ИЗ ПЕРЕПИСКИ Э. СМИТА И ДЖ. КЕННАНА[108]

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ИЗ ПЕРЕПИСКИ Э. СМИТА И ДЖ. КЕННАНА[108]

1. Смит -- Кеннану 13 сентября 1966 г.

Г-ну Джорджу Ф. Кеннану. Институт исследования современных проблем, Институт исследования международных проблем. Принстон, Нью-Джерси

Дорогой г-н Кеннан,

Спасибо за Ваше доброе письмо.

Я очень благодарен Вам за Ваше любезное предложение сравнить заметки о жизни и деятельности Сталина с 1906 по 1912 год. Возможно, что я в течение следующих нескольких месяцев окажусь на востоке и в этом случае буду очень рад поговорить с Вами, если это позволит Ваше напряженное расписание.

Я завершаю работу над книгой "Сталин: неуловимый революционер", которую Фаррар, Штраус и Жиру должны издать в мае 1967 года. Она охватывает только период жизни Сталина до 1917 года. Я часто задаюсь вопросом, стоило ли тратить свои несколько лет на это исследование. Я уверен, что Вы поймете, насколько было трудно установить, где Сталин был в каждый конкретный момент, не говоря уже о том, что он делал. Исказив историю раннего периода своей жизни, Сталин несет ответственность за те трудности, с которыми сталкивается каждый пишущий об этом периоде. Действительно, его огромные усилия, предпринятые для того, чтобы внести в эту историю путаницу, с очевидностью показывают, что он пытался скрыть событие или факт фундаментального характера, который мог бы стать политически гибельным и лично позорным. Поиск этой темной тайны привел к исследованию его жизни до 1917 года и написанию книги.

Ваша прекрасная книга "Россия и Запад при Ленине и Сталине" содержит проницательные места, касающиеся документа, якобы составленного Охранкой, который Исаак Дон Левин использовал в своей книге "Величайший секрет Сталина". Много лет назад, когда я был на государственной службе, то считал его вероятной подделкой. Тем не менее по мере продвижения моих исследований я все больше убеждался в том, что он был не информатором, а агентом Охранки. Значительное количество косвенных свидетельств наводит на мысль, что тифлисская Охранка завербовала его примерно в то время, когда он покинул семинарию, что от него поступила большая часть информации, приведшей к массовым арестам социал-демократов 21--22 марта 1901 года, когда, избрав подходящий момент, он отсутствовал в обсерватории, и что он спровоцировал бессмысленную первомайскую демонстрацию в Тифлисе в 1901 году, которая явилась явной провокацией. Тифлисская социал-демократическая организация, то, что от нее осталось, вышвырнула его из города, так как подозревала, но не могла доказать его принадлежность к полиции. Он отправился в Батум и там по приказу охранки приступил к провоцированию кровавых и бесполезных демонстраций безоружных рабочих против казаков. В Батуме Чхеидзе и другие подозревали его и, как Вы знаете, выступали против его подстрекательств, даже требовали, чтобы он покинул город. Его первый "арест" в 1902 году спас его в лучшем случае от изгнания из Батума, а в худшем -- от партийного суда чести.

Его первая ссылка и побег явились операцией прикрытия, совершенной Охранкой для возвеличивания его революционных заслуг и обеспечения его жизнеспособности как агента. Его второй арест в 1905 году состоялся, возможно, по тем же причинам.

Ссылки Сталина на его поездки в Германию до 1917 года основаны на подлинных фактах. Я думаю, что он встретился с Лениным незадолго до V съезда и изложил ему план экспроприации на Эриванской площади. Это, кажется, объясняет поддержку Лениным малоизвестного 28-летнего грузина, которого он по-настоящему не знал и которого кругом не любили. Руководимая Камо операция по экспроприации в Тифлисе, организованная Сталиным, как мне представляется, была детищем Охранки.

В моем заключении также фигурирует вопрос о слабой левой руке Сталина, о чем никогда не упоминалось в "бертильонаже" -- произведенном Охранкой физическом освидетельствовании; вопрос о том, как он получал деньги, чтобы жить и путешествовать за границу; его удивительный талант совершать побеги.

Я нахожусь в болезненном ожидании критики целого ряда лиц, которые будут обвинять меня в том, что я везде вижу заговоры. Между тем к заговорщической исторической школе я не отношусь.

Я был бы в высшей степени признателен, если бы Вы сообщили мне, что Вам удалось узнать за это время о Сталине и, конечно, получить любые замечания относительно моих собственных взглядов, если у Вас будут время и желание.

Может быть, Вам интересно узнать, что Стенфорд в скором времени опубликует мою аннотированную библиографию "Русский департамент полиции: Охранка".

Еще раз спасибо за письмо.

Искренне, Смит

2. Кеннан -- Смиту

Институт исследования современных проблем. Принстон, Нью-Джерси 08540, Институт исследования международных проблем.

Г-ну Эдуарду Эллису Смиту. 1849 Вебстер-стрит, Пало-Алто, Калифорния.

22 сентября 1966 г.

Дорогой г-н Смит,

Спасибо за быстрый ответ на мое письмо от 13 сентября и за интересные наблюдения относительно раннего периода жизни Сталина. Я вижу, что мы идем одним путем и пришли к одним и тем же предположениям. Хотелось, чтобы время позволило мне более пространно написать Вам и подробно раскрыть тот материал, который удалось обнаружить. Мне удавалось уделять делу лишь частичку своего времени и поэтому я не собираюсь что-либо публиковать на эту тему сейчас. Я рад, что Ваша книга находится в процессе подготовки и с удовольствием окажу любую помощь.

