Глава 4. Плебейский любимец против Одноглазого Пунийца

Глава 4. Плебейский любимец против Одноглазого Пунийца

…Одним из противников Ганнибала стал любимец римского плебса (простонародья) Гай Фламиний Непот (? – 217 гг. до н. э.). Безусловно, он не был бесталанным человеком, как это очень часто утверждалось в исторической литературе, опиравшейся на сведения римских авторов, презрительно относившихся к политикам-демократам, но близких к аристократическим кланам, в первую очередь к активно участвовавшему в войне с Ганнибалом семейству патрициев Корнелиев Сципионов, сыгравшему ключевую роль в этой войне. Этот решительный и энергичный, умело и последовательно отстаивавший свои позиции, но весьма импульсивный и в то же время невероятно удачливый в войнах с варварами политик не в первый раз достиг высшей власти. Рассказывали, что еще в 232 г. до н. э., будучи народным трибуном, он, заигрывая с простонародьем, добился раздела только-только завоеванных Римом земель кельтского племени сенонов на побережье Адриатики (так называемое Галльское поле) между патрициями (аристократией) и плебсом. Тем самым удовлетворялись земельные запросы простых земледельцев. Его аграрный закон на время устранил земельный «голод» в стране, но с той самой поры Фламиний превратился в настоящее бельмо на глазу римского сената, состоявшего из нобилей (аристократов) и не привыкшего делиться с простонародьем завоеванными землями. Вскоре он же «протащил» в сенате решение («закон Клавдия»), запрещавшее сенаторам заниматься крупнотоннажной морской торговлей (т. е. владеть кораблями вместимостью свыше 300 амфор), чем также защитил интересы римского крестьянства и сословия всадников (второго по своему положению в римском обществе той поры). Тем самым открылись новые горизонты для купеческой части плебса. В 223 г. до н. э. сенат попытался «отомстить» народному любимцу и отменить результаты выборов Фламиния в консулы под крайне благовидным предлогом… неблагоприятных знамений! Но не получилось: ненависть знати компенсировалась любовью плебса – простой народ встал горой за своего благодетеля. Сразу скажем, что плебс играл значительную роль в политической жизниРима. В противовес аристократии он неоднократно избирал на высшие государственные должности (в том числе и консулов) своих представителей, неугодных нобилям. (Чуть позже одним из них окажется сын мясника – печально знаменитый Гай Терренций Варрон. Впрочем, был ли он так виноват в той катастрофе, что случилась много позже с руководимой им громадной римской армией?! Но об этом – чуть позже. Всему – свое время.) Но и аристократы (особенно активничали влиятельные в ту пору кланы Фабиев и Эмилиев-Корнелиев) не унимались и чуть позже снова предприняли попытку свалить неугодного им «народного консула». На этот раз его постарались лишить заслуженного за победу над инсубрами у реки Клузий триумфа. Тогда, хотя римлян было меньше, чем варваров, но Фламиний не только отказался от помощи своих кельтских союзников, которым не без оснований не доверял, но и ради укрепления воинского духа своих легионеров приказал уничтожить единственный путь к отступлению – мост через Клузий. В жестокой битве не за жизнь, а на смерть сказалась лучшая выучка и вооружение римлян. Причиной же отказа сената Фламинию в заслуженном триумфе послужило то, что он проигнорировал отправленное сенаторами письмо, в котором ему предписывалось воздержаться от битвы с варварами все из-за тех же… дурных предзнаменований. Но не привыкший церемониться с сенатом Фламиний все-таки справил триумф по решению Народного Собрания и вопреки воле сената. В историю Рима этот, несомненно, крайне деятельный человек – будучи в 220 г. до н. э. цензором – вошел и двумя большими стройками (сегодня их назвали бы «стройками века»)! Во-первых, на Марсовом поле он воздвиг большой «цирк» для народных собраний. Во-вторых, проложил не менее знаменитую и важную, чем Аппиева дорога на юг, названную его именем Фламиниеву дорогу (ее остатки видны и сегодня), связавшую Рим с северной частью Адриатического побережья Италии – с Аримином. Вот и на этот раз он, не без оснований опасаясь, что озлобленный на него сенат всячески постарается задержать его выезд к войскам под разными весомыми и не очень весомыми причинами, покинул Рим тайно без проведения соответствующих мероприятий и церемоний (гаданий и прочих ритуально-процессуальных «наворотов»). Сенаторы попытались было приструнить плебейского вожака, даже выслали ему вдогонку гонцов, но все было безрезультатно: Гай Фламиний уже вступил на тропу войны, навстречу своему «черному гению» в лице Белого Полководца Черного Континента – Ганнибала. Вот такая отнюдь неоднозначная, но, безусловно, незаурядная личность оказалась очередным противником Ганнибала. Его роковыми недостатками принято считать крайнюю самонадеянность и невероятное тщеславие. Именно на них умело «сыграет» хитроумный пуниец. Скорее всего, Фламиний просто был полководцем не того калибра или, как сейчас говорят, «формата», чтобы на равных тягаться с самим Ганнибалом…

