ГЛАВА XXIII. Усмирение польского мятежа в 1863 году
ГЛАВА XXIII. Усмирение польского мятежа в 1863 году
Начало мятежа. — Вооружение мятежников и их действия. — Прибытие дивизиона в Вильно. — Подвиг корнета Грекова у Свенцяны. — Дело ротмистра Крюкова в Бельбежском лесу. — Дело подполковника Курганова у мызы Баяны. — Прибытие 2-го дивизиона. — Усмирение мятежников.
Мятеж подготовлялся давно. Польские священники, ксендзы, увещевали поляков поголовно восстать против русских, выдавали им «свенцену броню» — значки мятежа, бляхи с одноглавыми орлами, и обещали прощение грехов. Помещики из домов своих делали склады оружия. Кто не соглашался восстать против русских, тому грозили смертью, жгли его именье, угоняли скот и лошадей.
12 января 1863 года, ночью, поляки напали на спящих русских солдат и зарезали многих. Это было сигналом бунта — и весь край восстал.
Но восставшие поляки теперь не были страшны. Это были плохо вооруженные шайки людей, больше похожих на разбойников, нежели на солдат. Они были страшны не войскам нашим, но мирным жителям, на которых они нападали, жгли их селения и силой заставляли примкнуть к мятежу.
24-го января наш дивизион под командой подполковника Курнакова прибыл в Вильну и был распределен по квартирам. Переезд по железной дороге стоил 11-ти лошадей. Вагонов было мало, лошадей ставили тесно, и 11 было искалечено.
Служба атаманцев первое время состояла из разъездов по городу и окрестностям да конных учений на месте Виленских скачек.
Разъезды должны были наблюдать, чтобы поляки не собирались вместе, толпами, забирать людей, одетых в польское платье — чемарки, кракузки, конфедератки, носящих широкие пояса с бляхами, на которых выбиты были орлы с одной головой, и вообще подозрительных людей.
В конце марта в Вильну пришел Л.-Гв. Драгунский полк и вошел в очередь разъездов. Атаманский дивизион 29-го марта был отправлен для разъездов в город Ковно.
Притаившиеся на зиму по городам и селам поляки с весною начали собираться в густых лесах, по маленьким деревушкам, получать оружие, обмундирование и готовиться к войне. Нашим войскам было приказано разыскивать их и рассеивать. Это было нелегкой задачей. Дороги были весенние, грязные, кругом непроходимые болота и леса. Мятежники скрывались в самой чаще, встречали наши отрады в гуще ветвей залпами, но при атаке на них в большинстве случаев сдавались.
Наш полк почти ежедневно стал высылать то взвод, то полуэскадрон, то целый эскадрон на розыски мятежных шаек. В ночь с 9 на 10 мая наш взвод ходил с эскадроном Л.-Гв. Драгунского полка и 2-мя ротами Капорского пехотного полка под командой барона фон-Фиркса в г. Кейданы и там, в чаще Полишканского леса, рассеял мятежников. Было пройдено более ста верст, не расседлывая лошадей.
И такие набеги были почти ежедневно.
Так, молодому корнету нашего полка Грекову Алексею, находившемуся со взводом на железнодорожной станции Свенцяны, 5-го мая пришлось поработать ружьем довольно серьезно. В 12 часов ночи его потребовали со станции в отряд штабс-капитана Кожухова, состоявший из одной роты Л.-Гв. Гренадерскаго полка. Выступили поздней ночью и прошли лесом около 22 верст. Пехота сильно притомилась. Сделан был привал. Чуть светало. Таинственно шумели сосны и ели, о чем-то, трепеща, рассказывала осина. Трава была мокрая от росы. Вдруг передовой казак остановился, посмотрел вперед и быстро побежал к начальнику отряда.
— Ваше высокоблагородие, по лесу стоят поляки, должно, пикеты ихние. Штабс-капитан Кожухов выехал вперед и осмотрел местность. Кругом
был лес, поросший по топкому болоту. Грязная дорога уходила в глубь его, и на ней темной точкой виднелось человек десять мятежников. Ни обойти, ни отрезать.
— Корнет Греков, — сказал начальник отрада, — возьмите казаков на резвых лошадях, пусть догонят, задержат перестрелкой поляков и посмотрят, что там такое.