Мои собственные довольно нерегулярные исследования и изыскания были сосредоточены на 1906--1912 годах, т. е. периоде, который особо упоминается в документах Левина. Возможно, что все обнаруженное мною уже Вам известно. Однако я упомяну здесь о некоторых фактах, которые привлекли мое внимание и которые, по-моему, не замечены или в ряде случаев им не придано должного значения в опубликованных материалах.

1. Авлабарская типография.

Имеющийся материал по этому вопросу действительно заслуживает тщательного изучения. Типография, основанная в 1903 году (Сталин не имел ничего общего с ее созданием), очевидно, оставалась на протяжении около двух лет под контролем Союзного комитета, в котором преобладали большевики.

В январе 1906 года по решению Таммерфорской конференции Союзный комитет был вынужден согласиться, по крайней мере формально, на слияние с более сильным Объединенным комитетом, в котором преобладали меньшевики. В результате этого, очевидно, типография оказалась под контролем Тифлисского комитета, в котором подавляющее большинство имели меньшевики. Изменение, кажется, произошло в январе-феврале 1906 года. Не будучи полностью результатом этого изменения (события в европейской части России, очевидно, имели отношение к этому), но и не в связи с этим, было принято решение прекратить нелегальное печатание материалов и отослать наборную машину в европейскую часть России. Это было сделано, вероятно, в марте 1906 года. Затем типографию частично использовали как хранилище секретных документов и партийной переписки, а частично для обучения на ее территории полувоенных отрядов с целью их использования в уличных сражениях. Кстати, последнее обстоятельство, как ни парадоксально, сильно интересовало в то время меньшевиков, тогда как большевики выступали против этого. В конце марта или в начале апреля, как Вы знаете, кто-то донес о существовании типографии полиции, которая решила отсрочить облаву до 15 апреля. В промежутке, примерно 2--3 апреля, Сталин, вероятно, уехал в Стокгольм. Кажется, на территории типографии во время облавы жили два или три человека. В их числе была женщина, которая на протяжении многих месяцев занималась там секретными архивами большевистского крыла партии, некая Аладжалова. Она и другие были каким-то образом заранее предупреждены и им удалось уйти до прибытия полиции. Однако ее арестовали позже в другом месте. Она находилась в заключении всего полтора месяца, после чего ее отпустили и никогда не привлекали к суду. Это тем более удивительно по той причине, что ее участие в партии и в делах типографии было хорошо известно полиции до облавы.

То, что Сталин был арестован в связи с облавой на типографию, подтверждают мемуары Арсенидзе, с которыми Вы, несомненно, знакомы. Сам Сталин, по словам Арсенидзе, по-видимому, признался в аресте, так как Арсенидзе приводит его слова о том, что полицейский следователь Засыпкин пытался завербовать его в качестве агента полиции. В этой связи обратите внимание на ссылку в хронологии, приложенной к книге Троцкого о жизни Сталина (с. 447), относительно ареста Сталина, связанного с делом о типографии 15 апреля по новому стилю, что приходится на 2 апреля по старому стилю, т. е. накануне его отъезда в Стокгольм. Я не мог найти источник, подтверждающий этот довод. Хронология, как мне кажется, была подготовлена не Троцким, а Чарльзом Маламудом, после смерти Троцкого. Однако важно отметить, что этот довод появился за много лет до публикации мемуаров Арсенидзе и до возникновения каких-либо подозрений относительно возможной причастности Сталина к раскрытию типографии.

Суд над лицами, обвиненными в соучастии в деле о типографии, не состоялся до декабря 1907 года. Насколько я знаю, об этом никогда не упоминалось в советской исторической литературе до смерти Сталина. Опубликованные впоследствии в этой связи материалы (я сообщу источник, если Вас это заинтересует) носят фрагментарный, противоречивый характер, сильно отредактированы и неудовлетворительны. Однако они содержат список имен тех, кого в конечном счете обвинили и осудили. Довольно странно, что только одного из них можно считать большевиком, тесно связанным с прежней работой в типографии. О других мне удалось узнать крайне мало. Я подозреваю, что они входили в состав военизированного отряда, который обучали меньшевики.

Все это, конечно, убедительно говорит о том, что кто-то, связанный с большевиками, донес в полицию о существовании тайной подземной типографии, над которой они потеряли контроль и которая использовалась в целях, которые они не только осуждали, но которые действительно были для них опасны. Если, как очевидно, Сталин находился среди арестованных как раз в то время, когда произошло известное предательство, если он, как один из арестованных, тогда же не появился в тюрьме после предварительного допроса, если он уехал в Стокгольм (наверняка с ведома полиции) на следующий день или примерно в эти дни, если впоследствии он сам и партийные историки усердно скрывали тот факт, что его арестовали в 1906 году, то наверняка существуют серьезные причины подозревать его в доносительстве. То, что он был хорошо информирован о существовании и работе типографии, не вызывает сомнения. Ряд документов, на авторство которых он позже претендовал, печатались в типографии, когда он находился в городе. Как известно, в целях конспирации он жил в квартире Аладжаловой. Если он не причастен к доносительству, то кажется просто немыслимым, чтобы он не стал жертвой последовавших расследований. Это, конечно, точно соответствовало бы его мстительному характеру: сыграть последнюю шутку над презренными меньшевистскими соперниками перед отъездом в Стокгольм. Вспомните, в частности, что облава коснулась не только самой типографии, но редакции газеты "Эльва", где арестовали также около 30 человек, преимущественно меньшевиков. Как раз в предшествующие недели Сталин вел публичную полемику с редакторами "Эльвы" по вопросу об участии социал-демократов в выборах в Думу; и предстоящая накануне выборов на Кавказе облава должна была помешать выдвижению кандидатов от сильной меньшевистской фракции.

