Глава 8 Древнерусский проект

Глава 8

Древнерусский проект

Когда в марте 1845 года умерла С.В. Строгонова, ее дочь Наталья, жена Сергея Григорьевича, вступила в права наследования согласно акту о нераздельном имении, составленном ее отцом в 1817 году. Возникла забавная, но не уникальная юридическая ситуация: муж жил в доме, принадлежащем жене. Ее подтверждением является конверт письма, посланного, судя по печати, кем-то из Строгоновых, 10 мая 1860 года, из Веретеи (одно село с таким названием располагается в Ярославской губернии, другое — в Смоленской).

Послание адресовано «Его сиятельству господину генерал-адъютанту генералу от кавалерии члену Государственного совета графу Сергию Григорьевичу Строгонову». Курьезом являются самые нижние строки: «В Санкт-Петербурге в доме Графини Натальи Павловны Строгоновой по Невскому проспекту у Полицейского моста». Согласно акта о нераздельном имении жена господина графа являлась владелицей нераздельного имения и входившего в него дома. Хотя Сергей Григорьевич добился указа о собственном управлении, конверт доказывает, что собственницей дома оставалась Наталья Павловна.

В данном случае фактически всеми делами управлял муж и, страдая в силу характера от странного положения дел, добился указа императора Николая I, согласно которому, передав несколько ранее в ведение государства Рисовальную школу, Сергей Григорьевич пожелал потратить излишки средств на иной проект, описания которого не сохранилось.

Можно предположить на основе поступков Строгонова, что суть его составляло возрождение иконописной традиции. Прежде всего, Сергей Григорьевич решил вернуть себе хотя бы часть тех из 1350 сольвычегодских икон, которые в 1822 году, после пожара, покинули Благовещенский собор. В 1826 году в беспоповском скиту Николая Папулина Строгонов видел некоторые из них, но не имел тогда возможности их заполучить. В 1840-х годах в Москве насчитывалось уже более ста частных иконных собраний, где находились произведения строгоновской школы. Они высоко ценились. Д.А. Ровинский в «Обозрении иконописания в России до конца XVII века», изданном в 1846 году, восторгался строгоновскими иконами, считая их высшим достижением русского искусства за все века его существования.

Конверт письма С.Г. Строгонову, найденный на чердаке невского дома в конце 1980-х годов

Именно тогда Строгонову, благодаря дружбе с московским митрополитом Филаретом, представился случай заполучить родовые шедевры и себе. Ф.И. Буслаев писал в своих воспоминаниях: «В царствование императора Николая Павловича строго преследовались раскольники. Между прочим, дано было приказание полицейским чинам отобрать раскольничьи иконы из молелен в их домах и скитах, а потом как запрещенный товар доставлять в назначенные на этот предмет склады. Граф узнал, что в сарае одного из московских монастырей свален целый обоз этой конфискованной контрабанды, и отправился к митрополиту Филарету с просьбой, чтобы он разрешил ему отобрать из этого склада, что окажется пригодным для его собрания старинных икон. Филарет удивился, какой может быть прок в этом хламе, который он уже обрек на дрова и подтопку монахам того монастыря, но соблаговолил уступить просьбе графа и позволил ему распоряжаться в монастырском сарае сколько угодно».[109]

В 1846 году по Высочайшему повелению уничтожили молельные при раскольничьей богадельне купца H.A. Папулина. В октябре того же года иконы оттуда поступили в кладовые Ипатьевского монастыря в Костроме. В марте 1847 года граф Сергей Григорьевич обратился к обер-прокурору Святейшего синода Филарету с просьбой о передаче ему конфискованного собрания «как памятников христианского благочиния его предков». Согласно воле императора, 231 икону передали в полное распоряжение графа. 22 декабря его поверенный их получил и переслал в ящиках в Москву. Таким образом, во владении Строгонова оказались иконы местного и пядничного рядов иконостаса Благовещенского собора в Сольвычегодске.

