§ 2. Интеграционные и дезинтеграционные тенденции в сфере этнонациональных отношений

§ 2. Интеграционные и дезинтеграционные тенденции в сфере этнонациональных отношений

Человечество развивается и становится человечеством в полном смысле этого слова на основе творческой, культурной деятельности людей. Индивидуальный созидатель культуры – это индивид, человек, а коллективный – это социально-культурные сообщества разного рода. Накопление достижений материальной и духовной культуры в одном регионе с одним языком, традициями формирует определенный культурный, духовный слой жизнедеятельности общностей, на основе которых формируются этнические, этнонациональные общности людей. Этнонациональная культура – это продукт исторического творчества самобытности данной общности людей. Этнос, этнонация – это прежде всего формируемый веками совместной жизнедеятельности культурный слой творчества и взаимодействия общности людей, на почве которой организуются новые и новые поколения людей данной общности. Все историческое движение людей определенной этнонациональной общности в самобытности собственного творчества и во взаимодействии с другими этносами, этнонациями и обозначает этнические, этнонациональные процессы. Это, прежде всего, реальная практика этнонационального и межнационального в различных конфигурациях. На основе анализа их особенностей познается все богатство сущности самого этноса, нации-этноса, а также формирование суперэтнонациональных общностей.

Этнонациональные процессы насильственно ассимиляционного типа приводят к механическому вымыванию многих этнических компонентов. При этом ослабление этнонационального ведет к усилению его агрессивности, стремлению к самоутверждению и сохранению революционными, а не эволюционными методами. Потеря языка и этнонациональной культуры через несколько поколений может создать на уровне индивида состояние маргинального сознания и маргинальной психологии и быть почвой деструктивного поведения. А интеграционный вариант ассимиляции – это эволюционная адаптация этнонаций друг к другу, переход к атрибутам и ценностям доминирующего этноса, нации, но при узкофункциональном сохранении своего языка и культуры. Это советский вариант развития этнонациональных процессов, но с классовым компонентом как доминирующим и над русским.

Этнонациональные процессы – это прежде всего внутриэтнонациональные, межэтнонациональные и надэтнонациональные геополитические и геокультурные отношения развития и взаимодействия этнонациональных общностей людей во всех сферах жизнедеятельности человека и социальных общностей. Статусность различных элементов этнонациональности и наднациональности тут различна. Например, то, что люди пользуются языком доминирующей нации-этноса в нации-государстве, может быть воспринято как с отчуждением, так и с доброжелательностью в зависимости от общей обстановки в сфере этнонациональных отношений, хотя это становится объективной необходимостью. Вытеснение этнонационального быта, костюма, кухни «городским костюмом» или «японской кухней» тоже можно рассматривать объективно, а можно и с отчуждением, как угрозу этнонациональной самобытности. Другое дело, когда все эти моменты в своей деструктивности накапливаются и становятся предметом этнополитологии и используются в политических целях для возбуждения агрессивности и сопротивления. Этнонацио-разделительные процессы проходят по всем трем линиям, о которых мы говорим выше, – внутри этноса-нации, в межэтнонациональной и надэтнонациональной сферах. Здесь определяющую роль в основном играют экономические, социальные, миграционные и политические факторы. Этнонациональные же моменты тут чаще играют вторичную роль.

«К объединительным этническим процессам, наиболее распространенным в классовых формациях и привлекающим наибольшее внимание современных исследователей, относится слияние групп людей различной этнической принадлежности и даже отдельных достаточно самостоятельных этносов в более крупные этнические общности, что приводит к общему сокращению числа этнических групп и этносов в отдельных странах и во всем мире. Основными видами этнообъединительных процессов являются уже упоминавшиеся выше консолидация и ассимиляция, а также межэтническая интеграция и иногда выделяемая этнорасовая “миксация”»[197]. Понятие «этнонациональные отношения» шире понятий «внутриэтнонациональные отношения» и «межэтнонациональные отношения». Слияние, интеграция, ассимиляция, отчуждение – это различные состояния всей системы этнонациональных отношений, которые охватывают внутриэтнонациональные и межэтнонациональные отношения.

