Глава VII Тегеранская встреча

Глава VII

Тегеранская встреча

Старинный восточный город Тегеран, столица Ирана, расположился на безлесной возвышенности у южного склона невысоких Эльбурсских гор.

В центре города — старинная цитадель с шахским дворцом. От него, подобно лучам солнца, обильно согревающего город, расходятся улицы. Город, а он принял современный облик в конце XVIII в., имеет как бы два лица: одно, составляющее северную часть, напоминает европейские столицы. Прямые, обсаженные каштанами и платанами улицы, сады, парки с правильными квадратами кварталов, застроенных домами европейского образца, дворцами знати, иностранными посольствами и миссиями. Однако более колоритна азиатская, или южная, часть города с кривыми, грязными и пыльными улицами, домиками, спрятавшимися за высокими глинобитными стенами, потрескавшимися, облупившимися от времени. Здесь располагаются мусульманские мечети, вонзающие в небо остроконечные минареты, медресе (духовные семинарии), восточные бани, караван-сараи, а главное, многочисленные своеобразные восточные базары — эти маленькие Сити, отражающие не только экономическую, но и политическую конъюнктуру страны. Самый крупный из них близ площади Туп-Хане — крытый базар «Эмир». Множество мелких и покрупнее частных лавчонок, едва освещаемых дневным светом, наполняемых истошными криками зазывал, кустарных мастерских, из которых несется неистовый перестук молоточков чеканщиков по серебру и меди, составляет восточное лицо города.

Через Тегеран проходит Трансиранская железная дорога — от Каспийского моря до Персидского залива. По ней, по автомобильным дорогам в годы Второй мировой войны от Персидского залива шел поток американского и английского вооружения, амуниции и продовольствия, направляемого Советскому Союзу, героически сражавшемуся против фашистской Германии.

За городом, на склонах Эльбурса, располагаются роскошные дворцы бывшего шаха, летние резиденции иностранных посольств и миссий, виллы местной знати.

Здание советского посольства — основное служебное помещение и небольшой двухэтажный особняк — квартира посла в Тегеране, когда-то принадлежавшие богатому придворному вельможе, располагались на улице Фирдоуси за забором в обширном тенистом парке со столетними платанами, грустными ивами, как бы купающими свои ветви в зеркальных прудах и быстрых водах протекавшего арыка.

Здесь, в Тегеране, в здании советского посольства в конце ноября — начале декабря 1943 г. произошла первая встреча руководителей трех держав антифашистской коалиции: главы Советского правительства И. В. Сталина, президента Соединенных Штатов Америки Франклина Делано Рузвельта и премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля. Это было историческое событие второй мировой войны, обозначившее новый этап в международной жизни, в развитии межсоюзнических отношений.

Решения Тегеранской конференции явились важным вкладом в международное сотрудничество, в разгром фашистской Германии.

Эхо Сталинградской битвы

До конца 1943 г. не произошло ни одной встречи руководителей трех основных держав антифашистской коалиции — СССР, США и Великобритании. В 1941–1943 гг. имели место лишь встречи дипломатов и политиков этих стран в Москве, Лондоне, Касабланке, Вашингтоне, Квебеке на уровне послов, министров. В Касабланке, Вашингтоне, Квебеке в январе — августе 1943 г. встречались Рузвельт и Черчилль. Эти совещания проходили без участия советских представителей, что обусловливалось не только занятостью главы Советского правительства и Верховного Главнокомандующего Сталина руководством военными операциями Красной Армии и невозможностью покинуть пределы СССР, но и отсутствием единой коалиционной стратегии трех держав — СССР, США и Англии, стремлением политических и военных руководителей западных держав решать международные дела, военные проблемы, самым тесным образом касающиеся Советской страны, без ее участия, а порой и вопреки ее национальным интересам.

Однако многие важнейшие проблемы военного времени требовали безотлагательного решения. Поэтому необходимость встречи руководителей СССР, США и Англии становилась все более и более настоятельной.

К этому политических руководителей США и Англии вынуждали крупнейшие победы Красной Армии, одержанные в конце 1942 и в 1943 г. под Сталинградом и Курском. Эти победы, добытые ценой огромных жертв, создавшие коренной перелом в Великой Отечественной и во всей Второй мировой войне, были достигнуты советским народом, его доблестной армией в условиях, когда правящие круги США и Англии грубо нарушали союзнические обязательства, и в частности обязательство об открытии второго фронта в Европе в 1942 г.

Выдающиеся победы Красной Армии вынудили правительства США и Англии пересмотреть некоторые аспекты своей стратегии и тактики. Политические руководители этих стран поняли: Советский Союз может своими силами, без помощи США и Англии выиграть войну, освободить страны Европы от фашистского порабощения. Недаром Рузвельт говорил осенью 1943 г. сыну полковнику Эллиоту Рузвельту: «Ведь если дела в России пойдут и дальше так, как сейчас, то возможно, что будущей весной второй фронт и не понадобится»[478].

Рузвельта и Черчилля беспокоило не только устранение германского конкурента, но и то, как бы этот разгром не повлек за собой освобождение народов Европы, которые могли бы пойти по пути коренных демократических преобразований в государственной, экономической и культурной жизни.

Скапа-Флоу или Астрахань, Фербенкс или Тегеран!

Идея встречи Большой тройки — глав правительств СССР, США и Англии исходила от Черчилля и Рузвельта. Она была выдвинута в августе 1943 г. во время Квебекской конференции.

7 августа 1943 г. британский премьер Черчилль в послании, направленном главе Советского правительства, предлагал организовать встречу трех в Скапа-Флоу на Оркнейских островах Англии[479].

