Гнев богов

Гнев богов

Недаром говорят: кого боги хотят наказать, того лишают разума, — именно это и произошло с понтийским царем. Потому что, вместо того чтобы продолжать победоносное наступление и начать освобождать города Малой Азии, где его с нетерпением ждали, а также постараться разгромить армию Лукулла, для чего у него были все возможности, Митридат затеял абсолютно ненужную и вредную со стратегической точки зрения осаду Кизика. Серьезной опасности этот город для него не представлял, его гарнизон и флот были ослаблены тяжелыми потерями под Халкидоном, а потому можно было просто установить его блокаду с моря. Но Митридат вцепился в него мертвой хваткой, и это имело трагические последствия не только для данной кампании, но и для всей войны в целом. Чем руководствовался Евпатор, когда принимал такое решение, сказать трудно, возможно, надеялся взять город быстро и с ходу, но, потерпев неудачу, озаботился вопросом личного престижа и решил довести дело до конца, другого объяснения просто не вижу. Ну а потом Лукулл искусными маневрами запер понтийского царя в ловушке, и тот посчитал, что, только взяв этот город, он из нее выберется. Хотя с осадами городов, в отличие от полевых сражений, Митридату фатально не везло — достаточно вспомнить осаду Родоса, — отступать он не собирался.

Но человек предполагает, а боги располагают, и они сказали свое веское слово: через несколько дней после неудавшегося приступа, в самый разгар подготовки к новому, подул сильный южный ветер, который крепчал с каждой минутой. Становясь все сильней и сильней, он разбушевался с невероятной силой и, наконец, превратился в страшную бурю, словно игрушечные, валила она все грозные осадные сооружения Митридата, разбивала и ломала боевые машины. Громадная осадная башня, стоявшая на двух боевых кораблях, раскачивалась из стороны в сторону и в итоге не устояла, медленно кренясь, она начала валиться на бок и рухнула в бушующие волны, потопив суда на которых стояла. С суеверным ужасом осматривал царь разрушения, которые причинил ему ураган, по войскам поползли слухи, что боги разгневались на их царя, а «друзья советовали Митридату удалиться, так как город явно под божеским покровительством» (Аппиан). Но Евпатор был упрям — и ни боги, ни люди не могли его остановить в достижении поставленной цели, — взобравшись на возвышающуюся над Кизиком гору Диндим, он распорядился вести от нее подкопы под стены, а также велел строить новые осадные башни.

Видя, что наступила зима и войско начинает все сильнее испытывать голод, а также желая сохранить свою кавалерию, от которой при осаде мало толку, он велел собрать всех лошадей, которые к этому времени уже ослабели от бескормицы и сбили себе копыта. Митридат отправил их кружным путем в Вифинию, откуда их должны были перегнать в Понт, а вместе с ними уходил весь обоз и отряды наименее боеспособной пехоты, на которую Евпатор уже не рассчитывал, а держать в лагере лишних едоков не хотел. Он прекрасно понимал, что столь удачно начавшаяся кампания потерпела неудачу, и теперь прилагал все усилия, чтобы хоть немного сгладить ее последствия. Но и Лукулл не дремал, видя оживление и суету в лагере врага, он на следующий день рано утром выступил из лагеря, ведя с десяток когорт пехоты и всю кавалерию. Однако по пути римляне угодили в снежную бурю, многие легионеры закоченели от холода, а другие выбились из сил и покинули строй, разбредаясь по равнине в поисках укрытия. Но с остатками отряда консул продолжил преследование и настиг врага у переправы через реку Риндак, недалеко от городка Аполлония, когда понтийцы переправляли лошадей и обоз. Выскочив из снежной пелены, легионеры атаковали захваченного врасплох противника, яростные схватки закипели на берегу и в ледяной воде, но преимущество было на стороне сыновей волчицы, и войско Митридата было разгромлено наголову. Только пленными было взято 15 000 человек, а также Лукулл захватил 6000 коней, огромное количество вьючного скота и весь обоз — тысячи тел царских воинов остались лежать на засыпанных снегом берегах Риндака, а «женщины из Аполлонии выходили за стены собирать поклажу Митридатовых солдат и грабить трупы» (Плутарх). Это была очередная неудача царя, но далеко не последняя, гнев небожителей набирал силу, и спасения от него теперь не было.

* * *

Складывается впечатление, что до определенного момента Митридат просто не представлял всей опасности положения, в которой оказалась его армия, вцепившись мертвой хваткой в Кизик, он не обращал внимания на все остальное. «До сего времени Митридата обманывали его собственные полководцы, и он пребывал в неведении относительно голода, царившего в его лагере, досадуя на то, что кизикийцы все еще не сдаются. Но скоро настал конец его честолюбивому и воинственному пылу: он узнал, какая нужда терзала его солдат, доводя их до людоедства » (Плутарх). Ситуация складывалась страшная, поскольку наступила зима и на море свирепствовали бури и шторма, то подвоз по нему прекратился совсем, армия умирала от истощения, некоторые начали поедать внутренности умерших соотечественников, а другие откапывали из-под снега траву, лишь бы что-нибудь съесть. Свирепствовали болезни, а поскольку трупы никто не хоронил и их просто сваливали в кучи за лагерем, то ко всем бедствиям добавилась новая напасть — в войске распространилась чума. То, что происходило под стенами Кизика, блестяще охарактеризовал Плутарх, прекрасно поняв смысл всей стратегии римского полководца и его конечную цель: «Да, Лукулл не превращал войну в зрелище и не стремился к показному блеску: как говорится, он бил врага по желудку и прилагал все усилия к тому, чтобы лишить его пропитания».

