Одна против всех

Одна против всех

Во многом можно упрекнуть Марию Каролину: в безрассудстве, интриганстве, нетерпении, безрассудной экзальтированности, жгучей ненависти, толкании других на ошибки, бестактности, не вовремя предложенных идеях, неудачных решениях. Но королева была натурой цельной. И ей были присущи и положительные качества, и недостатки. Марии Каролине не доставало политической тонкости, но решительный отказ склониться перед врагом придавал ее поступкам благородство великих дам Фронды. С приходом оккупационных войск французов она стала оказывать сопротивление, беря пример со своей матери, императрицы Марии Терезии, выступившей в 1741 г. против врага.

В первые январские недели 1806 г. сорок тысяч человек под командованием Жозефа Бонапарта, старшего брата императора, приготовились вступить в королевство, по которому уже разбрелись англо-русские войска, отвечающие за оборону. «Это позор, каковой нельзя выразить словами, – возмущалась королева. – Моя англомания кончилась». Королевству оставалось рассчитывать только на себя. Даже от короля не было проку. Не успел французский авангард приблизиться к границе, как Фердинанд в ночь с 23 на 24 января в очередной раз сбежал из Неаполя на Сицилию. Королева осталась в столице и взяла на себя королевские полномочия, которые ей приходилось делить с сыном Франциском, имевшим титул «главного наместника и главнокомандующего королевства».

Король пребывал «в отчаянии», его жена «жертвовала собой, чтобы спрятать государя в надежном месте», т.е. на Сицилии. И как, написала Мария Каролина, он «с готовностью на это согласился». Такой странной была эта чета, уже более тридцати лет правившая королевством и сдавшая столицу врагу семью годами ранее. Мария Каролина не сдавалась. Впрочем, северная граница уже перешла в руки завоевателя. Зато в Абруцции и Калабрии население должно было подняться против неприятеля. «Это безумие!», – писали ей дети, боявшиеся за свою жизнь. Французская армия шла вперед, не нанося ни одного удара. Вот уже знать принесла присягу Жозефу Бонапарту. Для Марии Каролины было потеряно все, кроме чести. И она тоже 11 февраля отплыла в Палермо. По крайней мере она не сбежала первой. Через четыре дня Жозеф Бонапарт вступил в Неаполь. Он не встретил и малейшего сопротивления.

Уже в марте Наполеон пожаловал Жозефу неаполитанскую корону, но в июле 1808 г. ему пришлось уступить ее Мюрату (эту политическую чехарду высмеял Шатобриан), а королевская семья тщетно пыталась худо-бедно устроиться в Палермо. Мария Каролина мечтала о реванше и приходила в отчаяние от известий о новых победах французского императора и обрадовалась, когда Бонапарт увел из ее владений часть войск, чтобы укрепить армию, занятую боевыми действиями. Останется ли в безопасности сицилийское пристанище Марии Каролины и Фердинанда? Наполеон перекраивал карту Европы, присоединял к Франции новые территории, а теми, что не аннексировал, все равно правил, превращая государства в протектораты, ставил немецких герцогов во главе королевств, раздавал короны тем, кто был ему верен, отнимал престолы у старых династий. Император Священной Римской империи Франц II уже вкусил последствия германской политики Франции: он отрекся от своего титула и стал просто императором Австрии. Бурбоны остались только в Тоскане и Испании. В ноябре 1807 г. пришлось покинуть Флоренцию, а в мае следующего года низложили вторых[130]. Судьба Фердинанда и Марии Каролины целиком и полностью находилась в руках Наполеона.

Не имея возможности отвоевать столицу, неаполитанские правители должны были защитить от французских аппетитов землю, где они нашли убежище. Наполеон потребовал отдать Сицилию Жозефу, новому королю Неаполя. В Палермо они с опозданием, из чужих разговоров узнали о намерениях врага. Каждый день дворец наводняли то слухи, то их опровержения, то ложные вести. Низложенную королевскую чету уверяли, что император то думает пожаловать ей крошечное княжество в северной Германии или в Далмации и даже Албании, то не собирается дать ей ничего. Более вероятными казались разговоры, что Наполеон планировал завоевать Сицилию, единственные укрепления которой контролировал английский флот, намеревавшийся сохранить господство на Средиземном море.

Фердинанд и Мария Каролина по-разному реагировали на эту угрозу. Первого, казалось, жизненные перипетии не трогали. В дневнике одной из дочерей четы Марии Амалии, будущей французской королевы есть немало записей, навеянных постоянными страхами матери и детей: «Наше положение – отчаянное». А также рассказывающих о мирных занятиях, коим предавался король: «Мы пошли встретиться с папой и нашли его в превосходном здравии, довольным охотой»[131]. А ведь тревог, обманов, затруднений было немало.

Стоило ли всерьез рассчитывать на содействие англичан в возвращении Неаполя? Походу в Калабрию, который предпринял летом 1806 г. генерал Джон Стюарт, поначалу сопутствовала удача, но затем он провалился. Возможно ли было ожидать помощи от России? По условиям Тильзитского мира (июль 1807 г.) царь Александр стал союзником Наполеона и признал все французские завоевания, в том числе и захват неаполитанского королевства. Беда не приходит одна. Россия объявила войну Англии, и Сицилия, состоявшая в союзе с англичанами, оказалась втянута в боевые действия против царя. К Австрии же, державшейся после Аустерлица, тише воды, ниже травы, Мария Каролина отныне питала презрение. Ведь император имел наглость обратиться в письме к Фердинанду с одним лишь титулом – «король Сицилии». Более того, «французский императришка», как прозвала его Мария Каролина, в апреле 1810 г. не отказался отдать свою дочь Марию-Луизу – Габсбургскую! – корсиканскому чудовищу в качестве «постыдной наложницы [sic] для негодяя, покрывшего себя всеми преступлениями, на которые способен человек».

