникнуть сквозь темноту и разглядеть палубу и надстройку корабля, высмотреть что-нибудь подозрительное на борту. Расстояние между нами быстро уменьшалось.

– Восемьсот ярдов. Приближаемся.

На мостике вражеского корабля уже было видно вахтенного офицера. Он ходил туда-сюда с зажженной сигаретой во рту. Подлодка приближалась со стороны кормы. Теперь мы шли параллельным курсом и были уже на уровне мостика, а на борту корабля пока не наблюдалось никакого подозрительного движения.

Лодка приближалась все ближе и ближе. Теперь каждый выстрел должен был попасть в цель.

– Все готовы? – спросил я.

– Все готовы, герр капитан.

Я ткнул старшего помощника локтем и сказал:

– Разрешаю открыть огонь.

Команда, отданная рядом со спящим гигантом, который, казалось, должен был вот-вот проснуться, была произнесена шепотом, должно быть чтобы не разбудить великана.

Артиллерийский офицер отдал приказ открыть огонь, и «сумасшедший дом» начался.

– Огонь!

Первый снаряд покинул дуло со звуком, напоминающим удар хлыста. Он летел настильной траекторией, как стрела, и в следующий момент на мостике корабля появилась яркая вспышка огня. В воздух взлетели куски железа. Первый выстрел попал в цель.

– Огонь!

Команды следовали друг за другом, как пулеметные выстрелы. Прозвучал второй выстрел. Ярко-красная вспышка на мгновение ослепила людей на мостике лодки. Когда снова наступила темнота, раздался второй удар. Снаряд оторвал от судна часть надстройки.

Тем не менее судно продолжало идти своим ходом, не сбавляя скорости.

Последовал третий выстрел. Еще одно точное попадание. Обрушилась часть мостика. Люди работали как проклятые. Заряжающий досылал снаряды в ствол с такой скоростью, что казалось, ему нужно было поостеречься, как бы самому не последовать за снарядом к цели.

Люди около пулеметов выглядели хмуро. Они пока еще пребывали в бездействии. Пулеметчики должны были внимательно следить за появлением первых признаков сопротивления. Как только вражеские орудийные расчеты появятся на палубе, именно пулеметчики должны были не дать им добраться до орудий. Казалось чудом, что враг еще не открыл огонь. Видимо, первые снаряды вывели из строя переговорные трубки, и тревогу не могли объявить. Неожиданная атака оказалась абсолютно успешной. По-видимому, спящие моряки должны были сами вскакивать с коек, разбуженные стрельбой.

Последовали четвертый, пятый и шестой залпы, которые и завершили дело разрушения. Теперь уже нельзя было понять, были ли следующие попадания точными. В воздухе скопилось слишком много дыма, который все скрывал. Лодке нужно было развернуться, чтобы заново выйти на цель.

Так противник получил время, чтобы организовать свою защиту. И теперь «U-69» была встречена огнем легких зенитных орудий. На судне цель еще не обнаружили, и снаряды падали в воду в некотором отдалении от субмарины, не причиняя ей никакого вреда. Едва засекли источник огня, в дело вступило 2-см орудие из «зимнего сада». Спустя секунду после того, как я дал разрешение открыть огонь, первые снаряды достигли своей цели. Вражеский огонь захлебнулся, не прошло и нескольких секунд.

Пока что 8,8-см орудие расстреливало свою цель. Первые два снаряда разбили корму. Третий – сорвал кормовое орудие с основания, подбросив его в воздух.

Носовое орудие было следующей целью. Его орудийный расчет уже был на местах и выпустил первые снаряды. Первые два перелетели лодку. Я подвел «U-69» ближе к корме корабля, чтобы скрыться от вражеского орудия. Мне не хотелось привлекать к себе никакого внимания. Вскоре расстояние между нами стало слишком маленьким для артиллерийского огня. В конце концов старшему матросу Кляйншмидту было дано разрешение открыть огонь из автомата.

Ему пришлось ждать дольше всех. Теперь же он упер приклад в плечо, прижался к нему щекой, согнул палец и начал стрелять по вражеским артиллеристам, причем столь активно, что могло показаться, будто бы он хочет снести все надстройки судна. Уже после первых выстрелов он умудрился вывести из строя весь орудийный расчет. Ни на минуту не останавливаясь, Кляйншмидт стрелял во все, что появлялось на палубе, и в каждого, кто пытался приблизиться к зенитному орудию, которое было прекрасно видно. В то же время расчет 2-см орудия также вел огонь весьма успешно.