Но Митридат уперся и продолжал вести осаду с упрямством, достойным лучшего применения, надеясь на те подкопы, которые его военные инженеры тянули от горы Диндим под городские стены. Но удача окончательно покинула царя, и защитники сумели подрыть эти подкопы, а затем, сделав вылазку, сожгли построенные для штурма башни и уничтожили осадные машины. Это был крах, и Митридат это понял; однако это поняли и горожане Кизика и потому они, осмелев, стали часто делать вылазки на ослабевшее от голода и лишений царское войско. Желая спасти то немногое, что у него еще оставалось от некогда грозной армии, Евпатор решился на эвакуацию, ночью он отплыл с флотом, а армия двинулась по суше в город Лампсак. Но путь отступавшим войскам преградила река Эсеп, которая берет свое начало на горе Иде и недалеко от Кизика впадает в Пропонтиду, — в это время она очень сильно разлилась, что серьезно затруднило переправу. Переход на другой берег проходил в тяжелейших условиях — сильное течение сбивало с ног, и в ледяной воде утонуло много ослабевших воинов, и словно в довершение всех бед появились легионы, которые привел Лукулл. Часть воинов развернулась, чтобы отразить римскую атаку, остальные в панике бросились в воду, стремясь как можно скорее достигнуть противоположного берега. Много народу, поддавшись панике, погибло в давке и утонуло во время переправы, еще больше погибло от римских мечей на берегу. Изможденные и ослабленные бойцы, когда-то непобедимой армии Митридата, просто-напросто не могли оказать врагу достойного сопротивления, так как полностью обессилели. Общие потери и обозных, и солдат составили 20 000 человек, немало было захвачено и пленных, а те, кому посчастливилось, сумели добраться до Лампсака и там укрыться. Однако следом подошел Лукулл с легионами и осадил город, желая добить противника окончательно.

* * *

Известно, беда не приходит одна, и до Митридата дошли вести, что корпус Эвмаха, который самостоятельно действовал во Фригии и Писидии, потерпел неудачу. После первых значительных успехов, когда Эвмах овладел Писидией, Исаврией и Киликией, он подвергся нападению галатов под командованием Дейотара и, понеся большие потери, был вынужден отступить. Но Митридат продолжал бороться и с богами, и с людьми, послав флот, он велел эвакуировать из Лампсака остатки армии и жителей, и ввиду отсутствия у неприятеля флота, это ему удалось. Отправив 50 кораблей, на которых находилось 10 000 сохранивших боеспособность воинов под командованием Марка Мария и стратега Александра в Эгейское море, поднимать на восстание против Рима острова региона, с остальным флотом и остатками армии Евпатор отплыл в Никомедию, надеясь там перегруппировать силы и остановить римлян. Но ярость богов не утихла, они продолжали гневаться на Митридата, и едва флоты разошлись, как разразилась сильнейшая буря, отправившая много кораблей на дно и раскидавшая суда по всей акватории Пропонтиды.

А между тем стала меняться и стратегическая ситуация на море. Лукулл, используя свой опыт в Первой войне с Митридатом, где он был командующим флотом, собрал корабли со всей провинции Азия и, организовав флот, отправил его в море. И здесь царь получил новый удар судьбы, он лишился не только своего войска и кораблей, которых отправил в Эгейское море, но и военного советника Марка Мария, который этим отрядом командовал. А произошло это так: судя по всему, после бури, которая разразилась в Пропонтиде, у Мария под командованием осталось значительно меньше кораблей, чем было, а 13 из них под командованием наварха Исидора он отправил в сторону Лемноса. Когда об этом стало известно Лукуллу, он погрузил войска на корабли и, выступив против Исидора, нанес ему поражение, захватил и потопил суда, а затем атаковал главные силы под командованием Мария, которые стояли на якоре у небольшого островка. Видя, что противник превосходит его числом, последний велел подтянуть все суда вплотную к берегу и поставить так, чтобы их невозможно было обойти с фланга, мало того, теперь понтийские корабли крепко стояли на твердом морском дне, а римские суда мотало и швыряло на волнах. Приказав бойцам приготовиться к рукопашной, Марий стал поджидать врага, и, когда воины Лукулла вступили с ними в бой, они были отброшены. Римский командующий оказался в дурацком положении, он обладал численным перевесом, но ничего не мог поделать со своим врагом, поскольку тот очень грамотно использовал условия местности. И тем не менее он нашел выход, хоть остров и был скалистый, пусть и с большим трудом, но римляне сумели пристать к берегу и высадить десант, который в самый разгар сражения атаковал с тыла стоявшие на мелководье корабли Мария. Атаки с двух сторон понтийцы не выдержали, они стали рубить канаты и уходить в открытое море, где попали под удары таранов боевых римских галер, в поспешном бегстве корабли Митридата мешали один другому, цеплялись веслами и сталкивались. Оба понтийских военачальника попали в плен, но судьба их была разной — Александру Лукулл даровал жизнь, для того, чтобы провести в своем триумфальном шествии, а вот Марий «перед смертью претерпел поношение и позор» и был казнен, поскольку Лукулл считал, что римлянин и сенатор не должен идти в его триумфе. Это была очень тяжелая потеря для Митридата, и тем тяжелее она была, что являлась невосполнимой.