Казалось, это было только коллекционирование, но Сергей Григорьевич хотел устроить в пермском имении среди поселений, принадлежащих расколу, два храма, где появление старинных образов имело бы сильное влияние. Немедленно после вступления в права майората граф запретил пользоваться «новыми иконами». Он писал: «.. Дано было от меня общее приказание переменить существующую живопись и стараться заменить худо сделанные образа писанными в совершенно старинном вкусе».[110] Существует и более твердое указание на этот счет: «Пока я и Наталья Павловна будем живы — не ставить иконы в иконостасах, ни церквях образов академического письма… держаться старого древнего иконописания».[111]

В 1851 году С.Г. Строгонов, уже обладавший собранием икон, сам отправился в далекое Ильинское. Это был первый за сто лет вояж представителя семейства в свои владения. Находясь в вотчине, граф оставил для передачи Л. Дощенникову рисунок иконостаса для Добрянской церкви, построенной годом раньше С.И. Туневым, прежним помощником П.С. Садовникова в Марьине.

Дозволение на строительство первого деревянного храма в заводском поселке выдал Варфоломей, епископ Вятский и Пермский. Его грамота была послана управителю Федору Ваулину в июне 1768 года. Освящение храма, точнее придела Николая Чудотворца, состоялось 12 января 1769 года, а полностью церковь достроили только в 1778 году, после возвращения Добрянки во владение графу A.C. Строгонову из 6-летней аренды у Лазаревых. В 1831 году, при графине С.В. Строгоновой, храм сгорел. По сведениям П.И. Сюзева, пожар начался «в последний день масленицы в 9 часов вечера». В тот день «после вечерни, сторож запер церковь и ушел домой, а поэтому когда заметили пожар, то не только попасть в церковь, чтоб тушить огонь и спасать утварь, но и на колокольню попасть не было возможности, чтобы ударить тревогу». Положение усугубилось тем, что в помещении под храмом хранились различные канцелярские (да и не только) принадлежности: писчая бумага, краски, свечи, масло, сало, холст, сукно и проч. Спасти церковь в таких условиях и при недостаточных средствах пожаротушения было невозможно. Она сгорела до основания вместе со всем имуществом.

Ровно через год после этой трагедии, 1 марта 1832 года, в Добрянку пришло разрешение из Пермской духовной консистории на строительство нового, на этот раз каменного храма: «С тем, дабы оно производилось без всякого отступления [от] плана и (…) под надзором Архитектора или другого опытного и свидетельствованного в Архитектурном искусстве человека, который бы и грунт земли под церковное здание избрал самый прочный». Таким человеком стал известный строгановский специалист в области заводского строительства архитектор С.И. Тунев. Он являлся приверженцем лаконичных форм в архитектуре и спроектировал храм достаточно аскетичный, без архитектурных излишеств, в стиле позднего классицизма.

Но само церковное здание к моменту смерти «матушки графини» было построено лишь «немногим повыше окон».

Центральная часть Добрянки с храмом во имя Рождества Пресвятой Богородицы

В общей сложности стройка растянулась на 20 лет. «Вашему Сиятельству имею счастье покорнейше донести: каменный храм, основанный в Добрянском заводе во имя Рождества Пресвятой Богородицы, в нынешнем 1852 году по соизволению Вашего Сиятельства постройкою совершенно закончен и украшен всем в подобающем боголепии», — сообщал в Петербург в письме от 8 октября 1852 года управляющий Пермским нераздельным имением В.А. Волегов. Чин освящения состоялся 25 сентября и его приурочили к 100-летию основания Добрянского завода, к именинам заводовладельца и дню Ангела «Ея Сиятельства графини Натальи Павловны». По традиции в такой «радостный по духовному торжеству» день всем мастеровым завода преподносилось бесплатное угощение.

Годом ранее, в 1851 году, по распоряжению графа Сергея Григорьевича в Добрянку выслали ценные «фамильные» иконы, в том числе образа Преображения Господня и Божией Матери. Ценнейшим подарком стало Евангелие 1606 года издания. Как писал Василий Волегов, «иконостас нового Добрянского храма, устроенный по предначертанию Вашего Сиятельства, своею простотой и особенно святыми иконами, Вашим Сиятельством из Москвы присланными, глубоко поразил чувством благоговения весь народ в многочисленности собравшийся в Добрянке к дню освящения храма». Строением иконостаса занимался Дощенников, которому было предложено искать старые образцы и дать владельцу в том полный отчет. Художник сделал подробное описание «старинных икон, замечательных по древности и хорошему письму» в старинных городах и заводах Пермской губернии.

