Ганнибал попадается в собственные сети.

Ганнибал попадается в собственные сети.

В убеждении, что смерть одного консула и ранение другого привели врагов в ужас, Ганнибал, не теряя времени, перенес лагерь на вершину холма, где пал Марцелл. Пунийцы нашли его тело и предали погребению. А Криспин, действительно испуганный и растерянный, на другую же ночь отступил к горам и выбрал для стоянки место, отовсюду надежно защищенное. Из нового лагеря он отправил по соседним городам гонцов, предупреждая, что вместе с мертвым телом Марцелла врагу досталось и кольцо убитого консула, а потому пусть никто не дает веры письмам, подписанным именем Марцелла и запечатанным его кольцом. Побывал гонец Криспина и в Салапии, и только что он уехал, как явился нарочный с фальшивым посланием Марцелла, которое извещало, чтобы консула ждали в ближайшую ночь и чтобы воины караульного отряда не спали – быть может, понадобятся их услуги и содействие.

Граждане Салапии хорошо понимали, как зол на них Ганнибал за измену и за истребление пятисот нумидийских всадников и как он мечтает с ними расправиться. Нарочного – на самом деле это был римский перебежчик – отпустили с ответом, что все будет исполнено, а на стенах расставили частые посты, удвоив численность стражи и ее бдительность. Лучшие солдаты гарнизона собрались у ворот, которыми рассчитывал вступить враг.

Ганнибал приблизился к Салапии в четвертую стражу. Первыми шли римские перебежчики в обычном римском вооружении. Подойдя к воротам, они вызывают караульных и велят отворять консулу; говорят все, конечно, по-латыни. Караульные, словно разбуженные их криком, бестолково суетятся, как бы спросонья. Опускная решетка была закрыта; одни налегают на рычаг, другие тянут канаты, и решетка уходит вверх, но не до конца, а только на высоту человеческого роста. Едва путь открывается, перебежчики мигом влетают в ворота. Пропустив человек около шестисот, караульные внезапно бросают канаты, и решетка с грохотом падает. Римляне и горожане одни дружно нападают на перебежчиков, которые несли оружие по-дорожному, за плечами и даже не успели взять его наизготовку, другие, со стен и башен, мечут во врага камни, заостренные колья, дротики.

Так Ганнибал попался в сети, которые сам же раскинул. Он покинул Апулию и двинулся в Бруттий. Лишь после этого расстался со стоянкой в горах консул Криспин. Войску Марцелла он приказал возвратиться в Венусию, а со своими легионами направился в Капую, хотя жестоко страдал от ран и даже качание носилок – идти или ехать верхом он не мог – причиняло ему нестерпимые муки. Он написал в Рим о смерти Марцелла и о том, что собственная его жизнь тоже в опасности; прибыть в столицу для руководства консульскими выборами он не в состоянии, а потому необходимо назначить диктатора.

Письмо Криспина вызвало в сенате скорбь о погибшем и страх за того, кто был еще жив. Но консульские выборы должны были состояться во что бы то ни стало, и Криспина просили назначить диктатора.