Просвещение и реформы

Просвещение и реформы

Другим естественным следствием несправедливого устройства итальянского общества было стремление к реформам. Толчок был дан интеллектуалами-просветителями. Просвещение было первым массовым культурным движением новой Европы. Оно пришло в Италию из Франции через развитие книжной торговли и распространение театра: например, Ла Скала открылся в Милане в 1778 году, Ла Фениче в Венеции — в 1790-м. Просвещение объединило итальянских интеллектуалов в сравнительно сплоченную силу, которая извещала образованные круги населения о последних идеях в развитии естественных, гуманитарных и общественных наук и питала стремление к преобразованиям нарождающегося общественного мнения с помощью таких изданий, как миланский журнал «Каффе». Главной особенностью было развитие новой социальной науки — экономики, выступавшей за свободу торговли, развитие промышленности и улучшение способов ведения сельского хозяйства. Она привлекла внимание нескольких крупных итальянских мыслителей этого периода: великого неаполитанца Антонио Дженовези (1713–1769), с 1754 года первого университетского профессора политической экономии в Европе; Фердинандо Галиани (1728–1787); доктора права и сторонника отмены смертной казни Чезаре Беккарии (1738–1794); издателя «Каффе» Пьетро Верри (1728–1797) и венецианского монаха Джанмарии Ортеса. Однако, быть может, величайшим из итальянских интеллектуалов-просветителей был историк Лодовико Антонио Муратори (1672–1750), который обратил взор к Средним векам в поисках вдохновляющей идеи для обличения современной несправедливости и злоупотреблений церкви и правящих классов. Просвещение XVIII века подарило Италии и таких крупных литераторов, как Гольдони, Витторио Альфьери (1749–1803) и сатирик аббат Джузеппе Парини (1729–1799). Движение быстро распространялось при некотором посредстве французских деятелей и масонских лож, которые основывали в Италии странствующие английские аристократы.

На большей части полуострова завуалированная агитация за движение к преобразованиям зачастую не затрагивала умы и сердца. Каких реформ можно было ожидать от великодушных деспотов Габсбургов и Бурбонов, владевших Миланом, Тосканой и Неаполем? В Ломбардии необходимость в преобразованиях была, вероятно, не столь сильна: феодализм здесь только начал свое развитие, и во второй половине XVIII века производство сельскохозяйственной продукции значительно возросло в связи с введением новых технологий (некоторые из них были впервые применены самими интеллектуалами-просветителями), а также благодаря значительным вложениям со стороны государства и передовых землевладельцев. Например, разведение тутового дерева позволило развивать производство шелка как товарной культуры для экспорта; в общем, государство оказалось во главе итальянской экономики, чего никогда раньше не было. И все же экономический прогресс не привел к аналогичному социальному и политическому развитию; старые структуры с их неповоротливостью и несправедливостью остались. В частности, церковь служила интересам власть имущих; почти 600 монастырей обслуживали духовные запросы населения численностью около миллиона человек. Конечно, самым обездоленным было крестьянство, но движущей силой реформ, как и во Франции, стала буржуазия. В Ломбардии это было ограниченное число мелких землевладельцев и откупщиков, проживавших большею частью в городах, и, естественно, интеллектуалы.

К преобразованиям решительно приступили абсолютные монархи Ломбардии — Габсбурги, Мария-Терезия и Иосиф II. Задача модернизации социальных структур государства с целью выровнять их по структурам экономическим была сложна (на достижение результата ушло полвека) и потребовала участия выдающихся личностей итальянского Просвещения, таких как Верри, Беккария и Парини. К 1760 году был введен земельный кадастр, и его стали использовать как основу для уменьшения бремени налогов на собственность и землю. Одним из косвенных результатов было ускорение прогресса в ломбардском сельском хозяйстве через поощрение развития интенсивного землепользования вместо экстенсивного, которое до этого было распространено в государстве. Большая часть реформ была выполнена за тридцать лет, с 1760-го по 1790 год. Программа была обширной: местное управление прошло реструктуризацию; финансовая система была тщательно пересмотрена и создана фискальная бюрократия, заменившая откупщиков; проведена реформа косвенного налогообложения и некоторые перемены в монетарной системе и торговле. Началось наступление на привилегии церкви, в частности на сферу образования с запрещением ордена иезуитов; воинская повинность была отменена; Павийский университет расширен. Вдобавок были предприняты несколько таких проектов по улучшению инфраструктуры, как строительство дорог и больниц; пытались также провести преобразование рынка труда, отменив ремесленные цеха.