В июле того же года президент США Рузвельт предлагал Сталину организовать двустороннюю встречу[480].

Сталин сообщил Рузвельту о своем желании превратить «совещание представителей двух государств… в совещание представителей трех государств»[481]. Местом встречи он предлагал Астрахань или Архангельск. Аналогичный ответ был направлен Черчиллю.

Рузвельт и Черчилль, находившиеся в это время на Квебекской конференции, 19 августа 1943 г. направили главе Советского правительства совместное послание, гласившее: «Мы снова желаем обратить Ваше внимание на важность встречи всех нас троих. В то же время мы полностью понимаем те веские причины, которые заставляют Вас находиться вблизи боевых фронтов»[482]. Черчилль и Рузвельт считали подходящим для встречи Большой тройки город Фербенкс на Аляске.

Если невозможна встреча глав трех правительств, Рузвельт и Черчилль предлагали созвать в ближайшем будущем конференцию министров иностранных дел.

В ответном послании Рузвельту и Черчиллю глава Советского правительства поддержал их мнение о важности встречи Большой тройки. Однако в момент, когда советские армии «с исключительным напряжением ведут борьбу с главными силами Гитлера»[483], он не мог выехать в столь отдаленный пункт, как Фербенкс. Сталин считал возможной встречу представителей СССР, США, Англии, ведающих иностранными делами, в близком будущем. Глава Советского правительства считал необходимым заранее определить круг вопросов, подлежащих обсуждению представителями трех государств.

В послании Рузвельта главе Советского правительства президент выдвинул идею встречи Большой тройки в Северной Африке между 15 ноября и 15 декабря. В ответе президенту глава Советского правительства считал приемлемой дату созыва конференции Большой тройки в ноябре — декабре. «Местом же встречи, — писал он, — было бы целесообразно назначить страну, где имеется представительство всех трех государств, например Иран»[484]. Так впервые появилось предложение о встрече Большой тройки в Иране.

Через два дня Черчилль ответил согласием отправиться на конференцию в Тегеран, правда предпочитая встречу на Кипре или в Хартуме. От встречи Большой тройки, патетически заявлял Черчилль, будет зависеть не только быстрейшее окончание войны, но и будущее всего мира.

Министры совещаются в Москве

В конце октября — с 19 по 30-е — в Москве впервые за годы второй мировой войны состоялась встреча министров иностранных дел СССР В. М. Молотова, США К. Хэлла и Англии А. Идена. На конференции, проходившей в Доме приемов на Спиридоновке (ныне ул. Алексея Толстого) помимо 12 пленарных заседаний имели место узкие встречи министров иностранных дел.

Главное внимание на конференции было уделено вопросу военного сотрудничества трех держав, тому, какие меры должны быть приняты «для сокращения сроков войны против Германии и ее сателлитов в Европе»[485]. Советская делегация четко поставила вопрос: будут ли в 1944 г. выполнены повторные обещания Черчилля и Рузвельта, данные в начале июня 1943 г., относительно вторжения англо-американских сил в Северную Францию?[486] Опасения Советского правительства, как показал опыт, не были беспочвенными.

Черчилль инструктировал находящегося на конференции Идена — поставить операцию «Оверлорд» в зависимость от «нужд итальянской кампании»; он намеревался по-прежнему пребывать с английскими и американскими армиями в узком «голенище» итальянского сапога[487], не выходить в долину реки По. Однако выполнение этого решения не зависело от Черчилля, ход событий определялся успехами Красной Армии, неуклонно продвигавшейся на запад.

В конце концов министры иностранных дел США и Англии подтвердили решение Квебекской конференции об открытии второго фронта в 1944 г.

Важным решением конференции явилась Декларация по вопросу о всеобщей безопасности, позднее легшая в основу Устава Организации Объединенных Наций. Державы, участвующие в войне против гитлеровской Германии, условились вести ее до победы и продолжать сотрудничество после войны. Для этого «они признают необходимость учреждения в возможно короткий срок всеобщей международной организации для поддержания международного мира и безопасности…»[488].

Декларация об Италии, принятая конференцией, определяла основной принцип политики правительств СССР, США и Англии, направленной на полное уничтожение фашизма в стране и установление демократического режима.

Декларация об Австрии предусматривала необходимость восстановления «свободной и независимой Австрии». В то же время в документе говорилось об ответственности Австрии за участие в войне на стороне гитлеровской Германии и необходимости собственного австрийского вклада в дело освобождения страны.

В Декларации об ответственности гитлеровцев за совершаемые зверства главы трех великих держав заявляли и предупреждали: «…те германские офицеры и солдаты и члены нацистской партии, которые были ответственны за вышеупомянутые зверства, убийства и казни или добровольно принимали в них участие, будут отосланы в страны, в которых были совершены их отвратительные действия, для того, чтобы они могли быть судимы и наказаны…»[489] Декларация не затрагивала вопроса о главных нацистских военных преступниках, подлежавших наказанию совместным решением правительств союзников.

Таким образом, по некоторым вопросам Московской конференцией министров иностранных дел трех держав были приняты важные решения, по другим — определены основные принципы, по третьим вопросам произошел лишь обмен мнениями.

После завершения конференции во время беседы И. В. Сталина с К. Хэллом, состоявшейся 30 октября, он заявил о готовности СССР принять участие в войне против Японии после разгрома Германии[490].

Покидая гостеприимную Москву и высоко оценивая итоги встречи министров трех стран, Иден говорил: «Пока мы все трое вместе — нет ничего, что мы не могли бы осуществить. Если мы не будем вместе, то не будет ничего, что мы сможем осуществить»[491]. Это была справедливая оценка значения совместного сотрудничества СССР, США и Англии. О ней после войны многие американские и английские политики постарались забыть.