* * *

А тем временем римляне, получив подкрепление, которое привел военачальник Барбас, перешли в контрнаступление по всему фронту, используя свое преимущество на суше и на море. Войска легата Триария осадили Апамею, и после упорного сопротивления овладели городом, а там легат явил себя во всей красе и «произвел ужасное избиение апамейцев, сбежавшихся под защиту храмов » (Мемнон). После этого римляне заняли Прусиаду Приморскую, а затем атаковали и захватили с помощью местных жителей город Прусу (современная Бурса), расположенный у подножия горы Олимп (Азиатский). Оттуда легат, сделав стремительный бросок, подступил к Никее, но понтийский гарнизон, который стоял в городе, узнав, что граждане склоняются на сторону римлян, ночью ушел в Никомедию, где находился Митридат.

Царь развил бурную деятельность и стягивал в регион войска отовсюду, откуда только было можно, именно здесь он планировал остановить римское наступление. А между тем, напомнил о себе Аврелий Котта: набравшись смелости, он высунул нос из Халкидона и, значительно усилив подкреплениями свои потрепанные войска, подошел к Никомедии и расположился лагерем недалеко от города. Активных действий не предпринимал, поскольку все же боялся Митридата, однако когда узнал, что следом за ним к городу подходят войска Гая Валерия Триария, то взбодрился необычайно и начал готовиться к решительному сражению. А вот легат Лукулла действовал по собственной инициативе и, не желая соединяться с Коттой, прошел мимо его стана и подошел к Никомедии с другой стороны, где и расположился лагерем. Теперь римляне готовились штурмовать бывшую столицу Вифинии с двух сторон, а царь собирался дать им отпор — и тут все снова изменилось.

Дело в том, что Митридат узнал, что его флот разгромлен в Эгейском море, и понял, что теперь римляне навалятся на него всей своей мощью. Он отдавал себе отчет в том, что против всех сил Республики в Малой Азии он в данный момент не выстоит — и все может закончиться для него лично очень печально: Никомедия будет взята, а он сам или погибнет, или попадет в плен. Поэтому единственным выходом он считал отступление в Понт, где можно будет получить подкрепления, переформировать войска, а затем вступить в новый бой с захватчиками. Несмотря на то, что стояла зима, перевозить армию решили морем, царь очень спешил отойти в свои наследственные земли до прибытия Лукулла с флотом и легионами. Однако когда армия была погружена на корабли и флот двинулся в Понт Эвксинский, грянула новая катастрофа — разразилась мощнейшая буря, и Митридат потерял 60 боевых кораблей и около 10 000 солдат, а остальные были разбросаны вдоль побережья. «Часть судов она рассеяла, а прочие потопила, так: что все взморье еще много дней было усеяно обломками кораблей, которые выбрасывал прибой» (Плутарх). Царский корабль был разбит волнами и Евпатор, спасая жизнь, был вынужден перейти на пиратский корабль, который находился поблизости. Вопреки ожиданиям его друзей и советников, эта авантюра закончилась для Митридата благополучно, и он беспрепятственно высадился в Синопе — без войска, без флота, без свиты — таков был печальный итог его первой кампании в этой войне.

Но царь и не думал сдаваться на милость победителя, перебравшись из Синопы в Амис, он отправил посольства к своему зятю Тиграну Великому в Армению и сыну Махару на Боспор, у одного прося помощи, а от другого требуя прислать подкреплений. Желая заполучить отличную скифскую конницу, он отправил к ним послом Диокла, который должен был отвести вождям степняков много золота и даров, но посол, считая дело Митридата проигранным, со всеми подарками перебежал к Лукуллу. Это стало апофеозом царских неудач в начале войны, все территории, которые были завоеваны понтийским оружием, оказались утрачены, а грозная армия Понта практически перестала существовать. И самое главное — эти страшные потери войска Евпатора понесли не в битвах с врагом на поле боя, где противники сходятся лицом к лицу, а вследствие стратегических ошибок своего командующего и того, как их блистательно использовал его противник. Таким образом, от холода, голода, предательства и бушующих стихий погибла большая часть прекрасно подготовленной армии Митридата, которая была обучена римскими инструкторами и эмигрантами, а потому могла на равных противостоять легионам Республики. Это имело самые негативные последствия для исхода всей войны в целом, и исправить сложившееся положение вещей царь уже не смог, несмотря на все отчаянные усилия. Гнев богов продолжал бушевать, и Митридата ждали новые страшные испытания.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.