Глава 17 «Детей не сохранили, а лошадей спасли»

Глава 17

«Детей не сохранили, а лошадей спасли»

У летчиков есть такое понятие — «точка невозврата». Для самолета в полете это ситуация, когда экипаж на борту понимает, что топлива уже не хватит, чтобы вернуться или долететь до запасного аэродрома. Машина теряется. Применимо ли такое понятие для строгоновских домов и если да, что есть для них «точка невозврата»? Было бы неправильно думать, что только Вторая мировая война и советская власть оказались виновниками уничтожения строгоновского наследия. К примеру, подготовка к эвакуации художественных вещей дома на Невском в 1917 году разрушила прежний облик интерьеров. Его уже никогда не вернуть, при том, что так называемых бытовых комнат на парадном этаже не было или почти не было. Произведения искусства и только они доминировали в пространстве здания, которое давно стало музеем, по сути. Однако иконографии для полного восстановления не хватает, да и прежний ансамбль вещей, даже если он был случайным, не вернуть. Поучительная история этого дома в 1930–1990-е годы будет рассказана ниже. Прежде посмотрим, что случилось с другими владениями в XX веке.

Сразу несколько городских домов Строгоновых передали учебным заведениям, которые на первом этапе владения имели отношение к культуре. Последующая деградация интерьеров превратила их в набор помещений. Некой госпоже И.Л. Хариной, ставшей владелицей дома графа Николая Сергеевича Строгонова, 3 декабря 1918 года Северное страховое общество прислало счет на 328 рублей. Едва ли эти деньги оно получила. Революция достигла и Моховой. В доме разместили издательство «Всемирная литература» и квартиры его сотрудников. В 1924 году издательство ликвдировали, но в доме графа Строгонова до 1950 года оставалось, в статусе филиала Публичной библиотеки, его книжное собрание, дополненное книгами из других дворянских домов. Несколько ранее, в 1947 году, здание предоставили Центральному музыкальному техникуму (в настоящее время Санкт-Петербургский музыкальный колледж им. М.П. Мусоргского), который с 1926 года находился в доме П.С. Строгонова.

Создание техникума было связано с реорганизацией Ленинградской консерватории, из которой исключили так называемые «средние классы» — восемь отделов: фортепианный, струнных, народных, эстрадных, а также духовых и ударных инструментов, народного и эстрадного пения, теории музыки. Ранее, в 1922 году, в здание въехали Центральные костюмировочные мастерские Политпросвета и лишь затем музыкальный техникум. В 1930 году в доме графа Павла Сергеевича обосновался Электромеханический техникум Ленинградского отдела коммунального хозяйства. Затем учебное заведение неоднократно меняло свое название.

В 1932 году его переименовали в Коммунальный техникум Ленгорисполкома. В 1952 году заведение передали в ведение Министерства судостроительной промышленности СССР и преобразовали в Радиотехнический техникум. Вероятно, именно в этот момент здание надстроили двумя этажами и перестроили внутри. В помещении домового храма разместился спортивный зал. С 1966 по 2008 год в здании находился техникум Морского приборостроения (с 1991 г. — колледж), а затем его передали Санкт-Петербургскому государственному университету информационных технологий, механики и оптики.

Санаторий (гостиница, дом отдыха) или сельскохозяйственный техникум (институт) — такой, схематизируя, была альтернатива для загородных поместий Строгоновых и их ближайших родственников. По такому пути прошли Братцево, Васильевское, Немиров, Волышово, Марьино, причем только марьинский дом уничтожила война.

Из всех строгоновских владений первым война, начавшаяся 22 июня 1941 года, затронула Волышово. Уже 6 июля понадобилась эвакуация детей, престарелых граждан, табуна племенного поголовья, имущества конного завода. По воспоминаниям старожила села А.И. Антоновой, «мужчин и юношей по дороге призывали в армию, в большом обозе оставались постепенно одни женщины с малыми детьми и стариками. Девушек, женщин и даже 13-летних девочек — всех посадили на лошадей. Шли так: средняя лошадь под седоком, а еще по две лошади по бокам в поводу. Отправляясь в путь, люди надеялись на скорое окончание войны и не взяли с собой никакого имущества, даже теплой одежды на случай зимы. На каждые две семьи было выделено по одной телеге». В начале обоз достиг Крестецкого района Новгородской области, затем отправился в Калининскую (Тверскую) область, где был конезавод. Спешили, останавливались только затем, чтобы накормить и напоить лошадей, чаще всего у ручьев или болотин. Неоднократно подвергались бомбежке.