Московская конференция способствовала созыву Тегеранской конференции, «явилась, — писал А. Верт, — ее репетицией»[492].

Где и когда будет «Эврика»!

Вернувшись из квебекской Цитадели и вашингтонского Белого дома в Лондон, Черчилль снова занялся вопросом о встрече глав трех правительств.

В конце сентября он писал главе Советского правительства: «Я обдумывал нашу встречу глав правительств в Тегеране». Что же надумал беспокойный английский премьер?

Условным обозначением этой операции Черчилль предлагал древнегреческое слово «Эврика» («я нашел»), а вместо слова «Тегеран» использовать шифр «Каир III»[493]. Черчилль, очевидно, отождествлял себя со знаменитым Архимедом, открывшим важнейший закон гидростатики. Правда, он намеревался совершить в Тегеране не «открытие», а «закрытие» второго фронта. Для охраны делегатов и участников конференции Черчилль предлагал перебросить в Тегеран английскую и русскую бригады. Были и предложения по деталям маскировки операции.

В ответном послании глава Советского правительства выразил согласие на все условные наименования в переписке, на все отвлекающие маневры, кроме переброски английской и русской бригад в район «Каир III», то есть в Тегеран. Сталин предлагал ограничиться солидной внутренней охраной[494].

Однако против места созыва конференции трех в Тегеране выступил Рузвельт, ссылаясь на некоторые особенности конституции США и предстоящую сессию конгресса. Вместо Тегерана Рузвельт предложил Каир или столицу бывшей итальянской колонии Эритреи Асмару. Рузвельт любезно предлагал главе Советского правительства американский военный корабль для встречи в каком-нибудь порту в восточной части Средиземного моря. Назывались для проведения конференции и окрестности Багдада. Датой встречи предлагалось 20–25 ноября[495].

Соглашаясь с датой встречи, глава Советского правительства настаивал на проведении ее в Тегеране, чтобы по телеграфу и телефону продолжать руководить военными операциями Красной Армии.

В конце октября Рузвельт направил главе Советского правительства новое послание, продолжая настаивать на созыве конференции в окрестностях Багдада, Асмаре, в Анкаре или Басре, на берегу Персидского залива. «Будущие поколения сочли бы трагедией тот факт, — писал Рузвельт, — что несколько сот миль помешали Вам, г-ну Черчиллю и мне встретиться»[496].

Государственный секретарь Хэлл и Иден, в это время находившиеся на Московской конференции министров иностранных дел, убеждали главу Советского правительства выехать на встречу в один из городов, предлагаемых Рузвельтом.

Поскольку Сталин, как Верховный Главнокомандующий, не мог направиться на конференцию дальше Тегерана, он предложил послать в любое место своего представителя. Рузвельт отступил и дал согласие на встречу Большой тройки в Тегеране, намереваясь прибыть туда 26 ноября и работать на конференции в течение 27–30 ноября.

Глава Советского правительства принял этот план организации встречи.

В свою очередь Черчилль выразил готовность встретиться «в любом месте, в любое время».

Черчилль предлагал пригласить в Тегеран Чан Кайши, но глава Советского правительства настаивал на встрече руководителей только трех правительств — СССР, США и Англии[497].

Планы Каирской встречи

В тот момент, когда происходила горячая полемика между Рузвельтом, Черчиллем и Сталиным о месте и дате созыва конференции руководителей трех великих держав, британский премьер вновь обдумывал планы сепаратной встречи с президентом США. Он предлагал президенту организовать совещание руководителей военных штабов США и Англии, затем присоединиться к их совещанию и после принятия соответствующих решений совместно отправиться в Тегеран[498].

Рузвельт предлагал встретиться с Черчиллем в Африке, у Пирамид, с тем чтобы к концу встречи был приглашен на совещание Чан Кайши[499].

Однако, когда Рузвельт предложил пригласить и советского военного представителя на совещание руководителей англо-американских военных штабов, чтобы он мог принять участие в их решениях, это всполошило Черчилля. Он категорически высказался против этой идеи, мотивируя свой отказ тем, что приглашение русского военного представителя на совещание англо-американских штабов задержало бы их работу[500]. При этом Черчилль пустил в ход и такой аргумент — русские военные не знают английского языка!

Дело было, конечно, не в том, знают или не знают советские офицеры или генералы английский язык (нашлись бы десятки подходящих людей). В действительности Черчилль хотел продолжать тактику сепаратных действий за спиной союзника. Британский премьер понимал: советские представители мешали бы английским генералам и адмиралам осуществлять его планы в отношении дальнейшего саботажа открытия второго фронта и в 1944 г., несмотря на решения, принятые в Квебеке.

Правда, Черчилль и Рузвельт проформы ради пригласили советских военных представителей прибыть в Каир, где была намечена их встреча перед Тегераном. Черчилль надеялся, что советские делегаты приехать не смогут. Так это и произошло. Советская сторона воздержалась от участия в Каирской конференции потому, что там должен был присутствовать представитель гоминьдановского Китая Чан Кайши и участие в ней представителя СССР могло повлечь осложнения в японо-советских отношениях[501]. Советские политики сосредоточили все усилия на подготовке к Тегеранской конференции.

Вечером 11 ноября 1943 г. Рузвельт покинул Белый дом и отправился в сопровождении Гопкинса, Леги, Болена на морскую базу Куантико в Виргинии. Здесь они вступили на борт яхты «Потомак». Затем Рузвельт прибыл в порт Хемптон-Роуд, где его и сопровождающих президента лиц ожидал линейный корабль «Айова». Здесь к президенту присоединились генерал Маршалл, адмирал Кинг, генерал Арнольд — до 60 политиков, дипломатов и военных.