2. Я считаю неопровержимыми доказательства в отношении отставки или исключения Сталина из партии после тифлисской "экспроприации". Я не верю, что он был на хорошем счету в партии до раскола в 1912 году, когда его реабилитировали большевики, чего никогда не сделали меньшевики.

3. Заметили ли Вы, что из документов полиции, опубликованных Берия, явствует, что когда Сталин возвратился в июне 1909 года в Баку после мнимого бегства из Сольвычегодска, у него был паспорт на имя Оганеза Вартановича Тотомянца, выданный полицией Тифлиса в мае 1909 года, т. е. накануне его побега? Паспорт, предполагается, был каким-то образом послан ему из Тифлиса как раз до "побега". Предположение очевидно, если не считать его убедительным.

4. Обратили ли Вы внимание на документ полиции, относящийся к повторному аресту Сталина в Баку 23 марта 1910 года, который приведен в книге Багирова "История революционного движения в Азербайджане"? Вы увидите, что этот документ определенно наводит на мысль, что бакинская полиция действовала по инструкциям из Тифлиса: не арестовывать Сталина, если на то нет указаний. Об этом полиция весьма сожалела.

5. Существует интересная точка зрения на так называемое "письмо" Сталина Ленину (или Центральному Комитету, как оно иногда называлось) от 31 декабря 1910 года. Это письмо, конечно, было написано в Сольвычегодске. Пока все правильно. Однако, если вы возьмете первую публикацию письма в журнале "Большевик" за 1931 год, то увидите, что оно было перехвачено полицией в Вологде; оно находилось в архивах вологодской полиции, и советские историки действительно им располагали. В этом письме Сталин хвалился тем, что способен бежать в любой момент и предлагал совершить его, если партия захочет. Эта похвальба и предложение поэтому были известны местной полиции со времени отправки письма. Тем не менее Сталин, вероятно, всего несколько месяцев спустя совершил в сентябре 1911 года трехдневную поездку в Петербург.

В официальной литературе, опубликованной при его жизни, эта поездка фигурирует как "побег", за которым через несколько дней последовал "новый арест". После его смерти все ссылки на этот эпизод, кажется, исчезли из официальных биографий. Единственный вывод, который можно сделать, со стоит в том, что, по мнению его преемников, обстоятельства этого эпизода не выдержат в дальнейшем тщательного исследования общественностью.

6. Документ Еремина, опубликованный Левиным.

Это самый любопытный и загадочный документ. Я уделил ему большое внимание. Я могу, не колеблясь, сказать, что следы подлинности слишком сильны, чтобы он был подделкой, но и следы подделки почти столь же очевидны, чтобы считать документ абсолютно подлинным. Бумага, чернила, формат и шрифт пишущей машинки не несут следов подделки: они выдерживают любую критику. В Енисейске было отделение Охранки. Еремин действительно являлся начальником Петербургского штаба Охранки, хотя он покидал этот пост, чтобы возглавить полицейское управление в Финляндии как раз в то время, когда было послано письмо. До этого он руководил контрразведкой в Тифлисе с 1898 по 1910 год и, по-видимому, там лично имел дело со всеми двойными агентами. Железняков, которому было адресовано письмо, действительно был в то время жандармским офицером в Енисейске. Как вы, несомненно, знаете, самым убедительным является то обстоятельство, что номер папки, приведенный в документе, как его должным образом зарегистрировали в полицейских архивах Енисейска, идентичен тем, которые появились на известных подлинных документах, относящихся к Сталину в том же учреждении. С другой стороны, инициалы Железнякова неправильно проставлены (ошибка, вероятнее всего, допущена была в ведомстве Еремина, а не подделывателем, который, если он был, был столь аккуратен в других отношениях); подпись Еремина -- не подлинная; и имя "Сталин" подозрительно часто упоминается.

Лично я думаю, что документ, возможно, и подделан, но подделан тем, кто был полностью знаком с существовавшей документацией, кто имел марки, печати, бланки и т.п. енисейского ведомства и видел подлинный документ подобного содержания.

Этого достаточно, чтобы дать Вам некоторое представление о направлении и характере моих собственных исследований. Если что-нибудь из этого окажется Вам полезным, я буду очень рад. Проблема, очевидно, имеет огромное значение. Я склонен подозревать, что вынос тела [ Сталина] из мавзолея в какой-то мере связан с тем, что наследникам Сталина удалось узнать о раннем периоде его жизни. По этой причине я считаю крайне важным, чтобы все публикуемое на Западе по данной проблеме было как можно обстоятельнее и авторитетнее. Вышеприведенные соображения упомянуты, имея в виду эту мысль.

Я был бы Вам признателен, если бы Вы не показывали никому это письмо, не использовали и не публиковали бы его без особого на то разрешения.