Консолидационные тенденции развития этих процессов также объясняются действием различных факторов – от экономики и до политики. В них определяющую роль, как правило, этнонациональные факторы как бы и не играют, хотя отражаются на их состоянии, а также могут стать катализатором созидательного и разрушительного воздействия. Миграция китайцев на Дальний Восток Российской Федерации – это «чисто» экономическое явление, но часто обретает этническую и даже этнополитическую окраску, даже с преувеличениями и перекосами. Ассимиляционные процессы тоже идут как внутри этноса-нации, так и в межэтнонациональном, надэтнонациональном и в глобальном взаимодействии. Важно, чтобы они носили естественно-эволюционный характер и без угрозы основам существования и развития этносов-наций, их самобытности, а также создания межэтнонациональных общностей. Миграционная и иная нагрузки более активного пришлого населения обостряют в том числе и межэтнонациональные отношения. Важно их направлять в созидательное русло соответствующей политикой мер урегулирования.

В анализе этнических, этнонациональных процессов важна классификация этнонаций. И она может проводиться не только по всем базовым этнонациообразующим признакам, но и по уровню их внутриэтнонациональной, межэтнонациональной и надэтнонациональной нация-государственной, гражданской сплоченности, характера взаимодействия друг с другом внутри страны и вовне и т. д. «Особым видом классификации является «типологизация», для которой используется не один, а несколько «моделирующих» признаков; применительно к этносам речь пойдет далее главным образом об их «исторически-формационных» типах, получивших в советской литературе названия: «племя», «народность» и «нация». Именно такая типологизация, поддержанная и утвержденная философами-истматчиками, долгое время считалась «базовой», а потому с нее целесообразно начать историографию вопроса». В этнонациональном измерении на Западе предпочитают говорить о племенах, а в последнее десятилетие – об этносах, а в гражданском измерении – о нациях. Исходя из наших традиций, в первом случае мы будем говорить о народах, этносах, нациях, но отличая их как этнонации, с одной стороны, а с другой – нация-государство, гражданская нация или многонациональный народ. Вся эта типологическая характеристика свойственна для наших народов, этносов, этнонаций. В современных условиях в силу своей подключенности в мировом, глобальном процессах все этносы становятся этнонациями, объединенными вместе в определенные гражданские нации при доминирующей роли одной этнонации.

В свое время И. Арский, основываясь на работах Ф. Энгельса, детально рассмотревшего процессы этнонационального развития в Западной Европе и часто употреблявшего термин «национальность», попытался ввести в науку понятие национальности как типа этнической («исторической») общности, характерной для начального периода формирования наций[198]. Однако это его предложение, вероятно, вследствие начавшейся войны не было рассмотрено и осталось полузабытым; термин «национальность» до сих пор употребляется для обозначения всех видов этнонациональных общностей классовых формаций (например, в СССР – «Совет национальностей») или для обозначения самой этнической (этнонациональной) принадлежности (например, в переписях населения). Мне представляется, понятие «этничность» созвучно понятию «национальность», хотя национальность может выступать и моментом идентичности как представителя гражданской нации. Поэтому точнее и понятнее будет применение терминов «этнонациональность», «гражданская национальность».

Делить же народы в начале XXI в. на племена, народности, этносы, нации в зависимости от якобы зрелости или незрелости экономических и политических факторов, по-моему, неразумно. Каждая этнонация России в той или иной степени включена в глобальный процесс развития и интеграции. Конечно, следует учитывать как особенности своей терминологии, так и терминологии, принятой в международном масштабе и не только на Западе. Там тоже достаточно неоднозначна эта терминология, как показывают исследования. Неразумно отрицать и огромный опыт Запада, и не только демократический, но нельзя воспринимать и каждую брошюру, изданную в США, как инструктивное письмо ЦК КПСС, как это делают некоторые постмодернисты. Это – крайности.