Из-за грохота орудий на мостике субмарины нельзя было услышать ни слова. Передавать команды стало невозможно.

Кляйншмидт продолжал стрелять и внезапно обнаружил еще один пулемет, который вел огонь, причем удивительно меткий, с другой позиции. Не снимая палец со спускового крючка, Кляйншмидт сменил цель. Первые выстрелы попали в борт, но затем он поймал в прицел нового атакующего. И этот пулемет также был выведен из строя. Он уже начал высматривать для себя еще какую-нибудь цель, когда винты у судна начали вращаться быстрее. Корабль пытался уйти, используя свое превосходство в скорости. В отчаянии я попытался отдать приказ преследовать врага, но это было невозможно. Сумасшедший грохот пулеметов заглушил мои слова.

Я хлопнул Кляйншмидта по плечу, чтобы тот прекратил палить, но моряк был слишком возбужден, чтобы понять меня. Ему было приказано обстреливать любую цель, и он выполнял свою работу. Он ничего не слышал и не видел, помимо врага. Ему было безразлично, почему капитану вдруг вздумалось хлопнуть его по плечу. Разозлившись, я стукнул его довольно сильно, но это снова не оказало эффекта на вошедшего в раж стрелка. А ведь каждая секунда была бесценна. Я перешел на крик, люди все так же меня не слышали, а Кляйншмидт продолжал стрелять… Его товарищи на мостике смотрели на этого решительного стрелка, не имея возможности вмешаться. Фактически он своим «томми-ганом» сдерживал врага.

В конце концов у него кончились патроны, и мои команды стали слышны. Я отдал приказ быстро сменить курс, чтобы не отставать от судна. Я не собирался дать ему спастись.

Пока лодка набирала скорость, идя по следу цели, чтобы возобновить атаку, я повернулся к своему пулеметчику:

– Какого черта вы вытворяете, Кляйншмидт? Почему вы не прекратили стрелять, когда я хлопнул вас по плечу?

Он удивленно взглянул на меня:

– Прекратить стрелять? Я думал, что вы поощряете меня стрелять быстрее.

– Что ж, с этим вы справились. У вас еще остались боеприпасы?

– Да. Три магазина.

– Gott in Himmel. Что ж, хорошо.

Теперь я переключил все свое внимание на врага, который шел на полной скорости.

– Ауэрманн, спуститесь вниз и посмотрите, как там дела.

С регулярностью, которая, возможно, побила бы все рекорды по стрельбе, установленные в артиллерийской школе в Киле, каждый выстрел из 8,8-см орудия попадал в цель. Снаряд за снарядом исчезали в брюхе этого гиганта, а артиллеристы 2-см орудия и легких пулеметов внимательно изучали палубы в поисках всего, что движется. И все же враг еще не был выведен из строя. В любой момент он мог заново поставить людей к пулемету или одному из «чикагских пианино». Внезапно один из наблюдателей, стоявший в стороне, пытаясь спрятаться от сильного ветра, закричал:

– Судно идет на нас!

Этого маневра мы ждали. То, что враг попытается протаранить и потопить атакующую субмарину, было вполне очевидно. Лодка продолжала маневрировать. Мы могли подойти еще ближе, при этом оставаясь у него за кормой. С вражеского судна донеслись редкие выстрелы, и нам снова пришлось открыть огонь по зенитным орудиям. Сколько же все это может продолжаться? Или на британском судне была очень уж стойкая, мужественная команда, или у них на борту было необычайно высокое количество запасных артиллеристов.

8,8-см снаряды продолжали попадать в жизненно важные части судна. Сможем ли мы вывести из строя его двигатели? Ведь очень скоро рассветет, и «U-69» придется прекратить атаку.

Наконец, когда в небе уже появились первые серые отблески рассвета, скорость судна уменьшилась. В конце концов, должно быть, судно получило какие-то повреждения двигателей. Лодка на некоторое время прекратила огонь.