13 ноября линкор «Айова», эскортируемый эсминцами, вышел в Атлантический океан, взяв курс к берегам Европы. В пути Рузвельт продолжал усиленную подготовку к «Эврике». В океане не обошлось без инцидента: один из сопровождавших «Айову» эсминцев по ошибке выпустил в линкор торпеду, прошедшую от него в двухстах метрах[502].

Утром 20 ноября линкор «Айова» пришвартовался в алжирском порту Оран. Здесь Рузвельта встретили его сыновья — полковник Эллиот Рузвельт и лейтенант Франклин Рузвельт, а также генерал Дуайт Эйзенхауэр. В тот же день вечером самолет президента «Дуглас С-54», за которым неофициально закрепилось название «Священная корова», вылетел в Тунис. На тунисском аэродроме Эль-Ауина самолет президента приземлился поздно ночью. Рузвельт направился в «виллу № 1» в Карфагене, на берегу живописного Тунисского залива. До него здесь жил немецкий генерал, командовавший фашистскими частями в Африке до того, как их разгромили англо-американские войска.

Рузвельт осмотрел развалины древнего Карфагена, знаменитый Амфитеатр, Акведук. Он видел недавние поля сражений, сожженные немецкие танки, обломки самолетов эскадрилий поверженного «тигра пустыни» Роммеля, инспектировал воинскую часть летчиков, где служил Эллиот Рузвельт.

Поздно ночью самолет президента взял курс на Каир. Рано утром 22 ноября «Дуглас С-54» коснулся колесами бетонной дорожки каирского аэродрома английских военно-воздушных сил. Рузвельт, Гопкинс, Леги разместились в вилле американского посла Александра Кэрка в западном пригороде Каира Менд.

Черчилль отправился из Плимута на корабле «Ринаун» в путешествие, длившееся почти два месяца: после Тегерана он заболел в Тунисе и пробыл там до половины января 1944 г. Корабль прошел мимо высоких скал Гибралтара, пересек голубую гладь Средиземного моря и утром 21 ноября бросил якорь в Александрии. Небольшой перелет — и вскоре Черчилль и сопровождавшие его лица, среди них и дочь Сара Оливер, ставшая его адъютантом, расположились в вилле английского посла в Египте в нескольких километрах от Каира. Недалеко от его виллы уже обосновались Чан Кайши и его супруга.

Операция «Секстант» — так была зашифрована каирская встреча Рузвельта, Черчилля и их штабов — должна была начаться около 22 ноября 1943 года.

Перед Каирской конференцией

Как стало известно из рассекреченных английских документов, английское правительство тщательно готовилось к Тегеранской конференции, вырабатывало планы предварительного сговора с США, с тем чтобы продиктовать советской делегации свою программу, связанную со средиземноморско-балканской стратегией Черчилля, с саботажем открытия второго фронта.

За десять дней до открытия Тегеранской конференции У. Черчилль дал задание генералу Исмэю, начальнику штаба министра обороны, подготовить вопросы повестки дня в Тегеране «для наших переговоров с дядей Джо (то есть со Сталиным. — Ф. В.) так же как для заседаний на конференции военных представителей трех держав»[503].

Буквально через день генерал Исмэй подготовил проект повестки дня конференции в Тегеране. Главной проблемой он считал обсуждение военных планов на 1944 г. «Главы английских и американских штабов, — гласил документ, — представят на рассмотрение главе советского Генерального штаба военные планы англо-американских сил на 1944 г.». Поэтому «объектом дискуссий должен быть вопрос о помощи друг другу».

Была выражена надежда на новое наступление войск Красной Армии на советско-германском фронте. Предлагалось также обсудить в Тегеране вопрос о вступлении Турции в войну против фашистской Германии.

У. Черчилль продолжал развивать свой неизменный план балканской стратегии. Он считал: «Новые усилия должны быть предприняты, чтобы установить контроль в Адриатике. Необходимо, чтобы были предприняты операции на Балканах»[504]. Стрелка компаса стратегии Черчилля неизменно показывала на Балканы!

В то же время в меморандуме, направленном 20 ноября 1943 г. английскому Комитету начальников штабов, Черчилль стремился пересмотреть принятое в Квебеке решение об открытии второго фронта в Европе. «Над нами, — писал Черчилль в меморандуме, — нависла тень „Оверлорда“… Ныне мы стоим перед лицом фиксации цели и даты „Оверлорда“, что будет мешать планам военной кампании в Средиземном море».

Для будущей дискуссии в Тегеране, по заданию Черчилля, ему был представлен доклад отдела планирования операций при адмиралтействе, в котором изобретались аргументы в защиту тезиса для откладывания операции «Оверлорд» (плохая погода и т. д.)[505].

В свою очередь в записке английского посольства в Каире, направленной Черчиллю по вопросу повестки дня в Тегеране, предполагалось рассмотреть вопросы: о вовлечении Турции в войну путем давления на президента Иненю; о работе Европейской консультативной комиссии; проблему Польши, ее будущих границ. На документе посла стоит резолюция Идена: «Я согласен с этим»[506].

Таким образом, английские политики еще накануне Каирской встречи с делегацией США готовились навязать в Тегеране свою точку зрения по важнейшим проблемам межсоюзнических отношений.

Операция «Секстант»: итоги

Каирская встреча Рузвельта и Черчилля, проходившая 22–26 ноября 1943 г., была генеральным смотром «боевых порядков»[507] политиков и военных США и Англии перед Тегераном.