Кроме того, обозначая «родовую общность» людей в современных условиях и при этом жестко классифицируя их по общественно-экономическим формациям, исходя только из принципа экономического детерминизма, можно поставить таким образом под сомнение весь исторический процесс формирования общности людей (этнонациональных и межнациональных), совместно проживающих в рамках определенных стран. Крайности интерпретации проявляются также при обсуждении понятий «советский народ», «российский народ», «российская нация» и т. д., при этом увлекаясь понятийным аппаратом, упуская реалии жизни, объективные процессы общностных отношений, потребности этнонационального и многонационального развития.

Дискуссия о понятии этнической общности (этноса, этнонации) привела к тому, что сомнению справедливо был подвергнут сам принцип триады «племя» – «народность-народ» – «нация»[199]. Н. Чебоксаров высказал предположение, что основным типом этнической общности для первобытнообщинной эпохи является не «племя», а «союз племен»[200], т. е. народность в старом понимании. Ю. Бромлей предложил дополнить диахронную типологизацию синхронной и выделять, с одной стороны, «этникосы», с другой – «этносоциальные организмы» (ЭСО) – относительно компактные общности, объединенные в своих государствах. Хотя в конце XX в. их всех можно было бы назвать этнонациями. Несколько позже Ю. Бромлей ввел разграничение по «уровням этнической иерархии», предложил учитывать: а) «основные этнические подразделения», или собственно «этносы» – совокупности людей, обладающие наибольшей интенсивностью этнических свойств; б) «элементарные этнические единицы», или «микроэтнические единицы» – те наименьшие части основного этнического подразделения, которые представляют собой предел делимости последнего (семья и индивидуум); в) «макроэтнические объединения»[201]. В современных условиях демократические принципы позволяют объединить, интегрировать в «макроэтнических объединениях» без похорон и сочинения «реквиема» многие этнонации. Гражданская нация объединит их, интегрирует на основе демократических принципов равенства и солидарности.

В целом в современных условиях, мне кажется, правильнее все этнические образования, независимо от целого ряда факторов, называть обобщенно в научном плане этнонациями, а в более широком – народами, а гражданскую общность – нацией-государством, многонациональным народом, российской нацией. Но это больше не этнологический, а социологический, этнополитический подход, ибо здесь не только этническое.

История развития и взаимодействия народов – это не только мирное, созидательное взаимодействие, взаимовлияние и взаимообогащение, но и трагедия борьбы и войн в угоду различным политическим силам. Справедливо сказано, что «сами этносы в таких случаях представлялись более объектами, нежели субъектами исторического процесса, не оказывающими на этот процесс существенного влияния». Да, многие народы, этнонации подвергались преследованию, унижению, подавлению и даже уничтожению со стороны различных политических режимов, в том числе и своей национальности, но вместе с тем они всегда боролись за свою самобытность, за ее сохранение. Как пишет В.И. Козлов: «Историку-этнологу, изучающему межэтнические конфликты и враждебные отношения между этносами, приходится признать существование особой силы, которая не только объединяет людей в один этнос (как это делает этническое самосознание), но и заставляет их действовать сообща для достижения определенной цели. По аналогии с понятием «патриотизм» (от греч. patris – отечество, родина), означающим преданность своему Отечеству, конкретно представлено государством для обозначения такой силы наиболее подходил бы термин “этницизм”».

Этницизм – это подчеркивание реальности существования и жизнедеятельности этнонаций как относительно самостоятельных субъектов исторического процесса. Образование нации из этносов в эволюционном русле есть этницизм, а в агрессивном – все же этнонационализм и нацизм. При этом глупо в каждом случае пытаться прибегать к национализму XVIII в. (Французской буржуазной революции) для решения вопросов самоопределения и суверенитета в XXI веке. Ныне это «этнонационализм», а где-то и нацизм, порождающий трагедии конфликтов. При этом оружие этнонационализма в XXI в. может иметь в своих руках даже атомную бомбу. «Основное качество национализма – это его реальная или потенциальная активность, его способность объединять членов этноса (нации) для каких-то совместных действий. Такая его способность обусловлена этническим (национальным) сознанием и опирается, с одной стороны, на естественный этноцентризм, с другой – на этническую (национальную) идеологию, вырабатываемую этническими (национальными) лидерами и связанную с этнической (национальной) парадигмой». Чрезвычайно мягкая характеристика этнонационализма. Важно понять, что этнонационализм – это агрессивность, патология.