Искренне Ваш Джордж Кеннан

3. Смит -- Кеннану 26 сентября 1966 г.

Г-ну Джорджу Кеннану. Институт исследования современных проблем, Институт исследования международных проблем, Принстон, Нью-Джерси

Дорогой г-н Кеннан,

Большое спасибо за Ваше письмо от 22 сентября. Становится очевидным, что наши исследования действительно весьма существенно продвинулись в одном и том же направлении. Я спешу добавить, что Ваши соображения относительно 1906 - 1912 годов оказались поучительными и вдохновляющими, а Ваше любезное предложение оказать помощь в изучении покрытого мраком раннего периода жизни Сталина вызывает у меня почтительную благодарность.

Как я заметил в последнем письме, я уверен, что Сталин был скорее агентом или "сексотом" Охранки, чем стукачем или внештатным осведомителем, занятым неполный рабочий день. Нет ясности относительно точной даты его вербовки, но это произошло, очевидно, после его ухода из семинарии и до начала документально подтвержденной работы вне партии или правительства в тифлисской геофизической обсерватории. Как раз в это время некий капитан Рунич был направлен из департамента штаба полиции на должность специального помощника начальника тифлисской Охранки. Советские источники позже охарактеризовали его как подлого человека, организовавшего массовые аресты в Тифлисе социал-демократов 20--21 марта 1901 года. Вспомните, что Сталин по странной случайности всю ночь бродил по улицам Тифлиса и поэтому отсутствовал, когда Охранка совершила "рейд" на его жилье. Он возвратился домой где-то после рассвета и, "узнав", что его комната подверглась обыску, ушел с удобной работы и поспешно отправился в Батум, прихватив с собой переносную типографию.

Если мои доводы справедливы, то он был агентом примерно с 1900 по 1912 год, когда по какой-то необъяснимой причине испортились его отношения с Охранкой и он оказался в положении, которое ЦРУ назвало бы "гиблым делом". Эта гипотеза, мне кажется, определяет рамки его деятельности с 1900 по 1912 год, и куски мозаики раннего периода его жизни начинают становиться на места, тогда как ранее они просто совсем не подходили.

Ваш прекрасный анализ авлабарской типографии содержал незнакомый мне материал, особенно информацию об Аладжаловой и о судебном процессе. (Источники, о которых Вы упомянули, были бы крайне полезны. ) Однако, если мое предположение справедливо, то Сталин, информируя об Авлабаре, действовал так, как следовало хорошему агенту Охранки. Таким образом, я считаю ошибочным мнение о том, что Охранка разрешила ему присутствовать на съезде в Стокгольме в обмен на информацию об Авлабаре. Конечно, в то время Охранка была куда больше озабочена меньшевиками, чем эффективными большевиками, и предательство Сталина полностью соответствовало целям Охранки. Неудивительно, что когда Охранка пошла на Авлабар, Сталин уже пребывал в Стокгольме. Досье крайне действенной стокгольмской полиции свидетельствует, что он присутствовал на съезде, имея паспорт на имя Ивана Ивановича Виссарионова.

Я в известной мере уверен, что мемуары Арсенидзе и сноска в хронологии Троцкого относятся к одному и тому же событию, а именно к фиктивному аресту Сталина в связи с Авлабарем. Однако в подлинном документе Охранки от 1911 года из особого отдела департамента полиции (подписанного полковником Ереминым и заместителем директора Виссарионовым) не упоминается арест 1906 года. В нем в качестве года второго ареста называется 1905 год. Не указывая места ареста (это выглядит крайне странным для делопроизводства Охранки), документ упоминает, что он "бежал из тюрьмы". И ничего более.

Я несколько раз, до его безвременной кончины, разговаривал с Чарльзом Маламудом о содержащемся в книге Троцкого о Сталине примечании о том, что Коба был арестован 2 апреля 1906 года в связи с авлабарской облавой. Маламуд не мог вспомнить источник, но настаивал на том, что не включил бы его, не располагая определенными свидетельствами в виде записи или ссылки от Троцкого. Чарли был пунктуален в делах и незадолго до своей смерти намеревался найти записи, видимо, хранившиеся в гараже сестры.

Все это выглядит довольно мистически. Если Сталин был арестован в 1906 году в связи с Авлабаром, то почему обычно аккуратный Еремин опустил это в отчете? С другой стороны, почему в сталинской литературе не упоминается арест 1905 года? Вероятно, мы имеем дело с операцией прикрытия, организованной Охранкой ради Сталина. Со всей прямотой я должен признать, что какое-то время заблуждался на этот счет.

Я полностью согласен с тем, что Сталин был исключен или вышел из партии после "экспроприации" 1907 года. Иначе быть не могло. Как Вы знаете, только Охранка извлекла пользу из этой глупо задуманной операции. То, что денежные знаки и кредитные билеты были помечены, является довольно веским свидетельством того, что операция родилась в недрах департамента полиции. Тот факт, что царское правительство не потеряло ни одной копейки, подкрепляется страшной "потерей репутации" большевиками, которой пользовалась их деятельность в России и за границей. Однако избранная Сталиным форма отставки вновь не ясна, и он, вероятно, отправился в Баку, чтобы возобновить свою работу в Охранке.