Делегация США в Каире намеревалась также обсудить положение на Дальнем Востоке для нанесения решающего удара по Японии[508]. Чан Кайши «сильно мешал, — по словам Черчилля, — переговорам английских и американских штабов», пытаясь выдвинуть на первое место в переговорах «китайский вопрос». Черчилль пытался убедить генералиссимуса и его жену подольше осматривать Пирамиды, Сфинкс и другие достопримечательности Египта. Но недогадливый Чан, а главное, его решительная супруга — подшучивали, что не он, а она возглавляла китайскую делегацию — хотели играть первую скрипку в большом политическом трио.

Первое пленарное заседание Каирской конференции, где присутствовали Рузвельт, Черчилль, Чан Кайши, сопровождаемые Гопкинсом, Леги, Маршаллом, Кингом, Арнольдом (от США), Бруком, Порталом, А. Кеннингхэмом (от Англии), состоялось на вилле президента утром 23 ноября. Оно было коротким. Речь шла о повестке дня Тегеранской конференции. По указанию Рузвельта адмирал Маунтбэттен сообщил Чан Кайши план намеченных в Квебеке операций в Юго-Восточной Азии, о ходе военных действий в Бирме. Когда Чан Кайши попытался обсуждать этот вопрос, Черчилль бесцеремонно оборвал его[509].

На следующий день Рузвельт созвал второе пленарное заседание, избавившись от участия чанкайшистской делегации. Главной проблемой, обсуждавшейся на заседании, был вопрос о военных операциях англо-американских войск в Европе и Средиземном море; обсуждался план «Оверлорд».

Несмотря на решение Квебекской конференции открыть второй фронт в мае 1944 г., Черчилль вновь ратовал за свой излюбленный балканский вариант, забыв, кстати говоря, о недавней неудаче английских войск по захвату Додеканезских островов — Кос, Самос, Лерос. Он доказывал необходимость дальнейшего наступления на Адриатическом побережье (якобы для помощи армии Тито)[510].

Черчилль рисовал мрачную картину трудностей, связанных с осуществлением операции «Оверлорд», и заявил, что Англия может выделить для этой цели не более 16 дивизий. Черчилль ставил осуществление «Оверлорда» в зависимость от операций в Средиземном море, то есть вновь отстаивал балканский стратегический вариант.

Поясняя свою позицию, Рузвельт отмечал: «премьер Сталин придает „Оверлорду“ величайшее значение, как единственной операции, заслуживающей внимания… Но логичной является проблема — в состоянии ли мы сохранить „Оверлорд“ во всей его целостности и в то же время вести операции в Средиземном море»[511].

Рузвельта, как и Черчилля, беспокоило быстрое продвижение Красной Армии на Балканы. Тем не менее президент занял в Каире позицию относительно Балкан, не соответствующую расчетам британского премьера.

Президент и премьер вновь поручили своим штабам изучить проблему масштабов и сроков военных операций в Европе и на Средиземном море в 1944 г.[512]

Окончательные решения по вопросам союзной стратегии в Европе на Каирской конференции не были приняты.

На Каирской конференции обсуждался также вопрос о вовлечении Турции в войну на стороне союзников. (Однако более детально эта проблема рассматривалась на второй Каирской конференции, проходившей в начале декабря 1943 г., после окончания Тегеранской конференции.)

Вторая встреча Рузвельта, Черчилля и Чан Кайши состоялась 26 ноября. Была выработана заключительная декларация. Правда, было решено не публиковать ее до завершения тегеранской встречи Большой тройки и одобрения документа Советским Союзом. Декларация, принятая США, Англией и Китаем, гласила:

«Три великих союзника ведут эту войну, чтобы остановить и покарать агрессию Японии… Их цель заключается в том, чтобы лишить Японию всех островов на Тихом океане, которые она захватила после начала войны… чтобы территории, которые Япония отторгла у китайцев, как, например, Маньчжурия, Формоза (Тайвань, — Ф. В.) и Пескадорские острова были возвращены Китайской республике»[513].

Завершив конференцию в Каире, а она вновь выявила различие точек зрения США и Англии по ряду вопросов глобальной военной стратегии между американскими и английскими политиками, Рузвельт и Черчилль направились в Тегеран.

Фашистская разведка готовится…

Около трех часов дня, после более чем шестичасового беспосадочного полета, самолет президента приземлился на тегеранском аэродроме. Американская служба безопасности, заботясь о строжайшей секретности, быстро доставила Рузвельта в миссию США в Иране, где он стал гостем американского посланника Луиса Дрейфуса.

Черчилль направился из Каира в Тегеран своим путем. В Тегеране его встретили с большой помпой, по пути его следования через каждые 40–50 метров были выставлены иранские конные патрули, а впереди мчалась, громко сигналя, полицейская машина.

Черчилль остановился в здании британской миссии, почти примыкавшей к территории советского посольства в Тегеране. С помощью охраны индийской бригады и советских частей безопасности создавалась как бы единая изолированная «зона безопасности» для участников конференции.

Американская миссия находилась на окраине города, в нескольких километрах от советского посольства и британской миссии. Это означало, что Рузвельту пришлось бы два-три раза в день ездить в советское посольство, где были намечены пленарные заседания конференции, подвергаясь опасности нападения агентов фашистской разведки.

Накануне и в начале Второй мировой войны гитлеровская Германия превратила Иран в плацдарм для враждебных действий против СССР и Англии. Германия наводнила страны Ближнего и Среднего Востока, и особенно Иран, тайными агентами, «инструкторами», число которых к августу 1941 г. достигло 4 тыс.