Разгромив в 218 г. до н. э. в долине реки По передовые части римского воинства, два зимних месяца карфагенская армия отдыхала под крышами домов благоустроенной Болоньи. Это был первый перерыв в их походе с того момента, как они покинули Испанию. Поделив трофейное оружие, они готовились к дальнейшему походу в глубь Италии, который был не за горами. Ганнибал прекрасно понимал, что после поражения при Треббии римские военачальники мобилизуют свои огромные людские резервы, чтобы остановить его. С каждым месяцем хорошей погоды все новые и новые силы римлян будут идти ему навстречу. Скорее всего, именно тогда он мог произнести провидческие слова: «Если мы одержим победу, то даже те, кто ненавидит нас, будет с нами; если же мы хоть раз потерпим поражение, то тут же даже наши друзья отвернутся от нас!» Еще до окончания зимы пунийская армия вынуждена была пойти на юг. Столь ранний марш дорого ей обойдется, но – a la guerre comme a la guerre – «на войне как на войне».

Ганнибал решил кратчайшим путем – через горы Апеннины – прорваться в Этрурию (плодородная провинция Средней Италии), откуда можно было угрожать и самому Риму.

Переход Ганнибала из Цисальпинской Галлии в Этрурию по своей сложности вполне можно сравнить с походом через Альпы. При переправе через Апеннинские горы стояли такие холода и дули такие шквальные ветры, которых не было даже в Альпах. В общем, стихия разбушевалась настолько, что «даже ужасы Альп показались почти ничем». Разыгравшийся снежный буран вынудил людей прижаться к земле, прикрывшись походными палатками, – установить их не было никакой возможности. Люди и животные гибли десятками. Лишились пуны и половины (или даже почти всех: в источниках нет единства по этому вопросу) слонов из тех, что еще оставались у них после Треббии, и в будущих, порой грандиозных, схватках рассчитывать на «живую бронетехнику», нередко непредсказуемую, уже не приходилось. Особенности пищеварения слонов были таковы, что они не могли долго голодать. Находясь в горах, карфагеняне не могли не только давать им необходимое количество пищи, но и тратить на их кормление много времени и, тем более, столь необходимое слонам время на ее переваривание. (Вспомним все нюансы слоновьего рациона, подробно излагавшиеся в главе, характеризующей тактико-технические характеристики карфагенской армии!) Таким образом, у могучих гигантов не было возможности для восстановления сил, и они околевали в пути.

Ганнибал вовремя понял, что поторопился с походом, и отдал приказ вернуться назад – в Северную Италию.

…Кстати, если доверяться информации из некоторых античных источников, то вскоре после возврата Ганнибала в Северную Италию под стенами Плаценции вспыхнуло еще одно сражение без решительного исхода. По-началу римляне (неизвестно под чьей командой?!) даже смогли обратить пунов в бегство, но в самый критический для пунов момент хлынул страшный ливень и наступление римлян остановилось. Воспользовавшись подвернувшимся моментом, Ганнибал ловко сманеврировал, ввел в дело резервы и смог свести битву к ничьей. Не все исследователи Пунических войн верят не только в такой ход боя, но и его наличие подвергают сомнению. Не тот ли это бой, что вроде бы уже случился под той же самой Плаценцией вскоре после сражения на Треббии?! Отрывочность сведений о «деле под Плаценцией» не позволяет сделать однозначных выводов. Ясно только одно – не все складывалось так гладко, как это до поры до времени было принято считать, у Ганнибала с самого начала его Итальянской кампании. После побед при Ломелло и Треббии на него обрушились «ничьи» – очень близкие к неудачам…