Но что же побудило Ленина кооптировать Сталина в члены Центрального Комитета сразу же после Пражской конференции? И почему Орджоникидзе в зимнюю стужу отправился в далекий Сольвычегодск, чтобы сообщить ему о назначении? На эти щекотливые вопросы нет легкого ответа, но он определенно имеет отношение к политическим устремлениям Ленина. Понятно, что Ленин не поддержал бы без веской причины малоизвестного грузина в Лондоне и точно так же не кооптировал бы в ЦК первого попавшегося одинокого ссыльного революционера, не имея на то оснований. Кое-кто склонен думать, что один из представленных в Праге агентов Охранки -- Лобов, Малиновский или Романов - доверительно сообщили Ленину такое, что послужило началом официальной политической карьеры Сталина. Однако методология действий Охранки едва ли допустила бы это. Мое самое предварительное заключение состоит в том, что всегда обеспокоенный денежными делами Ленин рассчитывал, что Сталин в состоянии помочь ему в финансовом отношении. Ленин также всегда покровительствовал тому, кто "делает дело", даже если он и неудачник.

Письма, которые Сталин посылал из Сольвычегодска, действительно перехватывались Охранкой и направлялись в парижскую заграничную агентуру особым отделом, возглавлявшимся "нашим другом" полковником Ереминым. Письмо Ленину, а другое -- московским большевикам -- мне показались невероятными, выходящими за рамки установленного для Сталина Охранкой статуса. В письме Ленину (или Центральному Комитету) он обращается не к Ленину в Париже, а к Охранке в Санкт-Петербурге. Таким же образом посланное им несколько дней спустя письмо в Москву было направлено не туда, а в Охранку. Сталин прекрасно знал, что его письма будут перехватываться и читаться Особым отделом. Так и происходило спустя несколько дней после отправки им писем. В одном из них, я думаю, он просил восстановить его на работе в качестве агента Охранки; он красноречиво писал о запутанности революционных дел. В письме в Москву он в грубом критическом тоне высказывался в адрес Ленина ("пусть ползают по стенам"), по существу напоминая ведущему его дело офицеру, вероятно, Еремину, что действительно не уважает Владимира Ильича. Однако в то время Охранка не считала необходимым пользоваться услугами Сталина. В конечном счете Малиновский и другие хорошо работали. Имея достаточно информации, чтобы исключить возможность того, что Сталин будет "петь" в стиле мафии, они вполне профессионально решили повременить с ним. Другими словами, к 1911 году установилось "мексиканское противостояние", причем как Сталин, так и Охранка обладали взаимно компрометирующей и изобличающей друг друга информацией.

Полковник Еремин был особым объектом моих исследований. Имеется мало сведений о нем после отъезда в Финляндию, а его окончательная судьба покрыта тайной. Я просмотрел досье в университете Хельсинки, но не смог обнаружить чего-либо существенного. Все же меня не покидала настойчивая мысль о том, что он и Белецкий знали о Сталине, вероятно, им руководили. Пять лет назад я разговаривал с Владимиром Веселаго, возможно, последним оставшимся в живых сотрудником департамента полиции. Он занимал скромную должность в справочном отделе. Веселаго утверждал, что Белецкий, старый друг семьи, поведал ему, что Сталин был агентом Охранки. Обстоятельства весьма запутанные, но слишком естественные, чтобы выдумывать их. Кроме того, Веселаго в его годы, находясь в Лос-Анджелесе, не думал о мщении. Он умер через несколько месяцев после наших разговоров.

Я согласен, что документ Еремина основан на документе Охранки и написан офицером, который был хорошо знаком с делопроизводством департамента полиции и сохранил основные канцелярские принадлежности (бумагу, чернила, марки, печати и т. д. ), когда бежал через Сибирь в Китай или Японию.

Несомненно, что ранний период жизни Сталина представляет наибольшую важность. Его наследники, конечно, копались в бумагах, и то, что они нашли, вызвало у них отвращение. Несомненно, Вы читали доклад Хрущева в 1963 году, в котором он затронул вопрос о Сталине, отметив, что некоторые люди выражают сомнение в том, являлся ли тот марксистом. Он позже упомянул Житомирского, хотя и на другом съезде. Насколько я могу судить, это первое упоминание агента Охранки советским партийным руководителем в публичной речи начиная с 1920 года.

Что-то возбуждает интерес к Сталину. То, что он не достоин покоиться рядом с Лениным, возможно, придает достоверность тому тезису, что он был агентом полиции.

В этом отношении я хочу, чтобы Вы знали, что наша переписка останется личной и конфиденциальной, причем ничто написанное Вами не будет предано огласке. Я знаю, что Вы считаете мои собственные письма сугубо частными.

Искренне, Смит

4. Кеннан -- Смиту

Институт исследования современных проблем

Принстон, Нью-Джерси 08540 Институт исследования международных проблем

25 октября 1966 г.

Дорогой г-н Смит,

Спасибо за Ваше письмо от 11 октября.

Письмо Сталина Малиновскому -- действительно самый интересный документ. Вы, вероятно, помните, что Давид Шуб в своей биографии о Ленине категорически заявил, что именно Малиновский по поручению Ленина назначил Сталина членом Центрального Комитета после Пражской конференции. Это заявление не было в буквальном смысле правильным (Малиновский вряд ли мог получить такой карт-бланш; возможно, между Центральным Комитетом и Русским бюро произошла путаница), и Борис Николаевский, как вам, несомненно, известно, тоже склонялся к тому, чтобы поднять это на смех. Он приписал кооптацию Сталина рекомендации Орджоникидзе, что представляется более вероятным. Однако заявление Шуба было до настоящего времени единственным встретившимся мне предположением о каких-либо доброжелательных связях между Сталиным и Малиновским.