Большая часть их действовала на границе с СССР. Практически они создавали «пятую колонну» в Иране[514].

В правительственных учреждениях Ирана подвизались германские «советники» — агенты абвера и гестапо, стремившиеся вовлечь Иран в войну против СССР. Гитлеровцы имели в стране тайные аэродромы в пустынях, склады оружия и боеприпасов, организовывали и обучали диверсионные группы, перебрасываемые в СССР. Создалась угроза фашистского переворота в Иране, серьезная опасность для СССР и всей антифашистской коалиции. Неоднократные попытки Советского правительства повлиять на правительство прогермански настроенного Реза шаха оказались безрезультатными.

В целях предотвращения враждебных СССР и его союзникам происков германской агентуры и в соответствии со статьей 6 советско-иранского договора 1921 г. СССР к августу 1941 г. ввел свои войска в Северный Иран. Одновременно на юг Ирана были введены английские войска. Реза шах отрекся от престола и выехал в Южную Африку.

Хотя Иран был основательно очищен от фашистской агентуры, агенты секретных служб Канариса и Шелленберга, гестапо, ведомства Риббентропа, руководимые на Востоке германским послом в Турции фон Папеном, в глубоком подполье продолжали свою подрывную работу. Перед немецким шпионско-диверсионным центром в Иране была поставлена главная задача — нарушать коммуникации, идущие от Персидского залива к границам СССР, по которым США и Англия поставляли вооружение и снаряжение для Красной Армии. Немецкие диверсанты неоднократно взрывали мосты, туннели, рельсовый путь Трансиранской магистрали[515].

На севере Ирана тайно подвизался под видом муллы бывший германский генеральный консул в Тавризе эсэсовский агент Юлиус Шульце. В 1943 г. Юлиус Шульце скрывался в районе Исфагана — бывшей столице Ирана. Он поддерживал радиосвязь с Берлином. В районе Тегерана орудовал резидент гестапо некий Майер, замаскировавшийся под «могильщика» на армянском кладбище, поддерживавший связь с Шульце[516]. Хотя иранское правительство приняло некоторые меры в отношении группы Майера и выслало некоторых лиц из Ирана, его агенты еще скрывались в Тегеране[517].

Накануне Тегеранской конференции фашистской разведке стало известно о подготовке встречи Большой тройки (очевидно, сведения об этом просочились через английского посла в Турции Хьюджессена, камердинером у которого, как оказалось, служил агент фашистской разведки).

Фашистская разведка разрабатывала сверхсекретный план, зашифрованный кодовым названием «Дальний прыжок», предусматривавший убийство Сталина, Рузвельта и Черчилля, намереваясь тем самым изменить весь ход Второй мировой войны. Осуществление этого плана было поручено убийце бывшего австрийского канцлера Дольфуса и похитителю Муссолини штурмбанфюреру СС Отто Скорцени. Это был любимец Гитлера и Кальтенбруннера.

Незадолго до Тегеранской конференции на помощь Шульце и Майеру из копенгагенской школы диверсантов Отто Скорцени в район Шираза были десантированы самые опытные диверсанты-убийцы во главе со штурмбанфюрером Мерцем. Вместе с диверсантами были сброшены радиопередатчики, большое количество оружия, бомбы. Диверсанты были укрыты в надежном убежище[518]. Однако Отто Скорцени и другим немецким агентам не удалось осуществить свой гнусный замысел — советские чекисты раскрыли планы фашистской разведки.

Из ровенских лесов временно оккупированной территории Советской Украины, из партизанского отряда, возглавляемого полковником Дмитрием Медведевым, в Москву поступил сигнал о подготовке покушения на членов Большой тройки в Тегеране. Раскрыть намерения фашистской разведки удалось легендарному советскому военному разведчику Николаю Кузнецову, действовавшему под прикрытием документов немецкого обер-лейтенанта Пауля Зиберта.

Кузнецову удалось выведать эти важнейшие разведывательные данные через штурмбанфюрера СС Ортеля, с которым он познакомился в оккупированном Ровно. Ортель агитировал Зиберта-Кузнецова перейти на службу в СС и сделать «блестящую карьеру». Для начала он предложил ему «рискнуть жизнью» — поехать в Тегеран. В Тегеране, проболтался Кузнецову Ортель, «соберется в ноябре Большая тройка: Сталин, Рузвельт и Черчилль. Ортель недавно вернулся из Берлина и получил задание от главы гестапо Мюллера „ликвидировать Большую тройку“»[519].

Кузнецов немедленно сообщил эту информацию в отряд Медведева. Радиограмма полетела в Москву, куда и по другим каналам поступили аналогичные сведения. Срочно были приняты все необходимые дополнительные меры, обеспечивавшие безопасность Большой тройки. Отто Скорцени не удалось осуществить «Дальний прыжок». Многие немецкие агенты в Иране были обезврежены.

Рузвельт останавливается в Советском посольстве

Органы безопасности СССР, США и Англии должны были принять все возможные меры, чтобы обезопасить участников Тегеранской конференции от немецких шпионов и диверсантов.

Одной из таких мер было переселение Рузвельта в здание советского посольства или британской миссии в Тегеране. Однако Рузвельт, недооценивая грозившую ему опасность, сначала отказался от этого предложения, сделанного ему еще перед отъездом из Каира. Он, естественно, не хотел быть в какой-либо степени связанным, чувствовать себя «гостем» на частице советской или английской земли в Иране.