Обстановка вокруг армии Ганнибала сложилась отнюдь не простая. Среди перешедших было после победы при Треббии на сторону Ганнибала галлов пошли разговоры о том, что разорительная война между Карфагеном и Римом все еще идет на их территории, а не в Центральной Италии, как было обещано чужеземным полководцем и где была богатая пожива. Осмотрительный Ганнибал, не исключавший измены и даже покушения со стороны галлов, в целях личной безопасности принялся часто изменять свою внешность с помощью разнообразных париков, грима и различной одежды. «Имиджмейкером» он оказался превосходным: дело доходило до того, что его не узнавали даже ближайшие соратники, знакомые с ним много лет. В то же время он прекрасно понимал, что лучший способ уладить назревавший конфликт с цисальпинскими галлами: вовремя прорваться из опустошенных войной областей Северной Италии в богатую и сытную Этрурию. Тем более, что ждать подкреплений из Иберии пока не приходилось. Оставленный там готовить резервы и оборонять карфагенские владения средний брат Ганнибала Гасдрубал Баркид ничего не мог поделать с развязавшим активную борьбу младшим братом Публия Корнелия Сципиона – Гнеем. Последний оказался на редкость энергичным и бесстрашным бойцом. В первой же большой битве при Киссе (Циссисе) он «показал пунам, где раки зимуют». Благодаря ему Северная Испания снова оказалась в руках Рима и стало ясно, что борьба за господство над Пиренейским полуостровом предстоит долгая и кровавая, а от ее исхода будет зависеть судьба Ганнибала и его армии в Италии.

Сам Ганнибал не отказался от своего намерения проникнуть в Центральную (Среднюю) Италию, но ему надо было искать другую дорогу.

Неудачная попытка Ганнибала перейти через Апеннины, его очередная «ничья» с римлянами под все той же Плаценцией (если, конечно, принять на веру, что бой там был?) дали Риму столь необходимое время для продолжения борьбы с карфагенской армией. Новые консулы активно набирали легионы, собирали отряды союзников, заготовляли припасы и фураж. Они даже обратились за помощью к давнему союзнику Рима богатому царю Сиракуз Гиерону, который прислал им 500 критских лучников (лучших стрелков во всем Средиземноморье той поры!) и тысячу легковооруженных пехотинцев.

Был разработан план, по которому следовало перекрыть пунийскому полководцу путь в Среднюю (Центральную) Италию – к Риму.

Сервилию, принявшему командование над остатками потрепанных, но неразбитых при Треббии легионов Семпрония Лонга и Публия Корнелия Сципиона-Старшего, отбывшего в Иберию на помощь брату Гнею, следовало закрыть дорогу на юг со стороны Адриатического моря, т. е. вдоль восточного побережья Апеннинского полуострова. На долю Фламиния выпало западное направление – со стороны Тирренского моря. Верные этому плану, они так и поступили: Фламиний перекрыл дорогу на Арреций (совр. Ареццо), а Сервилий – на Аримину. Консулам казалось, что все пути на Рим у них под контролем.

И все же они – безусловно, энергичные и смелые военачальники – не учли (либо, что вернее, не понимали?!) самого главного, что против них воевал нестандартно мыслящий полководец: гений маневра и марш-броска.