Официальная сталинская историография утверждает, конечно, что именно Малиновский выдал Сталина полиции в феврале-марте 1913 года, вскоре после возвращения последнего из Вены. Это утверждение появилось в книге Бадаева "Большевики в государственной Думе", которая выдержала много изданий при жизни Сталина и явно тщательно редактировалась и не один, а много раз самим Сталиным. Я никогда не придавал большого значения этому, как свидетельству, потому что это выглядело так, будто Сталин выдает себя за жертву главного известного провокатора в партии и, как я помню, там не приводилось никаких свидетельств, подкрепляющих это заявление. Однако оно могло быть вполне правдивым.

Свидетельство того, что Сталин и Малиновский лично общались в то время, является поэтому совершенно новым обстоятельством, заслуживающим дальнейшего тщательного исследования, равно как и вся проблема поездки Сталина в Вену. Мысль о том, что эта поездка имела последствия для его будущих отношений с Трояновским, Бухариным а, возможно, также и с Троцким, кажется более чем вероятной. (Кстати, предательство г-жи Трояновской, которую арестовали в Киеве сразу после ее прибытия из Вены в том же феврале 1913 года, всегда приписывалось исключительно Малиновскому. Теперь это под вопросом. ) Такое впечатление, что эта поездка в Вену сознательно замалчивается в официальных биографиях Сталина, вышедших при его жизни. И статья о национальных проблемах, которую, как предполагают, он там написал, всегда поражала меня тем, что представлялась в высшей степени маловероятным плодом собственноручного творчества. Меня интересует, не написал ли Бухарин для него часть статьи. Это, согласно анализу Бухариным характера Сталина, могло бы объяснить последующую враждебность к нему Сталина.

Удивительная вещь -- официальный отчет об аресте Сталина 23 февраля (8 марта) 1913 года, приведенный Бадаевым, содержит заявление о том, что в то время Сталин "только что завершил один из своих очередных побегов из ссылки". Это очевидная неправда. Он только что возвратился из Вены. Хотел ли он скрыть поездку в Вену? Или это было, как подозревали некоторые, легкой формой ссылки, в которую послал его в то время Ленин?

Теперь еще одна мысль. Слухи о предательстве Малиновского начали циркулировать осенью 1912 года, как раз накануне съезда в Кракове. Бухарин, по словам Бертрана Вольфа, действительно написал тогда Ленину и именно из Вены, предупреждая об этом Ленина. Мне представляется, что если такому политическому ребенку, как Бухарин, было очевидно, что Малиновский не заслуживает доверия, вряд ли этого не заметил бы крайне наблюдательный, циничный и подозрительный Сталин. Я не могу отделаться от подозрений в том, что замкнутый маленький мир большевистской фракции с его странными отношениями с царской полицией оказался слишком узким для двух столь высокопоставленных исполнителей, как Малиновский и Сталин; и меня интересует, действительно ли подлинной причиной последнего ареста Сталина и "подлинной" ссылки явилось то обстоятельство, что, оказавшись в щепетильном положении, Малиновский счел неудобным иметь около себя такого дружка, как Сталин. Из этих двоих Малиновский был для полиции намного важнее, и она бы охотно пожертвовала ради него Сталиным.

Вас, может быть, заинтересует, что на прошлой неделе мне позвонил Волков из редакции "Ньюсуика". Он узнал из Вашингтона, что я работаю над книгой о раннем периоде жизни Сталина и хотел выяснить, нет ли там чего-либо достойного для печати. Я как мог отделался от него, но я начинаю думать, что буду вынужден и обязан в какой-то момент что-то написать по этой проблеме, чтобы предотвратить злоупотребление материалом ради журналистских сенсаций.

Искренне Ваш Джордж Кеннан

Г-ну Эдуарду Смиту 1849 Вебстер-стрит Пало Алто, Калифорния

5. Смит -- Кеннану

11 ноября 1966 г.

Г-ну Джорджу Кеннану

Институт исследования международных проблем Институт исследования современных проблем Принстон, Нью-Джерси

Дорогой г-н Кеннан!

Благодарю за Ваше письмо от 25 октября.

Тот факт, что Сталин выбрал Трояновского в качестве своего первого посла в Соединенные Штаты, всегда озадачивал меня. Насколько я могу понять, Трояновский не обладал выдающимися данными для того, чтобы занять этот пост. В связи с тем, что он, по свидетельству Давида Шуба, вышел из партии после ареста, заключения в тюрьму и освобождения Елены Розмирович и не возвращался к большевикам до 1921 года, я продолжаю думать, не связано ли его назначение с Веной, 1913 годом и Сталиным. Почему венский период замалчивается Сталиным и его советскими биографами, представляет еще одну тайну его ранней жизни.

Конечно, мне было интересно узнать о том, что Леон Волков связался с Вами. Я считаю, что он является автором заметки "Царский шпион по имени Сталин" в "Ньюсуике", в которой упоминается о Вашем намерении опубликовать вскоре результаты исследований, и о статье в лондонской "Дейли миррор". Кстати, когда Волков писал о состоявшемся в 1920 году семинаре, не ссылался ли он на статью Агниашвили?