Нужно было принести новые боеприпасы, да и людям требовалась небольшая передышка. Какие самые уязвимые части корабля следовало обстреливать дальше? Уже из нескольких иллюминаторов пробивались оранжевые языки пламени.

– Продолжайте огонь, – приказал я, стремясь скорее завершить бой.

Сумасшедший грохот снарядов разносился над водой далеко вокруг и мог привлечь другие суда, возможно, они уже даже шли к нам. У меня могли возникнуть трудности в том, чтобы избавиться от всех преследователей до наступления дня. Скорость была чрезвычайно важна. Снова весело заговорило 8,8-см орудие. Каждый снаряд проделывал огромную дыру в корпусе вражеского судна в районе ватерлинии. В конце концов судно остановилось, и экипаж начал спускать шлюпки. «U-69» обошла вокруг корабля. Спасательные шлюпки, плавающие среди обломков корабля и груза, мы трогать не собирались. С другой стороны судна мы еще несколько раз выстрелили по ватерлинии, чтобы потопить корабль как можно скорее. Если экипаж покинул судно, сражение можно было считать наполовину законченным. Теперь нужно было только наблюдать за пулеметами на верхней палубе, на случай если враги еще раз попытаются оказать сопротивление. Выстрел следовал за выстрелом, оставляя все более крупные пробоины в корпусе судна, и оно наконец начало крениться.

Внезапно орудие заело. Всего происшедшего оказалось слишком много для старенького 8,8-см орудия. В результате сумасшедшей стрельбы ствол настолько раскалился, что медные гильзы расширились и не извлекались из казенника. На палубу принесли жирную воду, чтобы вылить на ствол и охладить его.

Сражение продолжалось. Наше 2-см орудие и легкие пулеметы вели огонь по судну. Снова «U-69» обошла вокруг сильно поврежденного корабля. Спасательные шлюпки были уже далеко.

Уже наступил ясный день, и мы могли рассмотреть все детали. Вначале я предположил, что у врага было одно орудие в корме и одно в носу и что, возможно, он был также оснащен «бофорсами». Это было довольно значительное вооружение для грузового судна. Одним точным залпом оно могло разнести подводную лодку на кусочки. Однако, внимательно обследовав судно, мы испытали настоящий шок. Мы обнаружили, что наш враг имел в общей сложности шесть «бофорсов». Кляйншмидт со своим «томми-ганом» и 2-см зениткой вывел их из строя одно за другим. Кроме них на корабле обнаружилось не два, а четыре орудия среднего калибра. Это объясняло бесконечное число артиллеристов на борту. Теперь мне было ясно, что это было не просто торговое судно, а настоящий вспомогательный крейсер.

Осознав, что мы одержали победу над противником в десять раз сильнее нас, причем в артиллерийской дуэли на поверхности воды, что противоречило всем установившимся канонам войны на море, у нас в полном смысле волосы встали дыбом. Враг мог нас уничтожить одним только точным выстрелом, а у нас на победу был один шанс из тысячи.

– Что ж, мы снова победили, и наша удача осталась с нами.

Пока суд да дело, 8,8-см орудие снова было готово к бою, и мы могли продолжить потопление. Теперь стрельба велась медленно, и после каждого выстрела на орудийный ствол выливали воду и чистили ствол. Языки пламени появлялись из разных частей судна. Они высовывались из палубы и бортов и помогали нам выполнять свою работу – топить судно. Боеприпасы кончились, и был выпущен последний снаряд. Сейчас судно представляло собой груду обломков. Корма еще глубже ушла под воду. Она медленно опускалась, а языки пламени лизали нос все более свирепо. Теперь я дал членам экипажа, которые все сражение провели под палубой и ничего не видели, шанс лицезреть результат доблести «Смеющейся коровы». Ужасный вид горящего и тонущего судна произвел на людей большое впечатление. Когда же они узнали, какое вооружение было на борту у врага, один из моряков почесал голову и сказал:

– Подождите, пока это услышат в адмиралтействе!

После сообщения, посланного в BDU в Керневаль, мы получили ответ из штаб-квартиры «Большого Льва»: «Вы потопили вспомогательный крейсер[18]».

Вспомогательные крейсера подводные лодки обычно торпедировали, и это был первый и единственный раз, когда подобный корабль был потоплен экипажем подводной лодки с использованием только 8,8-см орудия и легких пулеметов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.