…Между тем, в Риме царила повышенная нервозность. Повсюду шептались о всякого рода дурных знамениях, и, конечно, тут же находились свидетели, которые «своими глазами» видели и «своими ушами» слышали то, о чем со страхом передавали из уст в уста. Ходили тревожные слухи, что на овощном рынке какой-то шестимесячный ребенок выкрикнул слово «триумф»; что на скотном рынке бык взобрался на третий этаж и, когда люди подняли крик, испуганный, бросился вниз; что в храм Надежды на овощном рынке ударила молния; что в Ланувийском храме в руке у богини шевельнулось копье; что в этот же храм влетел ворон и уселся на ложе богини; что в Пиценуме шел каменный дождь; что в Цере сузились дубовые дощечки, по которым авгуры предсказывали будущее; что в Цисальпинской Галлии волк выхватил у часового меч и унес; что день ото дня уменьшается солнечный диск; что в Пренесте с неба падали горящие камни; что в Арпах на небе видели щиты и солнце, сражающиеся с луной; что гадательные жребии, на которых записывались изречения оракулов, сами собой уменьшились и один из них выпал с надписью: «Марс потрясает копьем»; что в самом Риме изображение Марса покрылось по?том; что в Капуе небо как будто пылало, а луна вместе с дождем, казалось, падала вниз; что у каких-то граждан куры превратились в петухов, а петухи – в кур; и прочее и прочее! Слухи ширились, а поскольку, как известно, «глаза у страха велики», то молва обрастала такими «подробностями», от которых и здравомыслящим людям становилось не по себе…

Поскольку плебс рьяно обвинял знать и сенат в том, что по их недосмотру война с Карфагеном оказалась перенесена в Италию, то избранный народом вопреки мнению сената одним из консулов на 217 г. до н. э., Гай Фламиний, явно отрабатывая выданные ему «трудящимися» авансы, пообещал массам быстро закончить войну с пунийцами. Но тут Рим потрясла весть пострашнее всяких слухов: Ганнибал уже в Этрурии и стремительно движется на… Рим!!! Преграждать дорогу пунийской армии в глубь Италии уже было поздно, и Фламиний, оказавшийся к врагу ближе Сервилия, в свойственной ему решительной манере немедленно бросил все свои силы из Арреция на ее преследование, пока она не дошла до Рима.

…Кстати, если принимать на веру утверждения пропатрициански настроенных римских хронистов, что Фламиний якобы действовал слишком поспешно, то следует упомянуть о совершении им по римским понятиям той поры одной непростительной ошибки: догонять врага он отправился, не совершив обычных для той поры религиозных церемоний, в которых полагалось умилостивить богов и испросить у них победу. Тогда подобное пренебрежительное отношение к божественным покровителям считалось большим прегрешением – прямым знамением к большим бедам! Враждебная «народному консулу» часть сената отправила ему приказ: немедленно вернуться назад и провести все полагающиеся обряды!! Фламиний и здесь проявил свой неуступчивый характер и продолжил марш!!! Очень скоро сенат в издевательской форме припомнит «любимцу плебса» все его «ошибки», приведшие к катастрофическим последствиям…

Поняв, что перевалить через Апеннины в это время года ему не удастся, Ганнибал нашел выход из неблагоприятной ситуации, в которой он не по своей воле пребывал последнее время. Поскольку все удобные и безопасные пути на юг – в Центральную Италию – в том числе и через Коллинской проход, оказались перекрыты римлянами, то предводитель пунов принял совершенно неожиданное, исключительно дерзкое решение. Он собрался прорваться в тыл армиям Фламиния и Сервилия через труднопроходимый Порреттский проход, через источавшие ядовитые испарения болота и топи в долине реки Арно. Римляне знали о нем, но поскольку никогда ранее враги не приближались к Риму, пользуясь именно этой дорогой, то и на этот раз Фламиний оставил ее без присмотра! Тем более, что карфагенским наемникам предстояло идти по местности, в это время года считавшейся непроходимой из-за весеннего разлива Арно. Но местные проводники уверили Ганнибала, что почва под водой твердая и, несмотря ни на что, этим путем можно идти. И все же потери, причем большие потери, были неизбежны, но зато именно эта дорога позволяла избежать преждевременной встречи с римлянами и появиться у них в тылу непредвиденно быстро. Фактор внезапности – вот главное оружие пунийского полководца. К тому же на этрусской равнине он мог более успешно использовать свое преимущество в коннице.

В начале колонны Ганнибал поставил ливийцев и иберов вместе с обозом – это были наиболее закаленные и опытные воины, способные преодолеть любые препятствия. Следом шли галлы. Замыкали колонну всадники, и среди них – главная ударная сила пунийского полководца – карфагенская кавалерия под командованием его брата Магона Баркида и нумидийская конница под началом Махарбала. Им Ганнибал дал тайное задание: если галлы взбунтуются и захотят вернуться на родину, силой заставить их идти вперед.