Наконец, спустя год 20 июля 1942 года прибыли в Кировскую область — конечную точку маршрута. Пасли лошадей на острове. «Кругом вода, а вдобавок еще голодные волки по ночам нередко переплывали реку и задирали лошадей. Дочку крошку похоронила еще по дороге туда, вторая дочь умерла уже в Косино, а чтобы прокормить мальчишек, приходилось отнимать у волков куски задранных лошадей. Вот какой ценой сохранили люди главное богатство конезавода — племенных лошадей. Детей не сохранили, а лошадей спасли». Это, бесспорно, формула спасения строгоновского наследия, ибо бывшие строгоновские служащие или просто крестьяне, самоотверженно сохраняли наследие, доставшиеся от господ.

Волышовские кони оставались в Кировской области до 1944 года, когда война уже покинула территорию СССР. Относительно в неплохом состоянии многочисленные здания Волышова оставались до 1990-х годов, когда вначале временно для ремонта главного дома перевели в новое здание школу. А затем экономические проблемы и распад СССР нанесли непоправимый удар по 6-му Государственному конезаводу. Он фактически перестал существовать. Реставрация не началась и, возможно, уже и не имеет смысла.

В 12 часов дня 1 мая 1943 года уже после того, как блокада была прорвана, во дворе дома на Невском упал немецкий снаряд, взрыв повредил решетку балкона во дворе, осколками разбило зеркало двери.

Как уже выше говорилось, с 1930 года дом на Невском проспекте занимал научный институт Сельскохозяйственной академии. Вскоре по заданию Академии истории материальной культуры паспорт невского дома составил некто Яцевич. Включенный в монографию В.А. Панова «Архитектор А.Н. Воронихин» (М., 1937), он содержал следующие строки: «Ряд великолепных, чисто дворцовых помещений, говорящих о праздной и пышной жизни XVIII–XIX вв., свидетельствует о богатстве и меценатстве Строгоновых, крупнейших русских заводчиков, владельцев сотен тысяч крестьян. Низкие, небольшие дворовые помещения, вмещавшие до 600 человек прислуги, красноречиво говорят об эпохе крепостного права». Это станет одним из штампов советского времени. Спустя сорок лет статья «Блокнота агитатора» повторит эти слова о шести сотнях служащих.

Реставрация фасада Строгоновского дома относится к 1935 году. Цвет избрали зеленый с выделением белым деталей. Вскоре Институт растениеводства, с которым связано эпохальное прекращение жизни дома, оставил здание. 26 ноября 1938 года Президиум Ленсовета принял решение о передаче дворца Отделу охраны памятников из Треста нежилого фонда. Актом от 3 апреля 1939 года бывший дом Строгоновых сдается на 12 лет до 1 апреля 1951 года Электромортресту. Это учреждение имело здесь только контору и гараж. Другие помещения занимали: контора винодельческой базы НКПП (Народный комиссариат пищевой промышленности), областная карантинная инспекция (дезинфекционная камера), контора по материально-техническому снабжению Главэнерго (склад), ленинградская контора 2-го Главного управления Наркомата вооружения СССР (контора и склад), инспекция Госкомиссии по сортоиспытанию зерновых культур Ленобласти (учреждение и лаборатория), общежитие завода № 190 имени товарища A.A. Жданова (секретаря обкома ВКП(б)).

Был составлен план реставрационных работ на 5 лет и сметы. Но из-за начала войны успели исправить только паркет, лепку и искусственный мрамор в Большой гостиной. В Минеральном кабинете расчистили купол. В Большом зале приступили к расчистке лепки и отреставрировали плафон Дж. Валериани. Затем все остановилось.

Война оказалась периодом между ликвидацией и реставрацией. Началось с возрождения имения и церкви. В сентябре 1943 года И.В. Сталин разрешил восстановить патриаршество. Трактовать можно следующим образом: страх перед возможностью реставрации старого режима уступил место желанию опереться на старые силы для восстановления страны. Похвало-Богородицкую церковь в Орле-городке открыли 28 октября 1944 года. Некоторые сочинения, удостоенные премии графа С.А. Строгонова, переиздавались во время Великой Отечественной войны 1941–1944 годов.