По итогам его работы Волегов отправил рапорт: «В прошедшем сентябре месяце, при отбытии из с. Ильинского, Ваше Сиятельство изволили выдать мне рисунок иконостаса, назначенного для новой Добрянской церкви, с приказанием в особой записке, чтобы он прислал в Москву к Вашему Сиятельству, подробное описание икон, которые Ваше Сиятельство предполагаете заказать ему для двух верхних рядов и царских дверей. В этом описании Дощенников должен был объяснить: из каких церквей он возьмет для руководства образцы для означенных икон и в каком положении будут изображения святых.

„Игра в шахматы“ — пример творчества И. Дощенникова

В первом ряду в верху назначаются пророки, а во втором апостолы. Над царскими вратами — большой образ Коронования Божией Матери, а над ним — Господа Вседержителя. Немедленно по возвращении моем из Ильинска в Усолье, копия с записки и рисунок Вашего Сиятельства переданы Дощенникову при моем предписании. Дощенников, во исполнение такового соизволения Вашего Сиятельства, сделал несколько поездок в разные места, где есть старинные церкви и где предполагал он найти иконы старинного письма.

Собрав таким образом необходимые сведения, Дощенников составил и подал мне на сих днях представляемое при сем описание виденных им старинных икон, замечательных по древности и хорошему письму, могущих быть образцами для приготовления икон в новый иконостас Добрянской церкви. При чем Дощенников на словах объяснил, что иконы Коронование Божьей Матери старинного письма, отыскать еще не успел, и потому считает нужным съездить для того в город Чердынь и в другие места. А потом, когда последует от Вашего Сиятельства решительное повеление о том, какие именно иконы должно будет готовить для Добрянской церкви, признает нужным побывать в Добрянском заводе и самому смерить, сколь возможно вернее, все места, назначенные для икон и по ним заготовить доски из хорошего и сухого дерева.

Запечатленный С.М. Прокудиным-Горским Кыновский завод показывает пример устройства строгоновского производства

Дощенников говорил мне еще, что виденные Вашим Сиятельством в бытность в Усолье две иконы, скопированные им с древних: Святые Софии Премудрости Божией и Смоленские Божия Матери им кончены еще в прошедшем октябре и до сих пор остаются у него потому что ни он, ни управляющий… не имеют приказания Вашего Сиятельства о назначении им места.13 февраля 1851 Усолье».[112]

В «Описании икон, замечательных по древности и хорошему письму, находящихся в разных церквах Соликамского уезда, могущих быть образцами для приготовления икон в новый иконостас Добрянской церкви», говорится, что художник нашел в Веретейской церкви из села Орла-городка иконы Св. Евангелистов кисти Максимова, его же образа «Иверской Божией Матери» и «Спасителя Нерукотворенного», писанные по обещанию Анны Иоанновны и ее сына Григория Дмитриевича Строгонова около 1675 года, и образ «Господа Вседержителя» его же работы. В селе Ятвинском в Николаевской церкви найдены два больших образа «Пресвятые Богородицы о Тебе радуется» и «Святой Живоначальной Троицы» вложения М.Я. Строгонова, его жены Марии и детей Ивана и Максима Максимовичей.

Известно предписание Сергея Григорьевича от 1852 года главной конторе Ильинского заменить все старые иконостасы на новые, потому что «большая часть иконостасов в церквях нераздельного имения не соответствует назначению и потеряло характер, издавна принятый православною церковью».[113] Надо думать, что иконы, полученные Строгоновым в 1847 году, попали в храмы, ибо в собственном доме он оставил незначительное количество. После смерти Натальи Павловны часть икон была пожертвована в ОПХ и Духовную семинарию.

И после смерти графини Софьи Владимировны граф С.Г. Строгонов не озаботился строительством собственного дома, который, в соответствии с его идеалами, наверное, мог быть сравним с домом Боде-Колычева в Лукине. Чисто теоретически возрождения мог ожидать дом в Сольвычегодске, к сожалению, — слишком далекий от центральной России. В 1840-е годы Строгонов считал более важным делом восстановление благочестия старых и устройство новых храмов в вотчине.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.