Этноцентризм свойственен для всех. Но он опасен, когда агрессивно направляется против других этнонаций. В этом случае он становится этнонационализмом в своей изощренной, государственно подкрепленной форме – нацизмом. Это опасно в условиях диаспорного проживания многих исторических этносов. В XXI веке трудно провести между этнонациями разделительную линию «мы» и «они», тем более когда такое разделение обретает смысл – «мы – люди», «а они – недочеловеки», значит любые действия по отношению к ним оправданы. «Этническая парадигма» национализма в абсолютизации роли этнонаций в развитии человечества, а там особенно и роли своей этнонаций как богоизбранной, цивилизаторской и т. д. по сравнению с другими. Здесь этнонационализм всегда будет переходить в агрессию, в экстремизм. Увлечение этноцентризмом обусловливает переход в этницизм, а увлечение этницизмом приводит к этнонационализму. А далее – нацизм, фашизм. Это деструктивная дуга развития этнонационального, которая при чрезмерном увлечении замыкает, что пожароопасно для внутриэтнонациональных и межэтнонациональных общностей.

Этнонационализм (если применять этот термин) может содержать в себе потенциал, направленный на консолидацию, поиск, объединение и реализацию своей этнонациональной мобилизации, но она переходит в стадию этнонационального самоутверждения за счет свержения, уничтожения других, пренебрегая инонациональными интересами и самочувствием, более конкретно возможно проявление в том или ином аспекте этнонационализма культурно-языкового, экономического, политического, расового, доводя их до нацизма, сепаратизма, шовинизма, расизма и даже фашизма. В этом случае этнонация, как правило, изматывает и даже уничтожает и собственный потенциал. Перегрев тут опасен, как и переохлаждение.

Сейчас модны биологический, расовый этнонационализм, расизм. Многие, когда говорят о биологическом этнонационализме, приводят в пример Л.Н. Гумилева и его работы «Этногенез и биосфера Земли» (1989 г.). Мне представляется, что Л.Н. Гумилев лишь восполнял в своих работах природно-биологическую составляющую в характеристике природы этнонаций, которая игнорировалась однобокостью социализации (социально-классового подхода) этнонаций. В этом плане видимо и в теории Л.Н. Гумилева есть свои перекосы «биофизичности».

Любой теоретик увлекается своими идеями и стремится превратить их в идеологию, теорию, концепцию. Вот здесь заканчивается наука и начинаются политика, идеология, борьба с другими вместо борьбы за собственное, но важно учесть выводы теории Л.Н. Гумилева.

Кстати, повторюсь, то, что у нас называют национализмом, на Западе называют расизмом или нацизмом. Такой же этнонационализм доминирующей этнонации можно вывести из «агностического постмодернизма», который утверждает, что этнографу, изучающему свой народ, недоступно «объективное» знание о нем[202]. Или, как подчеркивает В.А. Тишков: «этносы, как и формации, суть умственные конструкции, своего рода «идеальный тип», используемый для систематизации конкретного материала, то есть они существуют исключительно в умах историков, социологов, этнографов». Вместо этносов, этнонаций появляются как бы некие «умственные конструкции». «Умственные конструкции» легко довести в деструктивную, шизофреническую стадию. Именно на основе «умственных конструкций» сейчас создаются различные этнонациональные мифы «древности», «величия», «богоизбранности» своей этнонации. Это мифология, оторванная от реальных этнонациональных процессов. И всякое инонациональное (в условиях жесткой конкуренции людей в различных сферах общества) истолковывается как угроза своей этнонациональности. Как отмечают авторы после 1994 г., угрозы этнонационального сепаратизма (кроме части Чечни-Ичкерии) со стороны республик и автономий не было. В это же время происходит закономерный «взрыв этницизма» в русской среде. Вызовы этнонациональной мобилизации в эпоху Б. Ельцина исходили от этнонациональных меньшинств, а в эпоху В. Путина – от этнонационального большинства, – считает Э. Пайн[203]. Речь же идет о все большем проникновении расизма, этнонационализма, нацизма в ткань многонационального российского общества, и это действительно есть «умственные конструкции» безумия.