— Слушаюсь.
Несколько казаков, забросив пики за плечо и взяв ружья из чехлов, осмотрели пистоны и поскакали по дороге. Пикет поляков, замеченный казаками, еще издали выстрелил и побежал за угол леса. Там оказалась поляна и на ней лагерь, человек двести поляков. Послали донесение. Тем временем прискакал и Греков с остальными казаками.
— Ура! — закричал он и с казаками бросился на поляков. Часть, бывшая по эту сторону реки, убежала за мост и загородила его, а остальные встретили казаков залпом. Но залп не остановил атаманцев. Они доскакали до реки, и так как переправиться через нее было нельзя — лошади вязли в болоте, то по команде своего офицера соскочили с лошадей и рассыпались цепью по реке. Двадцать ружей застучали в лесу.
— Запрягать и стрелять! — кричал какой-то толстый человек в желтой охотничьей куртке, ходивший среди повстанцев, должно быть, их начальник, но его не слушали. Несмотря на то, что казаков было в десять раз меньше, поляки бросили порох, оружие и повозки и бежали в лес. Корнет Греков продолжал следить за ними, обстреливая их огнем.
Между тем из лесу показались наши гренадеры. Они рассыпались в цепь, с казаками перешли по мосту на ту сторону и бросились в самую чащу леса за поляками. Они бы их всех повыбили, но страшный треск сзади цепи отвлек Кожухова от атаки. Мост был подпилен поляками, и, когда по нему пошел наш обоз, он рухнул. Да и пехота устала. Она прошла в этот день 43 версты.
Штабс-капитан Кожухов решил отойти к Свенцянам. У него было 3 пленных, захваченных казаками. Кругом, по показанию поляков, бродило два полка мятежников: Жарковского и Масловского. Ночевать в лесу было небезопасно. 7-го пришли в Свенцяны, а 8-го 15 казаков того же взвода корнета Грекова с тремя ротами Лейб-Гренадер и 60 казаками-уральцами опять пошли на то же место.
Поляки устроили здесь укрепленный лагерь. Начальник отряда граф Шувалов, видя, что нельзя сражаться на коне, приказал казакам стать в цепь и приготовиться к действию пешком. Огонь был так силен, что почти все пики были перебиты пулями. Вместе с пехотой казаки бросились на штурм окопов и взяли их. При этом казак Крючков был тяжело ранен. Мятежники были рассеяны. Простояв несколько дней в лесу, высылая разъезды по окрестностям и убедившись, что мятежники удалились из него, граф Шувалов вернулся к Свенцянам. Корнету Грекову за дело у Свенцяны был пожалован орден св. Анны 4 степени «За храбрость».
Это была первая награда в нашем дивизионе, вскоре почти все офицеры его украсились крестами. Случай отличиться нашим казакам выпал 11 мая в Бельбежских лесах и 31 мая у дер. Баяны.
2-й эскадрон нашего полка под командой ротмистра Крюкова и полуэскадрон 1-го эскадрона уже две недели бродил в окрестностях Ковны, делая иногда в день более ста верст по лесам, и нигде не находил мятежных шаек. А между тем жители показывали, что еще недавно здесь ходили польские отряды, насильно брали жителей в рекруты, забирали провиант и припасы.
Ночь с 10 на 11-е мая ротмистр Крюков с полуэскадроном 1-го эскадрона и полуэскадроном 2-го проводил в деревне Пошлованты, в самой глуши Бельбежского леса. В 5 часов утра приехал из разъезда наш казак Артемов и доложил, что он видел, как в лесу через дорогу перебежало человек 50 мятежников. Сейчас же произведена была эскадрону тревога. Один казак поехал с Донесением в отряд подполковника Маноцкова, состоявший из 1 эскадрона Лейб-Гвардии Драгунского полка, 2 1/2 рот Капорского пехотного полка и 2-х орудий казачьей артиллерии.
Быстро собрались атаманцы по тревоге и полным карьером поскакали за ротмистром Крюковым по лесной дороге. Мятежники, услыхав топот лошадей, разбежались по лесу. Но это не остановило казаков.
— Врознь — марш! — раздалась команда, и вихрем разлетелись казаки по лесу.