В конце концов, даже Англия стала раздражать королеву, которой повсюду мерещились предатели. «Матушка, – писала Мария Амалия, – разразилась перед нами ужасающей вспышкой гнева на англичан и говорила, что давно знала, что они отнимут у нас Сицилию, что предадут нас самым подлым образом». У Марии Каролины больше не осталось союзником. Принять помощь англичан она больше не могла.

Жених Марии Амалии герцог Орлеанский, будущий Людовик-Филипп I, которого королева приняла с большой неохотой, предостерег ее от намерения повысить налоги. И они тут же разругались.

Мария Каролина только и делала, что злилась, сходила с ума, язвила, сыпала упреками. Она изводила тех, кто окружал ее, раздражала даже самых терпеливых своих близких. В конце концов, вулканический темперамент королевы начал угрожать ее здоровью? 16 сентября 1811 г. она на целый день потеряла сознание из-за приступа конвульсий. Провели соборование. Мария Каролина выкарабкалась, но была очень слаба. Ей регулярно давали опиум, и он создавал иллюзию улучшения. Но вскоре последовали новые заболевания.

Никогда еще чета не была настолько разобщена. Супруги жили в отдельных резиденциях, и Фердинанд подумывал «бросить все, передать управление сыну Франциску и уехать в Англию на покой». Король жаловался, что ему не позволили отречься от престола, когда он хотел, а потом делал вид, что не хочет больше ничего слышать или обсуждать. Он жил в загородных домах, не возвращаясь в Палермо и заранее давая одобрение решениям, которые принимали жена или сын. Однако в январе 1813 г. он изменил отношение, снова взялся за управление страной и объявил, что желает оставаться государем. Тут же, как вспоминала дочь, «произошла бурная сцена между королем и королевой, которой он запретил даже говорить о делах. Разгневанная матушка ушла к себе».

Атмосфера ухудшалась. Королева хотела прибрать к рукам весь мир и жаждала наказать всех, кто хоть в чем-то виноват: английского посланника лорда Бентинка, сицилийцев – «плохую копию французов, которых поддерживают англичане», собственного сына Франциска, которого в июне 1812 г. Фердинанд назначил «наместником всего королевства с полномочиями alter-rego». Казалось, Марией Каролиной овладело безрассудство. «Матушка, – рассказывала Мария Амалия, – только и делала, что плакала, рыдала и говорила, что запрется в склепе и никогда оттуда не выйдет, чтобы не слышать, как после стольких лет ее гонят из родного дома, что Франциск вонзил ей кинжал в сердце и окружил ее шпионами».

Мария Каролина становилась все надоедливее. Лорд Бентинк полагал, что ее необходимо отправить домой; того же требовали сицилийские бароны. В марте 1813 г. Фердинанд написал ей письмо, где просил уехать: «Как друг я вам советую, как муж прошу, как король вам приказываю». Марии Каролине, волей неволей, пришлось собираться в путь. Из-за нездоровья отъезд пришлось задержать, однако 14 июня 1813 г. королева взошла на корабль. Накануне она симулировала острую зубную боль, чтобы еще хоть чуть-чуть задержаться на острове. Капитан подошел к ней на набережной, показал на часы и объявил, что если через тридцать минут королева не поднимется на фрегат, он уйдет без нее[132]. Плыть предстояло в Вену.

Минуя остров Закинф, где Марии Каролине пришлось выдержать карантин, Стамбул, Черное море, Россию и Польшу, королева месяцев через восемь прибыла в австрийскую столицу, пережив штормы на море, снегопады и поломки кареты на земле. Иногда Марию Каролину, как подобает по рангу, принимали в замках, стоящих на маршруте. Несколько раз она останавливалась в сомнительных гостиницах или скрывалась от бурь в лачугах, состоявших всего из одной комнаты. И там она «не показала ни удивления, ни отвращения». Королева с радостью узнала, что Наполеон потерпел поражение в Лейпциге, и союзники вошли во Францию. 2 февраля 1814 г. она разместилась в замке Хетцендорф, что в парке Шёнбрунн.

Радостные вести поступали одна за другой. Наполеон проиграл во Франции, ему пришлось отречься. Антифранцузская коалиция заняла Париж. Прежние правители снова садились на троны. Внучка неаполитанской королевы Мария Луиза, не стала сопровождать мужа в изгнании на остров Эльбу, получила герцогства Парма и Пьяченца и возвратилась в Вену вместе с сыном, бывшим королем Рима. Но что будет с Неаполем? Австрия заключила союз с Мюратом и перемирие с Англией. В обстановке всеобщей реставрации не представлялось возможным терпеть этого узурпатора в Неаполе. Так заключили между собой французские, английские и русские министры. Мария Каролина имела полное право надеяться, что вернет престол.

В соответствии с ее нравом, она не могла надеяться молча. Мария Каролина вооружилась пером и написала Талейрану письмо, где сообщила об убежденности, что «влияние в Европе, которое Франция вернет себе с полным на то правом, обещает нам, что в связи с заинтересованностью в нас, она поддержит наши законные права». У Марии Каролины были основания для надежд. В конце сентября 1814 г. в Вене собрался конгресс коронованных особ. Он должен был непременно восстановить Бурбонов в Неаполе, как уже восстановили во Франции и Испании. Но провидение распорядилось по-другому. Утром 8 сентября с королевой случился новый удар. Ей было 62 года. Последнему из тех, кто заходил справиться о ее здоровье, Мария Каролина объявила: «Я слишком много пережила».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.