После снятия блокады части улиц прежнего Санкт-Петербурга, еще 47 лет именовавшегося Ленинградом, возвратили старые названия, в частности, проспект 25 Октября снова стал Невским проспектом. Это стало начальной точки постепенного и крайнего медленного уважительного движения к прошлому, до которой дожила (хотя едва ли знала о происходивших событиях) княгиня O.A. Щербатова. В 1944 году в результате повреждений при артобстреле в куполе Минерального кабинета образовалась протечка, «отчего пострадала роспись, вылетели стекла». В мае 1945 года обследованием архитектора И.Г. Капцюга установлено исчезновение люстры XVIII века на 32 рожка из Большого зала, 5 фрагментов живописи в Арабесковой гостиной, бронзовой обвязки и живописной вставки одного из каминов Картинной галереи.

В 1947 года С.С. Бронштейн составил проект реставрации сада. Актом от 17 января 1951 года установлено, что здание, эксплуатируемое 10-м Главным управлением Министерства судостроительной промышленности СССР, находится в неудовлетворительном состоянии со стороны пожарной безопасности. Кроме того, протечки наблюдались в зале Гюбера Робера и Арабесковой гостиной, ибо над ними, на третьем этаже, находились 25 квартир с 13 кухнями. К 1952 году относится обследование плафона Большого зала О.Ю. Педаясом. Реставрация главного живописного шедевра дворца и самого интерьера состоялась только в 1954 году. Годом ранее мастера занимались Арабесковой гостиной, где воссоздали утраченные панели и Угловой зал.

В 1955 году здание сдали в аренду 6-му управлению Государственного комитета по судостроению. Конструкторскому бюро этого учреждения, занявшему первый этаж, для соблюдения секретности пришлось установить металлические ставни на окна. Город готовился к празднованию 250-летия Ленинграда. Из-за смерти И.В. Сталина в марте 1953 годы юбилей отмечали только в 1957 году. К этому моменту, впервые после 1935 года отреставрировали фасад Строгоновского дворца. О восстановлении его интерьеров еще не задумывались, хотя ностальгия по былому имперскому облику Петербурга существовала. В 1960-е годы Ленинград справедливо назвали великим городом с областной судьбой. В 1966 году началась реставрация Меншиковского дворца — первый опыт восстановления прежнего частного владения, превращенного в музей. Десять лет спустя пришла, казалось, очередь Строгоновского.

В конце 1960-х годов управление Министерства судостроительной промышленности оставило Строгоновский дворец и переехало в Москву. С 1970 года дворец занимало Ленинградское предприятие «Эра» того же министерства, учреждение под названием «Морэлектрорадиокомплект и Центральный научно-исследовательский институт судовой электротехники и технологии». Здесь все еще оставалась государственная инспекция по карантину растений, а также жилые квартиры. 27 октября 1975 года Исполком Ленсовета принял решение № 779 «О восстановлении Строгоновского дворца с организацией в нем филиала Государственного Русского музея». По замыслу тогдашнего директора В.А. Пушкарева речь шла о размещении в здании экспозиции прикладного искусства.

10 марта 1976 года газета «Вечерний Ленинград» поспешила сообщить о том, что на Невском проспекте после реставрации Строгоновского дворца будет открыт новый музей. Предполагалось, что первые посетители войдут в здание 7 ноября того же года. Однако объемы реставрационных работ оценили не совсем правильно. Кроме того, всемогущий ВПК не торопился сдаваться и в том же 1967 году добился принятия постановления Ленсовета за № 801, разрешавшего пребывание арендаторов до завершения строительства для них нового корпуса.

С ноября 1978 года Русский музей занимал часть третьего этажа, где вместо коммунальных квартир теперь находились отдел социально-психологических исследований, химико-биологический отдел и отдел критики (693 м²). Новые даты выселения учреждений ВПК не раз менялись: 1 января 1984 года, затем 1 декабря 1988 года как результат Постановления Ленсовета от 4 апреля № 248 «Об освобождении и передаче Русскому музею помещений б. Строгоновского дворца». Повторилось ситуация 1920-х годов, в частности включение в состав большого художественного музея прежних частных владений. Строгоновский дворец теперь был филиалом не Эрмитажа, а Русского музея.

После десятилетий тяжких испытаний, когда новые хозяева строгоновских владений проявляли усердие и мужество едва ли не большее, чем прежние хозяева, Советское государство осознало, что ему выгодно вернуть в какой-либо степени прежние установления. Возникла идея восстановить «родовой замок» Строгоновых, который шестьдесят лет был закрыт на замок для всех, кроме сотрудников-арендаторов, и таким образом вычеркнут из массового сознания.