165. Советское как великое утраченное навсегда. Пастернак на высоте нерешаемой задачи

165. Советское как великое утраченное навсегда. Пастернак на высоте нерешаемой задачи

— Перечитал вчера «Охранную грамоту» Пастернака.

И знаешь, вдруг удивление, а для чего он написал в 1930 году «Охранную грамоту»? И почему охранная? Название не находит прямой опоры в тексте.

Гляди, какие разные люди подвели к революции. Для них она не только акт возмездия или спасительное сведение счета со старым миром. Это вновь открытые неведомые и великие возможности. И для них вызов в том, как распоряжаются возможностями те, кто может великое погубить. Кто даже и не понял, какие возможности революция всем открывает.

Как быть человеку, который твердо знает, как велики возможности, и так же твердо не хочет отдать их на произвол невежд? Вот высота нерешаемой проблемы. Эпохи лучше всего сопоставлять по высоте нерешаемых проблем.

Пастернак, как всякий писатель, штукарь. Но о Маяковском у него лучшее, что о Маяковском вообще написано. Комната, кто-то плачет, мертвый лежит в другой комнате. Он говорит: я посмотрел в окно. В Москве были непонятные апрельские заморозки, и в день его гибели вдруг бурный перелом погоды, зима отступила и пришла весна.

Пастернак говорит: «Я смотрел в окно, и казалось, что я вижу его как длинную тихую улицу, вроде Поварской». В этом месте у читателя возникает впечатление некоего пункта безумия… «И там, в конце этой улицы, стоит наше государство, великое и неслыханное. Великое в своей неслыханности. И ждет. Кого? Его! Потому что среди всего гражданства, понуждаемого волей или неволей, он единственный был простой гражданин этой гражданственности».

Ну что скажешь, врет нам Пастернак, что ли? Я потрясен этим местом. Подумал, как мне выразить ту жизнь как простое утраченное? Великую возможность, попавшую не в те руки, притом что в иные руки она и не могла попасть!

Вот трагедия нерешаемых проблем, и человека меряют высотой нерешаемого для него.