Каждый знал, что ему надо делать. Каждый помнил последний приказ графа Муравьева, который приказывал не щадить бунтовщиков. Вынули казаки ружья из чехлов и где пешком, где с коня стали бить убегавших поляков.
Часть поляков села в четыре фурманки, запряженные где парой, а где тройкой лошадей, и уходила по дороге. Но казаки догнали их и забрали вместе с повозками в плен.
Эскадрон развернул лаву и оцепил ею лес верст на пятнадцать. Ротмистр Крюков, оставив казаков в лесу, поскакал назад и просил прислать пехоту, чтобы углубиться с нею в лес и разыскать раненых и убитых. Прибежала первая стрелковая рота Капорского полка. Она вошла в лес и стала собирать раненых и убитых мятежников. Один из раненых показал, что главные силы мятежников находятся верстах в 30-ти сзади места боя.
Начальник отряда решил идти на указываемое место с проводником. Ротмистр Крюков командировал ротмистра Кушнарева и корнета Туроверова с полуэскадроном в правый отряд.
— С Богом! Рысью — марш! — и полуэскадрон отделился вперед. Шли полной, крупной полевой рысью. День настал вполне; было жарко. В лесу пахло мохом и смолой. Боковые разъезды и дозоры, или, как их тогда называли, пикеты и фланкеры, с трудом продирались сквозь лесную чащу. Шли больше двух часов, а мятежников не было видно.
Неужели опять впустую!
Наконец казаки взвода корнета Туроверова притащили какого-то мужичонка. Ощипанный, оборванный, в лаптях, по-русски не говорит. Но, видно, понял, что ищут «ляхов». Показывает вперед. Посадили его за бедра и поехали, куда он указывал. Действительно, вскоре нашли их лагерь. На поляне стояли шалаши из хвороста, трава была потоптана, конский навоз был свеж. Видно, только что сошли с места ночлега. Казаки зажгли лагерь. Тем временем подоспели и ротмистр Крюков, за ним шли драгуны, и на повозках, отбитых у поляков, катила пехота с артиллерией.
Корнет Туроверов проехал по тропинке шагов шесть-десять от места ночлега, как вдруг раздались кругом залпы мятежников — это была засада. На выстрелы выбежали Капорцы и рассыпали по лесу цепь. Началась перестрелка. По выстрелам видно было, что тут много поляков. Лес в этом месте был порублен и из поваленных деревьев устроены засеки и завалы.
Начальник отряда оставил 10 казаков с корнетом Черновым при орудиях, а ротмистру Крюкову предложил атаковать мятежников.
Казаки собрались в лесу, подтянулись…
— Пики к атаке! — отчетливо раздалась команда Крюкова. — С места — марш — марш!
И, несмотря на болото, на пни, на завалы, на усталость после тридцати верст, сделанных полною рысью, во весь опор вылетели атаманцы и опрокинули мятежников. Они бежали в густой лес, окружавший порубленное место.
Казаки были распределены на маленькие партии по 8-10 человек и кинулись в самую гущу леса…
Темнело. Пехота зажгла костры, драгуны расседлали коней, артиллерия расположилась наготове. Солдаты варили обед и ужин, грелись у костров, устраивали палатки и шалаши из ветвей и шинелей.
Одни казаки не отдыхали. Они возвращались поодиночке, по два позднею ночью. Два казака наших, Бударин и Михин, уже в темноте вдвоем напали на 10 поляков, троих убили, а двух забрали в плен. Унтер-офицеры Юганов и Зенин с восемью казаками нагнали шайку в 26 человек, восемь положили на месте, 1 тяжело ранили и четверых забрали в плен.
До утра в лесу раздавались выстрелы, слышались стоны и крики о пощаде.
Наш эскадрон забрал у поляков в этот день: 12 пленных, 13 кос, 1 пику, 14 ружей, 2 штуцера, 6 повозок и 17 лошадей.
Но нелегко далась победа атаманцам. Лошади, не кормленные больше суток, все время бывшие в движении, были доведены до крайней усталости. 6 лошадей было совершенно загнано и уже более не годились к службе.