В этой сложнейшей ситуации параллельно даются старые выводы: «Длительные трудности с определением понятия «нация» связаны не со сложностью определяемой материи, а с эпистомологически неверной посылкой придать значимость объективной категории по сути пустому, но ставшему эмоционально влиятельным слову, за исключительное обладание которым состязаются две формы социальной группировки людей – государства и этнокультурные общности. По моему убеждению, нация – это политический лозунг и средство мобилизации, а вовсе не научная категория. Состоя почти из одних исключений, оговорок и противоречий, это понятие, как таковое, не имеет права на существование и должно быть исключено из языка науки». Тем самым будоража всю систему этнонациональных отношений. Утопично на умозрительном уровне требовать «устранение лексики этнонационализма хотя бы из языка науки и перейти к общеразделяемым методологиям и терминологии, в том числе и к более глубокому и чувствительному пониманию феномена этничности». Это есть сложный комплекс характеристик, чувств и индивидуально-коллективистских стратегий, не разобравшись в котором академическое сообщество порождает не только общественную нетерпимость, плохое управление и трагические коллизии, но и ложные формы солидарности и неоправданные антагонизмы в собственной среде.

Мне иногда кажется, что призыв «назад в башни из слоновой кости!» (хотя, может быть, отечественные гуманитарии в них никогда и не пребывали) был бы сейчас более полезен, чем с традиционно мессианским задором «инженеров человеческих душ» предписывать обществу плохо осмысленные интеллектуальные проекты, особенно в период, когда управленцы заняты его глубоким переустройством». Свергая все и вся, предлагается своеобразный этнонационализм, смысл которого в свержении этносов, этнонаций путем их растворения в гражданской нации, в нации-государстве. При этом таким образом тормозится процесс формирования нации-государства, закономерный в ходе интеграции людей всех этнонациональностей страны, и идет озлобление этнонаций друг против друга, где каждая думает, что ее свергают, «хоронят», ей объявляется «конец». Подобные теории приводят к искусственному противопоставлению наций-этносов и нации-государства друг другу в историческом измерении как антагонистов. Вместе с тем они не антагонисты, а исторически вмонтированные друг в друга процессы общности, солидарности людей нового уровня. Именно подобные деструктивные подходы будоражат этнонаций и мешают им вмонтироваться в гражданскую нацию. Такой национализм от имени нации-государства, если даже не реально, но идеологически будет воспринят, истолкован как этнонационализм доминирующей в данном государстве этнонаций. Об этом следовало бы подумать, особенно в нынешних условиях, учитывая тенденцию, о которой пишут Э. Пайн и другие.

Что касается применения у нас англо-саксонской терминологии, то вопросов нет, надо сближать позиции и методологию, но не терять то, что у нас накоплено. Правильно пишет В.И. Козлов о том, что «наши терминологические пути разошлись еще в XIX веке»[204]. Но и тут надо сближаться хотя бы в XXI веке. Сближаться, а не уничтожать все свои традиции ради того, чтобы войти в другую систему. Этносы, этнонаций способны создать нацию-государство, но они способны еще и разрушить его. А без этнонаций никому еще не удавалось создавать нацию-государство. Поэтому следует ли противопоставлять их? Думаю, что нет! Это опасно. В.А. Тишков пишет: «То, что государства создают нации, а не наоборот, стало уже академическим трюизмом…»[205]. Да, если речь идет о нации-государстве. Но в этнонациональном плане не только создают, но и разрушают, если пренебрегать тем историческим материалом, этнонациями, на основе общности которых строятся нации-государства. В такой же степени, если не еще с большей обоснованностью, можно говорить то, что этносы-нации создают нацию-государство. В этом больше обоснований. Основной вывод статьи В. Тишкова «Забыть о нации…» сводится к утверждению: «или все этнические общности могут называть себя нациями, если это продолжает иметь какое-то значение в мире современной политики, или никто»[206]. Надо ли ставить теорию, да и практику в подобный тупик, чтобы потом загонять как нации-государства, так и нации-этносы в тупики исторического развития и социально-политического самоутверждения. Надо было бы чему-то научиться хотя бы после развала Советского Союза. В конечном итоге какой успех принесло явление преувеличения, гипертрофирования советского над этнонациональным. Такие подходы ведут к новым трагедиям, к сожалению.