…Кстати, накануне выхода в поход галлы открыто предъявили Ганнибалу две очень серьезные претензии, которые он не мог не принять во внимание. Во-первых, война против Рима по-прежнему велась исключительно на территории галлов, принося именно им разорение, тогда как они стремились поскорее проникнуть в Среднюю Италию, чтобы создать угрозу самому Риму! Во-вторых, в ходе последних боев они убедились, что их главнокомандующий, оберегая жизни своих африканских и даже иберийских наемников, ставил галльских солдат на самые опасные участки сражения. И действительно, именно галлы понесли самые серьезные потери в ходе битвы при Треббии. Теперь галлы шли туда, куда хотели, но дорога оказалась намного тяжелее, чем они предполагали…

…Колонна шла, увязая в болотной грязи по грудь, а то и по горло, почти не останавливаясь. Особенно страдали галлы, не очень привычные к трудностям походной жизни. Они еле передвигались по вязкой тине, падали рядом с издыхающими вьючными лошадьми и уже не могли подняться; другие ложились на поклажу или горы трупов животных, чтобы хоть немного передохнуть. Но выспаться никому не удавалось, и, пожалуй, это было самым страшным испытанием для любого человеческого организма. Повозки приходилось тащить вручную. Оставшись без корма, гибли лошади и последние африканские слоны, для которых столь долгое пребывание в холодной грязи было смертельно. Сам Ганнибал ехал на единственном оставшемся у него слоне – гиганте Суре, у которого все еще оставались силы, хотя и его дни уже были сочтены. Потери среди конницы были очень серьезными: лошади повреждали в болотной жиже копыта, ломали ноги, и их приходилось бросать либо добивать, поскольку они уже не могли использоваться в коннице, а лечить их было негде и некогда. Несколько лучше складывалась ситуация с вьючными мулами и ослами, чьи потери можно было бы вскоре после выхода на равнину восстановить за счет реквизированных у италийских крестьян домашних животных. Из-за тумана одежда пропитывалась влагой. Солдат трясло от малярии, из-за ядовитых болотных испарений они страдали от головных болей. Лекари не могли бороться с распространением губительной лихорадки.

Из-за сырости, вредных испарений и бессонницы у пунийского полководца воспалились глаза. Лечиться в такой обстановке было невозможно – тяжелая глазная болезнь то ли лишила Ганнибала правого (?) глаза, то ли он до конца жизни видел им очень плохо…

…Между прочим, если верить античным источникам, то с потерей глаза изменился и характер Ганнибала. Из доброжелательного и разумного, симпатичного и общительного молодого человека, так похожего на своего отца Гамилькара Барку, он «в одночасье» превратился в одноглазого взрослого мужчину (Ганнибалу только-только стукнуло 30 лет!), сколь замкнутого, столь и подозрительного. Неизменными остались лишь тонкое чутье гениального полководца (его самые знаменитые победы еще впереди) и неиссякаемое стремление к победе! Победе любой ценой над его заклятым врагом – могущественным Римом!! Именно с той поры с легкой руки кого-то из римлян за Ганнибалом закрепилось зловещее прозвище – Одноглазый (физическое увечье здесь подразумевало коварство) Пуниец…

Через четыре дня и три ночи, обойдя сильно укрепленные позиции Фламиния, войско Ганнибала, изрядно потрепанное природой, вышло на дорогу, ведущую к Риму. Но двинуться в дальнейший путь сразу после тяжелейшего болотного марша оно уже не могло. Пришлось Ганнибалу взять «тайм-аут» на переформирование сил и реквизицию местных лошадей, поскольку его собственная кавалерия из-за падежа конского состава сильно потеряла в боеспособности. На пополнение и восстановление сил ушло время. Не успев напасть на ослабленного противника, Фламиний, возможно, упустил шанс повернуть ход неудачно складывавшейся для Рима войны с пунами в иное русло!

Впрочем, это всего лишь предположение, поскольку предстояло сойтись на поле боя двум не просто очень разным, а слишком разным полководцам: один из которых, безусловно, был военным гением, а другой – хоть и был удачлив в противостоянии с инсубрами, но с полководцами класса Ганнибала еще никогда не встречался…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.