После 1780 года с восшествием на престол Иосифа II ход реформ ускорился, но направление их изменилось. Теперь целью стало сосредоточение власти в руках деспота с отнятием полномочий у местных граждан Ломбардии и передачей их австрийским чиновникам. Течение дел в государстве изменилось, но никакого реального прорыва не произошло; ломбардские деспоты, конечно, были просвещенными, но все-таки оставались деспотами и одобряли перемены лишь до определенной степени.

Тоскана, чей сельскохозяйственный сектор был гораздо слабее ломбардского, в XVIII веке сначала находилась в руках супруга Марии-Терезии Франца I, а затем брата Иосифа II Леопольда. Вся семья увлекалась идеями Просвещения, поэтому за реформы принялись и в Великом герцогстве. Однако Франц был почти всегда «отсутствующим» самодержцем, поэтому реформы шли медленнее, хотя были предприняты некоторые важные меры по либерализации торговли зерном и ограничению власти церкви. Однако с восшествием на престол Леопольда скорость преобразований значительно возросла, и с 1766-го но 1773 год произошла либерализация внутренней и внешней торговли зерном и было прекращено регулирование рынка земли. Экономическую реформу дополняли административные и финансовые усовершенствования, отмеченные значительной степенью децентрализации. Быть может, самой значительной финансовой реформой было введение, по крайней мере в принципе, единого и равного налогообложения для всех граждан. В сотрудничестве с епископом города Прато Шипионе Риччи и другими янсенистами Леопольд также затронул привилегии духовенства, хотя, надо сказать, со скромным успехом, поскольку его предложения были излишне радикальными для правящих церковных кругов, которые заставили самодержца прекратить их в 1780-е годы. Несмотря на этот частный случай отступления, Леопольду удалось осуществить несколько более важных преобразований: отмену гильдий, освоение земель Валь ди Кьяна, введение вакцинации и, пожалуй, самое поразительное — отмену пыток и смертной казни.

Как и его миланским родственникам, Леопольду удалось внести изменения лишь в отдельные стороны жизни своего королевства. Тирания, хотя и просвещенная, оставалась тиранией; соотношение между различными группами и классами тоже не менялось. Оглядываясь на прошлое, трудно ожидать чего-то иного. Мы не должны забывать, что Италия эпохи Просвещения, в сравнении с некоторыми ее европейскими соседями, была во многом отсталой страной, управляемой зачастую «отсутствующими» королями-деспотами, и это в преддверии Французской революции. Удивительно как раз то, что какие-то изменения все же произошли. Конечно, жизнь в некоторых государствах, испытавших конкретные следствия Просвещения, улучшилась по сравнению с тем, что можно сказать о других государствах, где таких реформ не было. Например, Венеция под властью дожей продолжала свой путь к тому, что теперь называется ее роскошным упадком. Папская область и Пьемонт с Сардинией коснели в своей отсталости; причем пьемонтцы под властью Виктора Амадея III, находившегося на престоле с 1773 года, больше интересовались наращиванием военной мощи, чем тонкостями социальных преобразований.

Реформы по образцу Габсбургов имели место также в Модене, где правящий аристократический дом Эсте был связан семейными узами с Венским двором. Однако более серьезные перемены происходили на юге, где правили Бурбоны. В этих реформах, безусловно, была наибольшая нужда, поскольку ситуация в Неаполитанском королевстве была серьезнее, чем где-либо. Именно там богатство аристократии сильнее всего бросалось в глаза, именно там бедность и невежество крестьян были самыми ужасными, а церковные злоупотребления самыми чудовищными. Например, королевство обеспечивало издержки и финансовые привилегии около 100 000 священников и монахов, за которыми стоял целый ряд епископов, архиепископов и аббатов. В Неаполе обычную неразбериху, коррупцию и привилегии дополнял законодательный хаос: в повседневном обиходе были десять разных кодексов, и тысячи юристов ничего не могли поделать с этой путаницей.

Поэтому реформа Бурбонов встретилась с серьезными препятствиями со стороны глубоко окопавшихся заинтересованных кругов. Соответственно, и подход к решению проблемы был значительно осмотрительнее, чем у Габсбургов в северных и центральных областях, и, как следовало ожидать, достижений было гораздо меньше. Большинство перемен произошло за время правления вице-короля маркиза Тануччи, но когда в 1776 году руководство государством принял король Фердинанд, его интересы сосредоточились в иной плоскости (охота и погоня за удовольствиями), и стремление к переменам постепенно сошло на нет.