Изучая вновь статью из "Последних новостей" за 1934 год, в которой говорится о деле Трояновского-Малиновского, я начинаю подозревать, не была ли эта история подброшена Сталиным.

Искренне Ваш Смит

6. Кеннан -- Смиту

Письмо Кеннана, полученное 9 декабря 1966 г.[109] 

Дорогой г-н Смит,

Это ответ на Ваше письмо от 11 ноября. Я хочу только подчеркнуть, что не имел отношения к публикации в "Нью-суике". Я резко отрицал в разговоре с Волковым, что в ближайшее время имею намерения писать что-либо по этой проблеме и думаю, что с его стороны непристойно информировать своих читателей об обратном, не упомянув о моем отрицании.

Я не знаю, откуда он взял упоминавшиеся им частности. (Я знаю о них только понаслышке; я никогда не затрагивал эту тему в "Ньюсуике". ) У меня нет понятия о том, с какого рода паспортом Сталин отправился в Стокгольм. (Я действительно знаю, с каким паспортом он возвратился в Баку после первого периода пребывания в Сольвычегодске.) Что касается семинара, я слышал историю о том, что он был вхож в некую студенческую группу в двадцатых годах, что он в одном случае использовал связи с полицией для побега из Сибири, но забыл, где слышал или читал об этом.

У меня такое впечатление, что вся эта проблема быстро приобретает актуальность, и ряд научных исследований по ней должен появиться с Соединенных Штатах в течение ближайшего года-двух. Поэтому я надеюсь, что нам представится возможность встретиться и посоветоваться, пока не поздно. Кажется, мы двое -- единственные в США, если не в западном мире, кто серьезно заинтересован в этой проблеме, за исключением, конечно, г-на Левина, и я думаю, что мы должны, если возможно, координировать наши усилия, поскольку если что-то в этом роде увидит свет, это должно быть сделано так, чтобы произвести максимальный эффект.

Искренне Ваш Кеннан

Дж. Кеннан. МОЛОДОЙ СТАЛИН: РАННИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ ОКУТАННОГО ТАЙНОЙ РЕВОЛЮЦИОНЕРА[110]

Одним из удивительных пробелов в политической истории недавнего прошлого являются ранние годы жизни и деятельности Иосифа Джугашвили-Сталина 1900--1913. То, что разрешалось публиковать при его жизни, было обрывочно, туманно, похоже на житие святых, полно явных пропусков, противоречий и лжи. Это и близко не соответствовало правдоподобному описанию сталинской жизни и деятельности в те ранние годы. Ученые поняли это с того момента, когда Сталин и его подхалимы стали подправлять историю с начала 30-х годов. Многие современники Сталина, включая Троцкого, считали, что пока Сталин был жив, он приказывал -- или разрешал -- своим биографам подправлять историю своей жизни и карьеры, движимый честолюбием и сознанием того, что роль, которую он играл в партии до революции, была слишком скромна. Считалось, что он стремился выглядеть в глазах общественности молодым революционным лидером, таким же, какими были те выдающиеся его соперники, которых он теперь так жестоко преследовал и уничтожал. Эта теория давала правдоподобное объяснение многим преувеличениям, искажениям и ложным фактам, если не умолчаниям, в официальной биографии Сталина. Пока Сталин был жив, это объяснение удовлетворяло многих, хотя и не всех.

Если бы дело было только в этом, можно было бы решить, что после смерти Сталина его преемники будут рады удовлетворить любопытство честных ученых и позволят установить истину, особенно после того как Хрущев в своем докладе Двадцатому съезду партии указал на серьезные недостатки официальной биографии Сталина. Однако прошло пятнадцать лет со времени смерти Сталина и двенадцать лет со времени доклада Хрущева, а партия продолжает хранить полное молчание о ранних годах жизни Сталина. Правда, в последних изданиях энциклопедии и истории партии наиболее вопиющие нелепости, содержавшиеся в официальной биографии Сталина, были потихоньку затушеваны. Но полноценной биографии так и не появилось, и почти ни в одной из публикаций специализированных исследований, вышедших за это время, ничего не говорится о жизни Сталина, его передвижениях или деятельности в промежуток между 1900 и 1913 годами. А целый ряд существенных вопросов продолжают требовать разъяснения. Откуда, например, у человека, не имевшего оплачиваемой работы, были средства для того, чтобы жить, содержать семью и многократно путешествовать, покрыв за тринадцать лет расстояние в тысячи миль? Он был слишком незаметной и непопулярной фигурой, чтобы его расходы оплачивались из партийных фондов! Не случайно ни один советский ученый не попытался дать ответ на множество вопросов, возникающих в этой связи. Можно только сделать вывод, что Коммунистическая партия Советского Союза по каким-то соображениям все еще преисполнена решимости не допустить историков к исследованию тринадцатилетнего периода жизни одного из трех великих людей в истории партии, человека, который четверть века возглавлял ее и большую часть этого времени был неоспоримым диктатором Советского Союза. Только весьма серьезные соображения текущей политики могли диктовать столь странное поведение.