Однако, когда руководителям Советского правительства стало доподлинно известно о подготовке покушения на членов Большой тройки, нарком иностранных дел СССР пригласил в советское посольство в Тегеране посла США в Москве Гарримана. Он сообщил ему о подготовке покушения на Рузвельта и других членов Большой тройки и посоветовал убедить президента остановиться в советском посольстве в Тегеране[520].

Гарриман, встретившись с Рузвельтом в миссии США, убеждал его: Тегеран кишит немецкими шпионами и диверсантами. На советского или английского представителя по пути в миссию США или, наоборот, на дороге в посольство СССР или миссию Англии может быть организовано покушение. Поэтому он настоятельно рекомендует Рузвельту занять подготовленную в советском посольстве резиденцию. Президент согласился и 28 ноября переехал вместе с Гопкинсом, Леги в главное здание советского посольства, туда, где проходили пленарные заседания конференции[521].

Рузвельту были оборудованы кабинет, столовая, спальня, кухня. Апартаменты президента сообщались прямо с большим залом, где встречалась Большая тройка. Они были гораздо удобнее помещений миссии США, имели центральное отопление (что для Тегерана было большой редкостью), а главное, надежно обеспечивалась безопасность участников конференции.

После окончания тегеранской встречи и возвращения в Вашингтон Рузвельт сделал специальное заявление на пресс-конференции, почему он остановился в Тегеране в советском посольстве, а не в американской миссии. (Желтая пресса США охарактеризовала этот шаг Рузвельта как «похищение президента советским ГПУ».)

Рузвельт заявил: главе Советского правительства «стало известно о германском заговоре», о возможности покушения. Поэтому он просил президента «остановиться в советском посольстве, чтобы избежать необходимости поездок по городу».

Для немцев было бы довольно большим успехом, добавил Рузвельт, «если бы они могли разделаться с маршалом Сталиным, Черчиллем и со мной в то время, как мы проезжали бы по улицам Тегерана»[522]. Остальные члены американской делегации и технический персонал размещались в миссии США и за городом, в Кэмп-парке, где находился американский штаб войск в Иране.

Члены советской делегации разместились близ главного здания посольства в небольшом доме, занимаемом советским поверенным в делах в Иране М. А. Максимовым. Советское посольство в Тегеране, по свидетельству Черчилля, на несколько дней превратилось «в центр всего мира».

Работа «Эврики» началась

В воскресенье 28 ноября 1943 г., в 4 часа дня, открылось первое пленарное заседание Тегеранской конференции, продолжавшееся три с половиной часа. В большом зале стиля ампир за круглым столом, покрытым сукном кремового цвета, впервые за два с половиной года Великой Отечественной войны и за все годы Второй мировой войны собрались руководители трех союзных держав: И. В. Сталин, Ф. Д. Рузвельт, У. Черчилль. В состав советской делегации входили — народный комиссар иностранных дел В. М. Молотов и маршал К. Е. Ворошилов.

В составе делегации США были: специальный помощник президента Г. Гопкинс, посол в СССР А. Гарриман, начальник штаба армии США генерал Д. Маршалл, главнокомандующий военно-морскими силами США адмирал Э. Кинг, начальник штаба военно-воздушных сил США генерал Г. Арнольд, начальник снабжения армии США генерал Б. Сомервелл, начальник штаба президента адмирал У. Леги.

В делегацию Великобритании входили: министр иностранных дел А. Иден, начальник имперского генерального штаба генерал А. Брук, посол в СССР А. Керр, фельдмаршал Д. Дилл, первый морской лорд-адмирал Э. Кеннингхэм, начальник штаба военно-воздушных сил Великобритании главный маршал авиации Ч. Портал, начальник штаба министра обороны генерал X. Исмэй[523].

За одним столом в Тегеране встретились профессиональный революционер Сталин, родовитый аристократ из древнего английского рода герцогов Мальборо Черчилль, всю свою жизнь посвятивший борьбе с коммунизмом, и, наконец, аристократ, защитник интересов финансового капитала США Франклин Делано Рузвельт.

При полной противоположности политических взглядов представителей двух общественных систем — системы социализма и системы капитализма, при самом различном понимании целей войны у них была и общая задача — разгром фашистской Германии и ее союзников.

Поскольку в Тегеране не было утвержденной повестки дня, дискуссии велись свободно, подчас недостаточно систематично, затрагивая разные проблемы. По взаимной договоренности Рузвельт был избран председателем конференции, что он и осуществлял на всех четырех пленарных заседаниях с большим тактом, искусством и хладнокровием.

Рузвельт, открывая заседание, сказал:

— Я хочу заверить членов новой семьи — собравшихся за этим столом участников настоящей конференции — в том, что мы все собрались здесь с одной целью, с целью выиграть войну как можно скорее…[524]

Рузвельт предлагал обсудить и другие проблемы, например проблемы послевоенного устройства.

Черчилль, взявший слово за Рузвельтом, так обрисовал значение встречи:

— Это — величайшая концентрация мировых сил, которая когда-либо была в истории человечества. В наших руках решение вопроса о сокращении сроков войны, о завоевании победы, о будущей судьбе человечества…[525]

Если бы Черчилля по-настоящему беспокоили судьбы человечества, британские и американские армии сделали бы все возможное, чтобы своевременно открыть второй фронт, спасти тем самым сотни тысяч, миллионы человеческих жизней. А пока это были лишь хорошие слова.

Глава советской делегации, приветствуя участников конференции, выразил надежду на ее успех, пожелав «в должной мере, в рамках сотрудничества, использовать ту силу и власть, которую нам вручили наши народы»[526].

Вокруг операции «Оверлорд»

Важнейшими вопросами, обсуждавшимися в Тегеране, были проблемы дальнейшего ведения войны, и прежде всего вопрос о втором фронте.