Кроме того, совершенно не оправдан диктат государства над этнонацией как над несущественным, отмирающим, уходящим явлением. Опыт показывает, что этнонациональные общности порой бывают даже более устойчивыми и жизнеспособными, чем даже государства. Где сейчас самое мощное и крупное советское государство? Его нет. Кануло в историю, а хакасы, нанайцы, аварцы, русские продолжают быть и чувствовать себя самобытными историческими общностями.

Сущность, смысл теории этноса, этнонации, межэтнических, этнонациональных отношений, как и этнонациональной политики, в учете самобытности каждой общности и достижении паритета интересов всех этнонаций, в том числе и в едином государстве-нации, в гармонизации этнонациональной общности во всей системе общественных отношений данного государства, в рамках которых действуют эти этнонациональные общности.

Отрицание этнонаций, перспектив их развития фактически есть проявление «внутреннего сепаратизма», когда этнонации таким образом выталкиваются из единого государства, в отличие от сепаратизма, когда этнонации требуют обособленности от единого государства. Еще не известно, какой из этих вариантов более опасен для государства по своим последствиям.

Для России важна интеграционная, соборная, собирательная модель этнонациональной политики, сохраняющая самобытность этнонаций и на этой основе формирующая гражданскую общность, нацию-государство. Значит, нужна и соответствующая теория развития и солидарности этнонаций в едином государстве, формирование российской нации, а не теория, будоражащая этнонации, поднимающая их на бунт и баррикады, ибо им грозит «отмирание», «конец», «реквием». В теории изначально должна быть понятна вредность идей «роспуска», «похорон» этнонаций, как и этнонациональный сепаратизм внутри единого государства. Главное в этнонациональной политике – это обустройство всех наций в составе единого государства, нации-государства, формирование на основе их общности гражданской общности этнонаций. Многонациональность – явление всемирное в современных условиях. Бороться против этнонаций, возвращая всех в эпоху буржуазных революций, глупо, когда человечество уже научилось жить в многонациональных общностях, не уничтожая друг друга, а сохраняя в режиме солидарности.

В свое время В.И. Ленин указывал на две исторические тенденции в национальном вопросе. «Первая: пробуждение национальной жизни и национальных движений, борьба против всякого национального гнета, создание национальных государств. Вторая: развитие и учащение всяческих сношений между нациями, ломка национальных перегородок, создание интернационального единства капитала, экономической жизни вообще, политики, науки и т. д. Обе тенденции – суть мирового закона капитализма. Первая преобладает в начале его развития, вторая характеризует зрелый и идущий к своему превращению в социалистическое общество капитализм»¹. Если мы вернулись к капитализму, то давайте учитывать хотя бы эти особенности. Используем эти тенденции для солидарности наших народов, для формирования российской нации как гражданской общности всех этнонациональностей России.

Обособление этнонаций, их свержение, будоражение этнонационального сепаратизма деструктивны в своей основе, как и их замкнутость, оторванность. XXI век объективно обусловливает дорогу сближения и интегрирования людей различных национальностей. В новых геополитических условиях важны подходы не уничтожения, роспуска, конца этнонаций, а самобытного и интеграционного их развития. Многонациональность есть благополучная и перспективная среда для самобытного развития индивидов, этнонаций и российского государства в целом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.