Молодые годы Сталина рассматривались во многих работах, опубликованных за пределами Советского Союза. Ни одна из этих работ не дает до конца адекватного его портрета в свете того, что мы знаем сегодня. Работы Суварина и Троцкого, сколь бы ни были они ценны, были написаны много лет тому назад, когда их авторы не имели доступа ко многому из того, что доступно сейчас. Покойный Исаак Дейчер, видный писатель и аналитик политических идей, господствовавших над умами главных деятелей русского социал-демократического движения, был слишком большим поклонником Сталина и слишком наивным и доверчивым человеком, а потому перед ним и не вставали тревожные вопросы, которые напрашиваются, если посмотреть на то, что мы знаем о поведении Сталина. На сегодня наиболее существенным вкладом является работа Бертрама Вольфа "Трое, сделавшие революцию" (будущие историки будут многим обязаны ему). Однако и эта работа тоже была написана двадцать лет тому назад, при жизни Сталина. Она потребовала бы существенных дополнений, если бы ее пришлось переписывать в свете доступных сегодня данных.

На восполнение этих пустот и направлена книга Смита. Она охватывает жизнь и деятельность Сталина от рождения до 1917 года. Это лишь наполовину ученый труд -- скорее издание, рассчитанное на широкую публику и оставляющее в определенном смысле желать лучшего. Язык порою туманный. Попытка развязать узелки и прояснить путаницу в хронологии не всегда успешна. На ряде тем, в частности, разоблачении истории с типографией "Авлабар" и так называемом "Ереминском" документе, которому уделено большое внимание в книге Исаака Дон Левина "Величайший секрет Сталина", можно было бы для пользы дела остановиться подробнее и глубже проанализировать эти проблемы. Как будет показано ниже, гипотезы часто преподносятся в книге в форме неоспоримых фактов. Тем не менее эта книга является первой и единственной на сегодня попыткой собрать воедино все данные об этом периоде, доступные в конце шестидесятых годов, и представляет собой существенный вклад в литературу на эту тему. Любой ученый, который попытается теперь пойти дальше в исследовании этих тайн, сможет воспользоваться не только полезной и всеобъемлющей библиографией, но и 859 примечаниями. Правда, эти примечания помещены в конце книги, и исследователю придется бесконечное множество раз листать ее, устанавливая связь того или иного примечания с текстом. А в целом господину Смиту следует воздать должное за мужество и упорство, с каким он взялся за эту сложную тему. Его книга будет служить пособием и стимулом для дальнейших работ в этом направлении.

Следует отметить, что, насколько мне известно, это первая работа, опубликованная на основе изучения архивов парижского отделения царского департамента полиции, которые многие годы лежали на полках Гуверовского института в Пало-Альто и лишь недавно были открыты для ученых. Среди различных документов, связанных с молодостью Сталина, которые Смит обнаружил там (и следует пожалеть, что он не опубликовал их полностью в своей работе), наиболее значительными и интригующими являются два письма, датированные зимой 1912/13 года. Одно письмо написано женой Ленина Крупской и адресовано А. Е. Аксельроду, жившему тогда в Петербурге. Из этого письма в книге приводятся лишь несколько строк. Другое, напечатанное полностью, -- письмо Сталина Р. В. Малиновскому, известному царскому провокатору в большевистской фракции. Насколько я знаю, никто до сих пор не связывал Сталина с Малиновским. Из обоих писем вытекает, что отношения между тремя мужчинами - Лениным, Малиновским и Сталиным -- в ту пору, накануне ареста и ссылки Сталина, были весьма сложными, а не простыми, как до сих пор были основания подозревать, но, к сожалению, они по-прежнему не поддаются прояснению.

Смит убежден, что Сталин был не просто информатором, а активным агентом царской секретной полиции в течение почти всего периода с 1900 по 1913 год. Смит приводит довольно много косвенных улик, которые указывают на это. Если бы он в своем исследовании больше сосредоточился на определенных моментах, его теория, как мне кажется, выглядела бы убедительнее. А доказательств, которые окончательно подтверждали бы такую гипотезу, на сегодняшний день еще нет, да на это и не следует рассчитывать, учитывая, с одной стороны, меры, обычно принимаемые полицией для сокрытия личности тайного агента, а с другой -- принимая во внимание свободу, которой пользовался Сталин во время своей диктатуры, когда он мог уничтожить или подправить любой документ. По этим причинам очевидных доказательств мы никогда не найдем. Тем не менее факты, которыми мы на сегодня располагаем, внушительны. А коль так, жаль, что Смит ослабил свою теорию, многократно представляя вполне разумную гипотезу в качестве доказанного общепринятого факта.

Рассматривая подобные утверждения, следует помнить, что большевистское крыло русской социал-демократической рабочей партии на протяжении большей части рассматриваемого нами периода не только имело в своих рядах немало полицейских информаторов, но и явно пользовалось своеобразной тайной поддержкой этих людей в борьбе против меньшевистского крыла партии, которое в ту пору представлялось правительству большим злом. Ленин в этом вопросе не придерживался строгих принципов и мог закрыть глаза на интриги с полицией со стороны Сталина, тем более что полиция, похоже, помогала расправляться с отдельными меньшевиками или даже с меньшевистской фракцией в целом. Так или иначе, жизнь Сталина в эти годы может быть объяснима лишь с учетом его отношений с полицией, что не может вызывать уважения, понимания или одобрения у мирового социалистического движения. Доказательства, указывающие на существование таких отношений с полицией, на сегодня столь вески, что, как мне кажется, человеку, утверждающему, будто Сталин не был агентом-провокатором, пришлось бы помучиться над обоснованием своей точки зрения куда больше, чем Смиту, который говорит, что Сталин был агентом. Тут, мне кажется, надо дать слово советским историкам.