За это дело ротмистр Крюков был произведен в подполковники, а корнеты Туроверов и Чернов получили ордена св. Анны 4-й степени за храбрость.
После боя в Бельбежском лесу прошло еще 20 дней в тяжелых разъездах, поисках и арестах подозрительных людей, но крупных шаек открыто не было.
30 мая в квартиру командира нашего 1-го дивизиона подполковника Курникова явился жид. За несколько червонцев он обещал указать, где собрались мятежники.
— Ну говори, чертов сын! Да смотри, коли надуешь!
— И, как зе мозно! Ваше сиятельство… Разве Ицка вас смеет обмануть. Там, в лесу за дер. Кемпы, может быть, ваше сиятельство знают?..
Все равно… Врет жид или не врет, а поехать надо. Давно не было поимок, а за это начальство не похвалит, еще скажут, что казаки ленивы искать.
Вечером поседлали и в половина одиннадцатого ночи тронулись. Впереди пошли 2 взвода 2-го эскадрона атаманцев, сзади 2 роты Капорского пехотного полка.
Ночь была светлая. Казаки выдвинулись рысью вперед и пошли через поля по направлению к лесу. Вдали показались темные постройки мызы графа Тышкевича Баяны… Видны плетни, деревья, дальше чернеет густой Баянский лес. Только что наша колонна вытянулась темной лентой по дороге, как от построек мызы отделился всадник и поскакал к лесу через деревню. Передовой атаманец повернул и поехал доложить начальнику отряда.
— Что там такое!? — проговорил Курнаков. — Подполковник Крюков, узнайте.
— Строй лаву! — скомандовал Крюков своему полуэскадрону и пошел рысью на лес.
— Трра-та-тах! Тах-тах! — прогремел залп из леса, и унтер-офицер Бугураев, тяжело раненный пулей, упал с лошади.
Вот оно что! Мятежники в лесу.
Но что делать!? Лес густой и болотистый, атаковать на конях невозможно. Но и медлить нельзя. Мятежники уйдут, а их приказано забирать во что бы то ни стало.
— Охотники — слезай!..
И Крюков, соскочив с лошади, пешком побежал навстречу выстрелам. За ним с ружьями наперевес побежали и казаки…
Началось лесное дело у мызы Баяны.
Не прошло и получаса, как прибежали роты Капорского пехотного полка и заменили собою казачьих стрелков.
Атаманцы собрались сзади пехоты, часть осталась для прикрытия обоза и раненого, а остальные рассеялись по дорогам и опушкам для преследования отступавших поляков. Поручик Денисов и корнет Чернов зорко следили с опушек и доносили о передвижениях мятежных шаек подполковнику Курнакову, и Курнаков посылал согласно их указаний пехоту для уничтожения поляков.
Казаки отбили одного пленного и вместе с пехотой убили более 50 человек и совершенно рассеяли эту шайку, бывшую под начальством ксендза Нарвойш.
Бой кончился под утро.
За это дело подполковник Курнаков, командовавший всем отрядом, получил орден св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом, подполковник Крюков — св. Станислава 2-й степени с мечами и поручик Денисов — св. Станислава 3-й степени.
Наступило лето. Из России пришли в Царство Польское новые полки, и по всем городам, селам и деревням организована была сельская стража. 11-го и 12-го августа к нашему 1-му дивизиону прибыл с Дона 2-й дивизион и остался в Вильно для несения разъездной службы. Отдельные отряды все реже и реже стали уходить в поиски. Люди, волновавшие народ, были пойманы и казнены, всюду стояли войска, защищавшие жителей от исполнения угроз. Польский край был умиротворен. С конца августа гвардия начала возвращаться в Петербург.
Наши дивизионы в сентябре погрузились на железную дорогу. Один пошел в Петербург, другой тронулся на Дон, на льготу.
Атаманы в делах по усмирению польских мятежников показали себя достойными отцов и дедов своих. Не щадя жизни преследовали они врагов внутренних, проходили в день по лесам и болотам по сто и более верст. Разъезды и дозоры всегда были внимательны и не забывали доносить начальникам о том, что они видят. Потому и пехота всегда успевала вовремя подкрепить казаков.
1-и и 2-й наши дивизионы поголовно украсились медалями «За усмирение Польского мятежа».