На первом же заседании глав правительств в Тегеране советская делегация настойчиво добивалась от правительств США и Англии точного выполнения принятых обязательств и осуществления крупных военных операций в Северной Франции.

— По-моему, было бы лучше, — указывал глава советской делегации, — чтобы за базу всех операций в 1944 году была взята операция «Оверлорд». Если бы одновременно с этой операцией был предпринят десант в Южной Франции, то обе группы войск могли бы соединиться во Франции. Поэтому было бы хорошо, если бы имели место две операции: операция «Оверлорд» и в качестве поддержки этой операции — высадка в Южной Франции[527].

Советская делегация считала: наибольший результат с военной точки зрения дал бы удар по врагу в Северной или Северо-Западной Франции, являвшейся наиболее слабым местом германской обороны.

Черчилль продолжал отстаивать свою «средиземноморско-балканскую стратегию», настойчиво добивался принятия плана вторжения англо-американских войск на Балканы, в Восточное Средиземноморье, даже если это задержит осуществление операции «Оверлорд» на два-три месяца[528].

До начала операций по форсированию Ла-Манша Черчилль убеждал провести операцию на итальянском фронте по занятию Рима. Он предлагал выделить из 22–23 дивизий, которые находятся в районе Средиземного моря, лишь «достаточное количество» частей для удара во Франции, а «остальные дивизии будут держать фронт в Италии»[529]. Нетрудно было понять: стремление Черчилля атаковать Германию не с запада, а с юга или с юго-востока, склонить союзников предпринять основные операции на Балканах или в восточной части Средиземного моря неминуемо повело бы к отсрочке, если не к срыву «Оверлорда». Эти операции, как известно, не могли бы заменить второго фронта во Франции и преследовали не столько военные, сколько политические цели.

Черчилль, говорил Рузвельт своему сыну Эллиоту, «смертельно боится чрезмерного усиления русских»[530].

Советская делегация, не допуская отсрочки операции «Оверлорд» до июля — августа 1944 г., что было бы равносильно ее срыву, настаивала, чтобы май был предельным сроком для осуществления этой операции.

Черчилль вновь был готов сорвать сроки операции «Оверлорд», зафиксированные в Квебеке.

— Мы не можем гарантировать, — запальчиво говорил британский премьер, — что будет выдержана точно дата 1 мая. Установление этой даты было бы большой ошибкой. Я не могу пожертвовать операциями в Средиземном море…[531]

Нежелание английской делегации назвать точную дату открытия второго фронта вынудило главу советской делегации поставить перед англичанами вопрос: «Верят ли они в операцию „Оверлорд“, или они просто говорят о ней для того, чтобы успокоить русских»[532].

Черчилль снова не дал точного ответа. Не было дано ответа главе советской делегации и на вопрос, кто несет ответственность за проведение операции «Оверлорд», то есть кто назначен ее главнокомандующим?

— Этот вопрос еще не решен, — сказал Рузвельт.

— Тогда ничего не выйдет из операции «Оверлорд», — резонно заметил Сталин[533].

«На Тегеранской конференции подтвердилась обоснованность существовавших еще до ее созыва опасений Сталина относительно того, что западные союзники хотели бы выхолостить либо вообще свести на нет идею открытия второго фронта против гитлеровской Германии. Маневры, предпринимавшиеся вокруг этой идеи, особенно английским премьером Черчиллем, а также постоянный перенос руководством США и Англии сроков начала военных действий в Западной Европе вызывали в Москве законное недоверие к политике наших партнеров по антигитлеровской коалиции»[534].

В работе конференции наступил кризис.

Во время встречи главы советской делегации с Черчиллем, состоявшейся 30 ноября до общего заседания, он снова поставил вопрос, когда состоится операция «Оверлорд», отметив: «Если этой операции в мае месяце не будет, то ее не будет вообще, так как через несколько месяцев погода испортится и высадившиеся войска нельзя будет снабжать в должной мере»[535].

Далее было заявлено: в случае осуществления союзниками десанта в Северной Франции Красная Армия перейдет в наступление, подготовив «не один, а несколько ударов по врагу». Это заявление выбило у Черчилля основу для дальнейшей оттяжки решения об открытии второго фронта, хотя он и уклонился от конкретного ответа.

Позиция Рузвельта в поддержку «Оверлорда» была усилена принципиальным согласием Советского правительства вступить в войну против Японии после окончания войны в Европе. Это в значительной степени предопределило его позитивное решение по вопросу об открытии второго фронта в Нормандии, рекомендованное его военными советниками.

Второй фронт будет открыт… Но когда!

Когда руководители трех держав собрались 30 ноября на третье пленарное заседание, Сталину было сообщено решение Рузвельта и Черчилля, подготовленное на совещании Объединенного комитета начальников штабов США и Англии. «Операция „Оверлорд“, — гласило решение, — состоится в течение мая месяца. Эта операция будет поддержана операцией против Южной Франции» (операция «Энвил»). Предварительно это решение было сообщено главе советской делегации Рузвельтом на завтраке, предшествовавшем заседанию Большой тройки[536].

Черчилль на сей раз выступил как ярый приверженец координации операций союзников, «чтобы по врагу был нанесен одновременно удар с обеих сторон».

Для предотвращения переброски немецких войск с Восточного фронта на Западный, что затруднило бы осуществление «Оверлорда», СССР, верный союзническому долгу, согласился к моменту начала десантных операций во Франции «подготовить сильный удар по немцам».

Рузвельт сообщил: главнокомандующий операцией «Оверлорд» будет назначен «в ближайшее время».